воинам. Ты видишь, Кетан? Ты знаешь?
Ярость, горечь и чувство вины закружились в животе Кетана, вызывая тошнотворный шторм, от которого ему захотелось взреветь в ночное небо и вцепиться когтями в собственную шкуру.
— Я знаю.
— У каждого врага учусь я. У твоих в черных мехах мы учились выслеживать. Прятаться. Охотиться. Мы учились у тебя.
Гарахк сказал это уже во второй раз, и теперь Кетан не мог проигнорировать его.
— Ты знаешь меня, Гарахк?
— Я знаю тебя. Я видел тебя. Многие из моих хотели быть тем, кто убьет тебя, Кетан. Это было бы большой честью. Только твоя королева была бы большей. Для меня ты был Копьем в тени. Ты был смертью, невидимой, неслышимой.
Кетан пристально посмотрел в глаза Терновому Черепу.
— Каждый врикс здесь сражался с вами во время войны. Многие из вашего вида погибли от наших копий.
Гарахк откинулся назад, опершись нижними руками о ветви под собой. Он снова обвел взглядом все вокруг, подергивая жвалами.
— Я знаю. И ты, и твои сородичи с гордостью носите шрамы, как и я свои. Для меня большая честь быть среди вас. Это дикое логово ярко освещено шар'таем.
— Я не вижу ничего светящегося, — сказал Уркот, — особенно этого… шар'тая.
Щебеча, Гарахк поднес руку к груди, положив ее на сердца.
— Шар'тай подобен огню в сердцах воинов. Он придает смелости, придает силы. Чем он ярче, тем больше воин.
— Звучит так, будто ты говоришь о духе. Дух есть у каждого, воин он или нет.
— Нет, не дух. Как дух, но не то же самое. Это только для воинов. Если бы теневые охотники смотрели во все глаза, то знали бы это. Вы бы увидели сейчас. Для меня большая честь находиться здесь среди таких шар'тай.
— Даже после той войны для тебя большая честь быть среди нас? — спросила Ансет низким и жестким голосом. — После того, как ты наблюдал, как мы убиваем твоих друзей, твою семью?
— Мои слова были правдой, женщина, — сказал Гарахк. Он ударил себя кулаком в грудь. — Я воин. Ты воин. Я знаю тебя, даже без твоего золотого панциря. Ты шагала с ней и убила многих из моих. Но они также были воинами. Они встретили свою судьбу. Ни один воин не может сказать, когда погаснет его пламя или кто его погасит.
— Королева думает по-другому, — проворчал Телок.
— Твоя Королева-Кровопийца… — Гарахк зашипел и клацнул клыками. — От нее я узнал только одну вещь.
— Какую вещь? — спросил Кетан.
— Ненависть.
Очень быстро ярость Кетана опередила другие его эмоции, затвердела и стала чем-то более глубоким, чем-то более сильным, чем-то движущим — настолько сильно она выросла из его ненависти.
— Мои почитают наших врагов, — продолжил Гарахк. — Мы рассказываем истории о наших врагах. Я знаю много историй с войны, некоторым из них были свидетелями мои восемь глаз. Мы не ненавидим, мы благодарим. Спасибо за бой, за обучение, за шанс вырасти и стать сильнее. Только ваша королева заслужила нашу ненависть.
— Она также заслужила ненависть многих из нас, — сказала Ансет, опустив жвала.
Рекош обеспокоенно загудел.
— Но одной ненависти недостаточно, чтобы свергнуть королеву.
— Именно поэтому ты убил тех в черных мехах? — спросил Гарахк. — Ты даришь ненависть своей Королеве-Кровопийце и войну ее воинам?
— Это простой способ сказать это, но да, — ответил Кетан. — Только Зурваши заслужила мою ненависть.
Гарахк изучал Кетан.
— И ты ее, иначе ее в черных мехах не охотились бы на тебя.
— Не требуется многого, чтобы заслужить ее ненависть, — сказал Рекош. — Избежать этого гораздо сложнее.
— Не ненависть заставляет биться ее сердца, — сказал Кетан.
В груди Гарахка раздалось задумчивое ворчание.
— Немногие теневые охотники приходят на болото. Землю, где были рудники, забрала Кровопийца, и это место ничего не дает для твоих. Но когда они приходят, эти в черных мехах, они наблюдают. Иногда они забирают у нас — нашу еду, наши припасы, наши жизни. Все для того, чтобы мы помнили о ней. Итак, мы не забываем, что живем только потому, что она еще не решила убить нас всех, — он наклонился вперед, ближе к Кетану, и понизил голос. — Все это потому, что она хотела наши корни Мендера. Наша дайя сделала ей предложение. Наши корни на ее кристаллы. Долго ваши и мои воевали друг с другом, и всегда мы с удивлением смотрели на ваши кристаллы. Они, как шар'тай, заточенный в камне. Твоя королева забрала наши корни и даровала смерть. Поэтому я говорю, скажи мне свои слова, Кетан. Дай мне свой кахал. Почему она охотится за тобой?
Дай мне свой кахал— дай мне свою правду.
— Зурваши хочет, чтобы я был ее парой, — сказал Кетан. Даже спустя столько времени от произнесения этих слов вслух у него сдавило грудь, а внутри все скрутило узлом, несмотря на то, что пламя его ярости разгоралось. — Я много раз отказывал ей. Много раз бросал ей вызов.
Гарахк кивнул подбородком в сторону Айви.
— Ради твоего создания.
— Ради моей сердечной нити, — Кетан посмотрел на свою пару, и большая часть дискомфорта, вызванного разговорами о Зурваши, исчезла при виде нее. Все эти риски, все эти трудности были ради нее. Ради нее и их выводка. — Зурваши хочет убить и их тоже.
— На нашей территории такие существа не обитают. Кто они?
— Мы люди, — сказала Айви на языке вриксов, подходя к Кетану и становясь рядом с ним, расправив плечи и выпрямив спину. — И мы пришли очень, очень издалека.
— Он может произносить слова врикса, — Гарахк издал трель. — Хотя делает это еще хуже, чем вы, теневые охотники.
— Это вы плохо говорите, — пробормотал Уркот.
— Я должен бороться, чтобы понять смысл твоих слов, Трехрукий.
Уркот, казалось, собирался броситься вперед, но Рекош остановил его резким шипением.
— Я не приношу войну, — сказал Гарахк, снова поднимая ладони к небу. — Я приношу только шутку.
Айви положила руку на лицо Кетана и повернула его к себе. Черты ее лица были жесткими и серьезными, но в глазах еще теплился отблеск страха. По-английски она прошептала:
— Мы не можем терять время, Кетан. Нам нужно попросить его о помощи.
Кетан накрыл ее руку своей.
— Помощь? Они не напали. Просить о большем…
— Мы должны рассказать ему то, что слышали. Что сказали Когти, — она обхватила его лицо другой рукой и наклонилась ближе, отгораживаясь от остального мира. — Мы должны предупредить их и предложить нашу помощь взамен.
— Айви, это…
— Послушай, пожалуйста. Потому что… потому что ты знаешь это, но я не думаю, что ты действительно признаешь, пока это не будет произнесено вслух, —
