— Что случилось, Хакон? — быстро спросила Сира.
Но видящий прошёл мимо неё, как мимо пустого места, остановился прямо передо мной и фальшиво пропел грубым голосом:
— Лети, моя птичка, в поля и луга! Я знаю, свобода тебе дорога…
Это было как удар под вздох. Воздуха не стало, на глаза навернулись слёзы. А Хакон уже бормотал странное:
— Кокон… стальной кокон… без щелей, без трещин… Он там… Его нет… Воздух… только воздух… ураган в коконе без щелей… откуда?
Видящий вдруг схватил меня за руку, и я провалилась туда — в черноту, в воздух без воздуха. Всего на долю секунды, так что не успела ни испугаться, ни ощутить удушье, и через мгновение не знала уже, было это, или воображение сыграло со мной шутку.
Сира вклинилась между нами, тесня Хакона в сторону и уговаривая ласково, как ребёнка:
— Перестань, успокойся, хватит. Идём, идём отсюда.
— Крылья! — вскрикнул видящий. — Сила! Боль! Огонь! Грохот! А-а-а!
Он закрыл лицо руками и позволил Сире увлечь себя с тропы — в сторону, за деревья.
— Стойте! — опомнилась я. — Пусть говорит!
Сира взглянула на меня с сомнением, но остановилась. Хакон вырвался из её рук, весь багровый, потный:
— Он идёт! Никто его не остановит! Он идёт! Идёт за тобой!
Сверкнул безумным взглядом и убежал в лес.
26.2
Каждый мой день с этих пор складывался из двух частей: до обеда — обследования и допросы, или беседы, как выражалась Хельга, после обеда — посиделки с Сирой у источника.
Обследования из медицинских превратились в магнетические. Мажисьеры воздействовали на меня разными способами и фиксировали отклик. Иногда применяли только собственную силу, но чаще использовали особые магнетические устройства и кристаллы разных размеров, форм и цветов. Обычно во время этих опытов я ничего не чувствовала, просто скучала, порой ощущала покалывание, щекотку или зуд, но случалось и странное: меня вдруг нестерпимо клонило в сон, разбирал смех, охватывала тревога или страх.
Однажды невысокая и очень вежливая мажисьен расставила вокруг меня крупные кристаллы, синие, как сапфиры, красные, как рубины, и молочно-белые, с отливом, как лунный камень, взяла за руки и долго глядела в глаза. Сначала мне сжало затылок, а потом от макушки до кобчика прострелила такая боль, что я едва не лишилась чувств. Объяснения мажисьен больше походили на отговорку: "Мы изучаем эффект пробуждения и передачи силы". Позже мне пришло в голову, что она пыталась забрать мой проклятый дар, чтобы самой стать ключом. Будь такое возможно, я бы только порадовалась. Но мажисьен признала, что эксперимент прошёл неудачно.
После изнуряющих опытов, а порой вместо них, Жюли вела меня в "комнату отдыха", где ждали Евгения и Хельга. Иногда к ним присоединялся Аврелий, иногда Дитмар, а однажды явился темноволосый мажисьер по имени Юстиний с повадкой большого вельможи. Он ни о чём не спрашивал, просто смотрел и слушал. Евгения отрекомендовала его как "нашего гостя из столицы". Очевидно, меня удостоил вниманием член Малого Совета Магистериума.
Магнетиков интересовало всё до мельчайших деталей — первые впечатления детства, моя жизнь с приёмными родителями, общение с посторонними людьми, подруги, школа, любовные увлечения. О Ральфе они знали — кумушки в Ниде наверняка со вкусом изложили жандармам историю моего падения. Как раз на эту "беседу" заглянул Дитмар и, когда речь зашла о случае в парке, принялся выспрашивать подробности с явным намерением довести меня до истерики. Отчасти ему это удалось, но я вовремя осознала, что не обязана терпеть бессмысленные издевательства, и отказалась отвечать. Евгения пожурила брата — для вида, как мне показалась, а Хельга признала, что "данный аспект произошедшего для дела несущественен".
Когда коснулись моего недолгого пребывания в городском доме Карассисов и причины, вынудившей меня этот дом покинуть, Евгения сочла нужным пояснить:
— Не скрою, Дит получил указание вас очаровать. Влюблённость делает женщину восприимчивой к доводам мужчины, и мы надеялись, что постепенно войдя в курс дела, вы сами захотите нам помочь. Дит должен был поддерживать в вас огонь чувства, не позволяя ему перерасти в пожар. Но как всегда, увлёкся. Знаю, дорогая, вы оскорблены. Но прошу, не держите зла. Мой брат не дурной человек, ему просто не хватает внутреннего стержня.
Я почти готова была услышать, что стержнем и опорой для Дитмара надлежит стать мне, но так далеко Евгения заходить не стала.
Потом были Тамона, Гвидо и мой арест жандармами.
— Кто помог вам бежать? — спросила Хельга. — Не отрицайте, нам известны обстоятельства. А позже вас видели в компании мужчины.
Ответ я подготовила заранее — абсолютно правдивый:
— К поискам источника это отношения не имеет. Если хотите моей добровольной и искренней помощи, не задавайте таких вопросов.
Конечно, они и не подумали отступиться.
— Этот человек связан с теми, кто так долго прятал вас от нашего внимания? — догадалась Хельга. — Верити, поймите, это люди — враги континента. Они не хотят, чтобы "Ночное зеркало" заработало, они стремятся разрушить мир, который мы построили с таким трудом. Неужели вы не хотите найти их и разоблачить? Неужели вам, в конце концов, не интересно, кто за всем этим стоит?
— Очень интересно, — признала я.
— Тогда объясните, как вам удалось выбраться из запертого мобиля.
— Не могу.
— Не можете или не хотите?
— Я не знаю! Не понимаю. Это какая-то магнетическая технология. Ты будто проваливаешься в никуда, а потом вдруг оказываешься совсем в другом месте.
Воздух… Ураган в коконе… Не думать. Не сейчас!
— Сколько их было — тех, кто помог вам бежать?
Я помедлила, прикидывая степень риска.
— Один.
А вот теперь мне надо быть очень, очень осторожной.
— Как его имя?
— Он не сказал.
— Но он должен был объяснить, почему вас освободил. Не верю, что вы не спрашивали.
— Это было задание.
— Чьё?
— Анонимного заказчика.
— Он рассказывал о себе?
— Нет. Один раз упомянул о матери. Но мать есть у каждого, верно?
— Верити, вы ведь не сможете нас обмануть.
— Он тоже это знал. Поэтому и не сказал ничего.
— Опишите его.
— Я не буду это делать. Вам нужна я, а не он.
— Верити, не будьте ребёнком. Этот человек не рыцарь в сияющих доспехах. Он делает для своих заказчиков грязную работу. Сегодня спасает девушку, завтра ворует и убивает.
Внутри всколыхнулся протест. Но этого, должно быть, они и ждали. Что я воскликну: "Мой Фалько не такой. Вы его не знаете!"
Где он сейчас?
Кокон без щелей… Грохот… Огонь…
В ушах у Хельги блестели крохотные бриллианты. Я выбрала тот, что в правом ухе, и сосредоточила взгляд на красно-золотой искорке, пляшущей на гранях.
— Ну же, Верити. Он молод? В годах? Блондин или брюнет? Высок или низок? Стройный или плотного сложения?
Хельга в нетерпении качнула головой, и искра заметалась туда-сюда, к красному и золотому лучикам добавился зелёный.
— Верити, вы ведь понимаете, что мы можем вас заставить.
Евгения подхватила:
— Мы можем извлечь из вашего мозга любую информацию.
— Так вам нужна от меня информация или помощь?
Две мажсьен, блондинка и шатенка, обменялись взглядами.
— Хорошо, — вздохнула Хельга. — Этот человек… почему он не вернулся за вами?
— Не знаю.
Ладони вспотели. Откуда ей известно, что он должен был вернуться?
Никто его не остановит…
Хельга глядела пристально, чуть прищурив голубовато-сиреневые глаза.
Должно быть, я чем-то выдала себя.
— Вы к нему неравнодушны.
— А вы как думали? Он спас меня.
— Вы научились уходить от ответа, — сказала Евгения.
— Я всегда умела уходить от ответа. Я только лгать не могу.
Это был тяжёлый разговор, но итогом я осталась довольна. Они не спросили об откровении Хакона. Значит, Сира не сказала им. Или сказала, но они не поняли смысла. Имя Фалько удалось скрыть. Оно вымышленное, но Фалько принял его, и кто знает, как мажисьеры смогут это использовать. Умолчала я и о наших встречах до Тамоны, и о способе, которым мы добрались до канатной дороги, и о том, что из горного убежища видно стройку "Ночного зеркала"… О многом. И не только в отношении Фалько. Утаила, что на записках, появлявшихся в доме, стояли инициалы В. К. Не сказала о своём страхе высоты.
