-- Надеюсь, что так и есть.
«Кто же, все-таки, соврал? Барб или этот самый барон де Бошон?» -- эта мысль меня так и не отпускала. Я не верила, что в таком важном письме можно перепутать дату. Да не простую дату, а дату смерти собственной дочери.
Глава 48
Барон встал уже через четыре дня после того, как его привезли со свежей раной. И хотя первое время двигался весьма неловко, уложить его больше не получалось. Мы даже слегка повздорили из-за этого, но он уперся, как баран.
Я боялась, что рана, еле-еле схватившаяся, снова откроется, но обошлось. Вечером, когда меняла повязку, смогла сама убедиться в этом – местами чуть сочилась сукровица, но воспаления не было.
Эти ежедневные перевязки доставляли мне немало нервных минут, а барон, чувствуя мое смущение, хоть и не позволял себе никаких лишних движений, тем не менее улыбался каждый раз так, что хотелось его треснуть.
Меня смущал его жадный взгляд, я просто не могла смотреть барону в глаза: лицо заливало горячей волной, и я понимала, что безудержно краснею. Каждый раз из его комнаты я уходила с полыхающими щеками.
Даже Дебби, которую я для безопасности всегда таскала с собой, вздыхала и прятала глаза. Мне казалось, что в замке уже все всё знают и сплетничают, но спрашивать у нее не рисковала. Не хотела знать ответ.
Я понимала, что раздражаться надо не на него, а на себя саму…
Да, я была влюблена, как последняя идиотка. Это вызывало иногда такое сердцебиение, что я стала варить себе на вечер успокаивающую микстуру. Весьма гадостную на вкус, надо сказать.
Впрочем, помогала она не слишком хорошо, и я ворочалась ночами без сна, думая о том, как жить дальше. О том, кто я такая в этом мире. О том, кто все же солгал? Мой «отец», Барб, или все-таки маркиз? Вот с чего бы ему вдруг помогать лорду Хоггеру? Как-то это все подозрительно выглядит, надо сказать.
Только вот соваться со своими умозаключениями к барону я не рисковала. Все же я была «замазана» в этой истории по самые уши и боялась, что он сочтет мои слова клеветой на маркиза. Пусть они и поссорились, но в этой реальности слово маркиза весит существенно больше, чем слово безродной девицы. А у меня нет ни одного доказательства, только смутные мысли.
На девятый день от ранения барона в замке произошел странный переполох. Пришел мужчина из простых, одетый тепло и добротно, но не как высокородный. При ходьбе он чуть прихрамывал, впрочем, не слишком заметно. Скорее даже, это была не хромота. Просто он подчеркнуто аккуратно опирался на правую ногу, как будто она побаливала.
Я как раз гуляла с девочками, когда он, о чем-то поговорив с солдатами у ворот, дождался, когда к нему выйдет капитан Арс. Белка слегка полаяла на него, но без особого энтузиазма, а когда он вошел во двор, вернулась к нам.
Я заволновалась, вдруг опять какие-нибудь мародеры или бандиты? Ну, куда Генри сейчас скакать со свежей, только-только зажившей раной?! Смотрела внимательно, даже постаралась подобраться поближе и подслушать.
Впрочем, капитан Арс, мне кажется, маневр мой раскусил. Мужчине кивнул и повел его с собой. Не в казармы повел, а в замок.
Я вздохнула и продолжила прогулку. Постараюсь вечером что-то узнать.
Отсутствовали они не более часа, а потом вышел капитан, отдал несколько приказов. Солдаты забегали, начали запрягать коней. Чужаку тоже вывели лошадь. И буквально через полчаса мимо нас с девочками проскакал небольшой отряд: десять человек и тот самый мужчина.
Вечером за ужином барон был не просто погружен в свои мысли и почти не ел. Он был так хмур, что я не рискнула спросить хоть что-то. Даже когда мы с Дебби пришли сменить повязку, лорд все еще что-то обдумывал.
-- Ну, думаю, завтра, господин барон, вы сможете утром снять повязку совсем. Больше она вам не нужна.
-- Спасибо, леди Элиз, – он даже не посмотрел на меня и просто отпустил нас, мотнув головой в сторону двери.
На следующий день его настроение не улучшилось. За обедом он не столько ел, сколько крошил пальцами хлеб и катал из него шарики.
Если бы не моя бессонница, возможно, я бы и не увидела, как в замок привезли пленника. Ночью мне привычно не спалось, и я решила не будить Дебби, а сходить на кухню и заварить сама себе чай.
Солдат, который сейчас дежурил у дверей, посмотрел на меня с сомнением, но спрашивать ничего не стал. Просто последовал за мной, прихватив факел. Я шла и старалась вспомнить его имя.
Дежурная служанка на кухне засуетилась и забеспокоилась, но я спросила:
-- Когда тебя поменяют, Летти?
-- После полуночи, госпожа Элиз.
-- Накрой мне чай и ступай спать, я дождусь смены.
-- А как же…
-- Не волнуйся, с Мартой я договорюсь. Ступай.
Девушка быстро собрала на стол мед, белый хлеб и сливочное масло. Подумав, добавила какой-то пирог и улизнула. Я разлила чай в две чашки и, кивнув на скамью напротив, предложила солдату:
-- Садись, Дженсон. Горячий чай еще никому не повредил.
Мужчина поколебался, но не слишком долго. Все же стол накрыли для меня, солдатам такие деликатесы редко перепадали.
-- Благодарствую, леди Элиз. Горяченького, оно бы и недурно выпить-то.
Впрочем, мой хитрый план не сработал: он ничего не знал. Ни кто этот чужак, ни о чем он говорил с бароном, ни куда отправился отряд. Поняв, что так ничего и не узнаю, я отстала от вояки, позволяя ему насладится булкой с маслом и медом, а сама задумалась.
Ночная тишина замка не была идеальной. Где-то на стене изредка негромко перекрикивались караульные, могла залаять одна из дворовых собак, но тот шум, что вырвал меня из раздумий, явно не был обычным. Я быстро поднялась, схватила чей-то висящий у дверей плащ и поспешила на улицу под недовольное бормотание Дженсона:
-- Это куда это вы на ночь-то глядя, леди? Мало ли, чего там зашумели. Видано ли это, по ночам вот этак бегать?
Впрочем, он не отставал от меня ни на шаг. Я повернула за угол, невольно вспомнив смерть Барб. В этот раз, впрочем, обошлось без трагедий. Просто вернулся отряд во главе с капитаном Арсом.
Конюхи принимали уставших коней. Все уже спешились, кроме одного мужчины. В неверном свете факелов я даже не сразу поняла, что с ним не так.
Он сидел на крепком рыжем коньке, странно закутав лицо в капюшон. Вот двое солдат помогли ему слезть с жеребца. Животное подхватил за уздцы конюх. А я наконец, разглядела, что на голове мужчины не капюшон.
Руки незнакомца были завернуты за спину и там крепко связаны, а на голову накинут пустой мешок. Этот мужчина – пленник. Его сразу же повели в замок, а я поспешила на кухню, страшно жалея, что согласилась дождаться смены и отпустила служанку. Может быть, я бы хоть что-то узнала сейчас!
