расколоть, наплевав на чувства одного из родичей. Отняв у него то, что ему дорого.
— Это верно, — невозмутимо согласилась Мстира, взглянув на мнимую соперницу более милостиво.
— Поэтому я не считаю, что ваша выгода в этом деле очевидна, — резюмировала Руана, старательно вцепившись в маску рассудительной бесстрастности.
Хотя её так и подмывало растянуть губы в улыбке. Она страшно нравилась себе в этот момент: не струсила ведь. Какая всё-таки молодчина. Так держать!
— Ты действительно любишь моего Урха? — внезапно спросила императрица с нескрываемым участием в голосе.
Участие, само собой, предназначалось не чужой девке, а родному брату.
На этот раз выдержка погорела, и Руана поморщилась.
— Не любишь открывать чувства кому попало? — сообразила Мстира.
— Не люблю, — преисполненным искренней благодарности голосом поддакнула её потенциальная невестка.
Благодарности за то, что не пришлось мямлить, рассказывая о собственном видении такого предмета, как любовь.
— Я тоже, — поделилась с ней императрица. — Ладно. Ты права: это не я. Мы с отцом поговорили о тебе, — вроде бы намекнула она, что инцидент исчерпан. — Радо-Яр не заслуживает участи вдовца по моей вине.
— Вдовца? — обалдело вытаращилась на неё Руана. — Мы ещё не…
Мстира отмахнулась, развернулась и пошлёпала прочь. Между прочим, одна-одинёшенька. Никаких телохранителей — паче того, придворных дам — при владычице не наблюдалось.
А до Руаны с запозданием дошло: эта женщина предпочла счастье брата собственному высокому положению. Если не врёт. Жизнь её сыновей не зависит от сидения на троне: в семейке сплошных назлов мальчишкам ничто не угрожает. Наследник с талантом императора вскарабкается на трон в любом случае.
Неужели Мстира затыкает собой место императрицы лишь во имя благополучия своего народа? А ей самой оно…
— Хочешь вернуться к императору? — ущипнула её за щёку Багена.
Руана очнулась и поняла, что шум болельщиков подозрительно стих. Верней, принял иную форму: сбросил децибелы и стал напоминать базар.
— Ставки, — пояснила Багена в ответ на удивлённый взгляд деревенщины. — Делят. Буг-Яр тоже умчался забрать своё, пока ты спала стоя.
— Это единственный так вопит?
— Он самый.
— Уходим, — благодарно кивнула Руана, отчаливая в произвольном направлении. — Что-то мне поднадоело быть центром внимания. Любого.
— Нападений больше не будет, — пообещала тигрица, неподражаемо сексуально шествуя в своём облегающем платье.
Стоявшие, сидевшие, бродившие тут и там придворные были заняты исключительно парой образчиков инопланетной моды. Никакого разнообразия реакций: мужикам опять всё нравилось, бабы снова ненавидели двух бесстыжих выпендрёжниц.
Что действительно замечательно в этом мире, так это отсутствие оголтелого морализаторства. Ттрадиции есть, мораль своя имеется и религия. А ханжеское отношение к одежде, еде и прочим пустякам отсутствует. Где-нибудь в средневековой Европе за такие платьица их с Багеной сожгли бы на костре. Во всяком случае, уж точно бы выдрали принародно на площади. А тут ничего: ну, тряпки и тряпки.
— Видишь ту компанию? — еле заметно кивнула тигрица в сторону каменной чаши с водой.
Можно сказать, мини бассейна. В который — за неимением тут фонтанов — из одной трубы втекало, в другую вытекало. Поверх воды плавали зелёные листья растений, проросших прямо откуда-то со дна. На листьях расселись крохотные оранжевые лягушки и смешно чирикали.
Рядом с бассейном стоял небольшой стол с закусками и напитками. Под старым развесистым деревом с кучей птичьих гнёзд. Птицы тоже чирикали, перекликаясь с лягушками. Идиллия, чёрт побери — насмешливо оценила Руана расположившуюся вокруг стола компанию тааров с их дамами. Двенадцать придворных, разодетых по случаю праздника в пух и прах.
— Седой в малиновом камзоле и есть Таа-Жайгер, — процедила сквозь зубы Багена. — Жаль, что запретили его трогать.
Они обе, не сговариваясь, чуть сбавили шаг. И обе же, как по команде, раздвинули губы в ядовитых улыбочках.
— Мы и не будем трогать, — невинным голоском недавней институтки заверила Руана.
И зацепила поток ДАРА. В следующую минуту с долговязым сухощавым высокомерно задравшим подбородок стариком случился конфуз. Вся одежда на нём истлела под ноль. Буквально испарилась на глазах. Он даже не сразу понял, чему посвящены выпученные на него глаза окружающих.
Но, видать, ветерком поддуло в особо чувствительные места. Таа-Жайгер опустил глаза и офонарел. Четыре придворные дамы заахали и отвернулись, даже не сдерживая ехидные ухмылочки. Мужики сурово хмурили брови и кусали губы. Тоже охота поржать, а отворачиваться вроде не солидно: не бабы же.
— Ох! — внесла и свою лепту смущённая таария, прикрыв глаза ладошкой.
— С таким дохлым телом, милейший, лучше не обнажаться, — пренебрежительно прокомментировала Багена, и не думая останавливаться.
Проплывая мимо обалдевшей компании, будто мимо чего-то не стоящего внимания приличных людей. Прикрывший срам ладонями Таа-Жайгер пошёл багровыми пятнами. Выпучился на хамку и тоненько взвизгнул:
— Ты! Ты сделала!
А это уже оскорбление. Тигрица резко остановилась и развернулась лицом к оскорбителю. Её напружинившаяся фигура источала прямо-таки смертельную опасность.
— Я защитник и лазутчик, — ледяным тоном напомнила ярания то, что и без того прекрасно знали. — Я не нападаю на людей без команды своего командира. Ты, жалкий червяк, обвинил меня в нападении. И ты ответишь за это.
Перчаток в этом мире не бросали. Аристократов из себя корчили, а при вызове на дуэль вульгарно плевали в сторону вызываемого. Ладно мужики — смачный плевок красавицы в сексуальном платье выглядел вульгарней некуда. Багена харкнула от души — Руана машинально поморщилась.
— Подождите! — опомнился один из тааров, косясь отчего-то на Руану. — Это просто недоразумение! Был использован ДАР и…
— Заткнись, — холодно бросила Багена, не сводя взгляда с голого пакостника.
Первый шок которого благополучно схлынул. Первые треньки осознания ситуации постепенно разгоняли в его башке набат. Предупреждение о том, что он влип. И гневно выпученные прежде глаза растерянно забегали в поисках, ну, хоть какой-то поддержки.
— Ты можешь уйти, чтобы одеться, — всё так же холодно диктовала ему тигрица свою волю. — Снарядиться, как пожелаешь. Я подожду здесь. Если через час не явишься сюда для схватки, я объявляю охоту.
Ещё одна миленькая традиция северян — припомнилось Руане. Причём, утверждённая государством на законодательном уровне — даже таары её придерживались. Если тебя оскорбили, что спровоцировало вызов на дуэль, ты обязан явиться туда, куда укажет потерпевший. В назначенный час.
Не явишься, потерпевший имеет право преследовать тебя где и как угодно. А, настигнув, убить. Без всяких там секундантов, барьеров и прочей благородной атрибутики. Ибо не хрен. Хочешь спокойной жизни, не нарывайся.
А этот господинчик нарвался. И теперь в муках осваивался с чудовищной мыслью: попал.
— Может, не стоит? — прижавшись к подруге плечом, шепнула Руана.
В ней взыграла пресловутая неуверенность отцивилизованного по всем параметрам индивида. Перед лицом чего-то первобытно простого и ужасающе конкретного. Это вам не преступление
