Но Дэй меня удивил: он вышел вперед и опустился передо мной на одно колено.
– Она не укротила меня, – сказал он, глядя мне в глаза. – Она приручила меня. Я все время бегал от дара, который мне вручили предки. Теперь я принимаю его. Любовь моей жрицы. Дарю ей взамен свою любовь и свою преданность. Моей истинной.
Последнее он, поднявшись, прошептал мне в губы. Толпа просто взорвалась криками и улюлюканьем, но я их почти не слышала, сгорая в блаженстве нашего поцелуя. Оторвались мы друг от друга, только когда вождь приказал отпустить Атласа и папу, ну и всех остальных вервольфов, которые пришли с ними. Никто не был против.
Всех, кроме Шана. Молодой вервольф остался в кругу. Он смотрел себе под ноги, склонив плечи так, будто удерживал на них целую гору.
– А что делать с ним, верховная жрица? – поинтересовался его отец. – Он привел врага на наши земли, похитил тебя, из-за него погибли наши братья. Такое у нас карается смертью.
Я снова сжала ладонь Дэя, ища опору: как бы я ни относилась к Шану, он был его братом, а еще я не могла позволить его казнить. Дэй кивнул, и в моей голове раздался его серьезный голос:
«Я приму любое твое решение».
Мои глаза шокировано расширились, но я решила отложить вопросы на попозже.
– Пусть решает сам, – объявила я, чем вызвала новый всплеск ропота среди вервольфов. – Остаться на землях джайо или уплыть вместе с Атласом Никросом.
Теперь Шан смотрел на меня. Смотрел и будто бы не верил своим ушам.
– В чем наказание? – выкрикнули из толпы.
Я взмахнула рукой, призывая к тишине.
– В том, что он будет знать, что сделал. – Я верила, знала, что Шан неплохой. Он просто запутался в своих чувствах. – Помнить об этом всю жизнь. Только так он сможет искупить собственную вину. А еще, какое бы решение Шан ни принял, оно будет окончательным. Захочет остаться, больше не сможет покинуть родной остров. Захочет уйти, никогда не сможет вернуться.
– Ты согласен со словами жрицы? – спросил младшего сына вождь.
Шан удивленно моргнул, но все-таки кивнул и объявил:
– Я выбираю покинуть земли джайо.
Дэй увлек меня в храм раньше, чем я упала там от нервного перенапряжения.
– Не знал, что у меня такая жестокая пара, – поддразнил он меня, когда мы оказались в коридорах.
– Ты так считаешь? – ужаснулась я и рванула назад, чтобы все отменить. Но муж меня перехватил.
– Нет. Ты поступила правильно, Изабель. Я благодарен тебе за то, что бы сохранила жизнь моему брату. Верю, он сделал выбор, который ему подсказало сердце.
– Тебе тоже меня сердце подсказало? – я ткнула его кулаком в плечо.
– Да оно связки сорвало, пока пыталось до меня докричаться, – хмыкнул Дэй, а я не выдержала и рассмеялась в голос. Он же добавил со всей серьезностью: – Ты нужна мне, Иззи. Не оставляй меня.
На этот раз его объятия были нежными, такими, что у меня в груди расцвело маленькое солнце.
– Куда я от тебя денусь? – проворчала я. Дэй же легонько щелкнул меня по носу.
– Имей ввиду, я запомнил твои слова. А теперь беги, – он развернул меня к себе спиной, – тебя ждут.
И я оказалась лицом к лицу с отцом.
Мне хотелось броситься в его объятия, как в детстве. Но сейчас папа не спешил мне их раскрывать. Он смотрел на меня и будто видел впервые. Только когда я первая шагнула к нему, наконец-то перестал играть в статую.
– Это ты, совенок? – переспросил пораженно, когда я сама обняла его.
– Я, папа.
– Ты видишь! – не знаю, чего в его голосе было больше: радости или возмущения.
– Вижу.
– И ты правишь вервольфами.
Я даже поперхнулась от такого предположения.
– Не совсем. Тут все сложно.
Когда я убедилась, что с папой все хорошо, мы уединились в одном из храмовых залов и забросали друг друга вопросами. Меня, конечно же, интересовала мама и наша безумная семейка. Как отец встретил Атласа и почему доверился ему.
Папа признался, что дома все стояли на ушах, когда я исчезла. Потом появился Никрос и все объяснил. Мой отец не колебался ни минуты, взял ружье и взошел на борт. Мама останавливала его. Не потому что не волновалась за меня, просто еще больше волновалась за него. Плакала, когда он уплывал. И сестры мои тоже плакали.
– Даже Мира? – хмыкнула я скептически.
– Может, ты не поверишь, но твоя младшая сестра винит во всем себя.
Верилось в это действительно с трудом. Если вспомнить все наши споры.
В ответ я рассказала папе о собственном путешествии, о предназначении жрицы и, конечно же, о Дэе. О том, как он дрался за меня. Сколько раз спасал меня. Отец под конец моего рассказа если и не полюбил его, то, по крайней мере, смирился с тем, что у меня теперь есть муж.
– Я так понимаю, ты хочешь остаться, – сказал папа, когда поток наших рассказов друг другу иссяк.
– Да, это мой путь, – кивнула я.
Папины плечи опустились на мгновение, но он тут же тряхнул головой и посмотрел мне в глаза.
– Знаешь, я плыл сюда, чтобы спасти своего маленького совенка. Еще недавно думал, что заставлю тебя вернуться, даже если ты решишь жить с этими дикарями. Но потом увидел тебя там, – папа махнул куда-то в сторону, и я поняла, что он говорит про мое выступление перед джайо, – такую красивую и сильную. Ты не совенок, Изабель, ты волчица. И ты на своем месте.
Я потянулась и обняла отца крепко-крепко: отчасти потому что хотела вложить в это прикосновение всю свою любовь, отчасти потому что не желала показывать выступившие на глазах слезы. Но все равно не выдержала и хлюпнула носом.
– Мне больше нравится «сова». Она мудрая, сильная и хорошо видит в темноте.
Папа рассмеялся, и я вместе с ним. Нам было так хорошо вместе, но был и грустный момент. Когда наступило время прощаться. Отец рассказал мне, что вервольфов Атласа джайо решили не задерживать, они отплывают сегодня, и он вместе с ними.
– Я понял, что ты не планируешь возвращаться, Изабель. Но когда тебя ждать
