его с умом, некоторые не научились ничему. Я рада, что ты из первых. Помнишь, о чем мы говорили в нашу последнюю встречу?
Эккарт кивнул. Конечно, он помнил. Как можно забыть, о чем с тобой говорит Бог?
– Ты молчалив сегодня, мой воин, – в голосе Даннан послышалась улыбка.
– Я не знаю, что сказать, Божественная, – просто ответил мужчина.
В какой-то мере он ответил правду. Несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, все чувства внутри смешались. Боги же не приходят просто так? Он был мертв? Или Даннан хочет от него вступления в новую сделку? Богиня отличалась практичностью и вполне могла предложить ему что-то неординарное, о чем сам Эккарт даже не догадывался. Впрочем, иметь с ней дело было гораздо лучше, чем с Рогатым Богом. Все-таки она подарила ему жизнь с Фир.
– Как всегда, недоверчив, мой волк, – послышался шорох ткани, когда она покачала головой. – Встань, прошу тебя. Но помни об условии. На Богов нельзя смотреть в упор.
Он помнил. Богиня носила длинный балахон с капюшоном, скрывающий ее почти полностью. Этому была своя причина. Впервые увидев Дану, Эккарт заметил ее облик боковым зрением. У нее был миллион лиц. Они плыли и менялись. Одна богиня и тысяча женщин сразу – от древней старухи до юной девочки. Оттолкнувшись от земли, Эккарт заметил, что снегопад прекратился. Его взгляд против воли взметнулся вверх, остановившись на кромке воротника Даннан.
– Молодец, – одобрила она.
Радовалась она тому, что Эккарт остановился, поборов искушение? Или, наоборот, тому, что попытался поступить по-своему, взглянув на ее лицо? Однозначного ответа у оборотня не было.
– Ты хорошо служил мне все это время, – начала она, – и я хочу сделать тебе подарок. Скажи мне о своем желании.
В голосе Богини ощущалась торжественность момента. Когда будешь решать, помни о том, кто был твоими глазами, правильно? Он помнил. Снег начал таять, образовывая нежную, но твердую кромку. Влага ощущалась так реально, что не будь Эккарт уверен, то заподозрил бы, что все это отнюдь не сон.
– Я хочу, чтобы моя Фир была здорова, – произнес он, – чтобы наш ребенок родился здоровым и в срок. Вот, чего я хочу.
– Не зрение? – уточнила Дану, – такой шанс может не представиться еще раз.
На лице Эккарта появилась улыбка. Она знала, читала в его сердце. Но все равно переспрашивала.
– Нет, – твердо ответил он, – жизнь для моей женщины и ребенка.
– Да будет так!
Ее голос был громким, даже слишком. Разнесшись вокруг, будто огромная взрывная волна, звук изменил все. Остатки снега превратились в ручьи, под ногами захлюпала грязь. Запах весны – клейких набухших почек, мокрой почвы, едва проклюнувшейся травы – послышался ему. Вдалеке тонким голоском запела одинокая птица.
– Я рада, – снова сказала Дану своим необычным голосом. – Кернуннос забыл, для чего мы все живем, но некоторые помнят. Это очень хорошо.
Кернуннос, Рогатый Бог, Бог войны. Эккарт внутренне содрогнулся. Стоило посмотреть на Дарена в тот момент, когда он исполнял волю Повелителя, чтобы понять. Безумие, вот что отличало все, что делали эти двое. Ведь Ану упоминала, что Жрец – это лишь отражение тысячной доли Бога…
– Не стоит судить так строго, – мягко заметила Даннан, – не все из нас могут достойно выдержать разлуку с самым дорогим, что есть в жизни. Иногда проще сломаться, чем заставить себя поверить.
Он не ответил. Если задуматься, Эккарт не знал бы, что сделал, потеряй он Фир. С этой стороны действия Кернуна выглядели достаточно логичными. Или, по крайней мере, понятными и достойными сострадания. Это пуг ало. Почти то же, что жалеть смертельно опасное животное, заразившееся бешенством.
– Он будет в порядке, – в голосе Богини чувствовалась уверенность. – Однако, тебе пора, слышишь?
И правда, что-то звало его. Кто-то звал. Отчаянно, с паническими нотками. Мужчина дернулся, но не смог определить, откуда слышит зов, будто окруживший его со всех сторон.
– Я добавлю кое-что от себя, если ты непротив, – заявила Даннан, будто богине можно сказать «нет».
Ее рука появилась из-под широкого темного рукава. Пальцы, ладонь, запястье – все менялось и пульсировало, представляя собой смешение рук разных женщин. Кожа – темная, светлая, с морщинами, возрастными пятнами, гладкая, по-детски нежная и снова покрытая морщинами… Пальцы – от тонких и нежных, с длинными аккуратными шпажками когтей, до коротких и полных, с аккуратными ноготками. Дану толкнула Эккарта в грудь с неожиданной для женщины силой, и он камнем полетел вниз.
***
Запах дезинфектора пропитал все – одеяло, одежду, волосы. Даже кожу. Веки были тяжелыми, будто на них лежали кирпичи. Не только веки. Все тело казалось свинцовым грузом, хотя болела каждая клеточка, а сознание, наоборот, виделось юрким и зыбким, как дым. И жажда. В горле не было ни капли влаги.
– Оля пришла в себя, но говорить отказывается, – этот голос ей знаком. Мужской, бархатный, чуть тягучий. – Плачет все время и шарахается от любой тени.
Он явно старался говорить тихо, но получалось наоборот. Отражаясь от кафельных стен, слова разносились по помещению многочисленным эхо. Память на секунду сбилась, потом услужливо подбросила образ высокого красивого человека с длинными темными волосами. Почему-то он представлялся очень улыбчивым и добрым.
– Алек? – Женский напевный полушепот.
Вспомнились белоснежные нити волос,
