— Какие слухи? — потребовал Локи, вскакивая на ноги и бросаясь к мужчине.
Рансу поймал его и оттащил назад.
— Повелитель Бурь. Она как он, — сказал проповедник. — Варатемпия.
— Вара, что?
— Это на языке Выходинцев, — сказала Слай, подойдя и встав между Локи и проповедником. — Это значит… «с сердцем бури». Но я слышала это только, когда говорили об угрозе. Для непослушных детей с плохим характером.
— Уходите! — завопил проповедник. — Если бы я не был человеком веры, я бы всех вас повесил ради спокойствия моего народа. Если вы сейчас же не покинете нас, я могу передумать.
— Мы не можем уйти без наших вещей, — прорычал Бейт. — Нашей кареты. Наших лошадей.
— Тогда забирайте всё и уходите. Но она останется здесь. Она больше не запятнает наш Священный город.
Локи вырвался из рук Рансу и бросился к проповеднику.
— Кто этот Повелитель бурь, о котором ты говоришь? Почему ты его боишься? — он схватил мужчину за рубашку и поднял на цыпочки, даже несмотря на то, что Рансу снова появился и попытался оттащить его назад. — Кто он такой? — прорычал Локи.
— Он разрушение. Сама душа смерти. Он — худшее извращение магии, предсказанный конец света. И, как у неё, бури бьются в его груди.
В конечном счете, Рансу удалось оттащить Локи, и тот, рыча, отошёл.
— Суеверный мусор. Мы спасли ваш жалкий городок. А вы выставляете нас ночью из-за старых религиозных текстов, которые ничего не значат уже многие века? Какой же ты трус? Ты позволяешь своему страху перед воображаемым сделать себя жестоким по отношению к реальным людям из плоти и крови!
— Это не выдумка. Повелитель бурь жив. Он уже разрушил город, в честь которого тебя назвали.
— Ч-что? — Локи споткнулся, утомление скатилось по его позвоночнику. — Я не понимаю. Локи…
— Поглотило море, — прорычал проповедник. — Разбит и потоплен, так что кирпича на кирпиче не осталось. Полное разрушение. И я не хочу, чтобы мой дом стал следующим.
Иногда мы должны давать ответы там, где их нет.
— Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме
22
«Сегодня она очнётся, — сказал себе Локи. — Она должна очнуться». Он сомневался, что сможет пережить ещё одну ночь, если она так и останется без сознания. Ничего необычного не было в этом, чтобы погрузиться в неумолимый сон для того, кто пережил удар небесного огня. Но пока Роар не просыпалась, она всхлипывала, задыхалась и стонала от боли, а вспышки небесного огня в её груди усиливались всякий раз, когда она это делала. Он чувствовал себя таким беспомощным, таким испуганным — всё это было так чуждо ему, ещё с детства.
Две ночи назад глубокой ночью они покинули Толем и шли всю ночь, чтобы добраться до Таранара. И теперь, когда они с Джинкс пробирались через переполненный рынок, где продавали прекрасные шелка, глиняную посуду и специи, он бессознательно потянулся за своим снаряжением, наверное, уже в десятый раз, но ничего не нашёл. Ради этого визита он был вынужден оставить всё, что можно было считать опасной магией, в лагере.
Владельцы ларьков зазывали их, когда они проходили мимо, пихая им в лица различные товары, обещая лучшие цены на всём рынке. Джинкс оглянулась на него, её необычная стрижка была прикрыта шарфом.
— Помни, — сказала она, — будь милым. Нам нужна её помощь. Не теряй самообладания.
Локи хмыкнул в ответ. Возможно, он и был немного раздражителен в последние дни, но что ему оставалось делать, когда Роар всё ещё лежала без сознания в Скале? Ему пришлось оставить её ради поездки в город. Они не смогли так быстро подкупить себе вход в город за такое короткое время, и двоим было гораздо легче проникнуть внутрь, чем целой команде, да еще и с громоздкой металлической повозкой.
Они свернули в дальний ряд рынка и по скрытой лестнице спустились в заброшенный туннель, который раньше был частью системы водопровода, а теперь стал домом для черного рынка Таранара. Некоторое время они шли в темноте, их шаги эхом отдавались в замкнутом пространстве. А потом, в конце концов, они начали проходить мимо ларьков. Туннель был особо широким, и поэтому тут был всего один ряд киосков и пешеходная дорожка. Они пробирались по рыночному туннелю почти целую вечность, проходя мимо старых знакомых и знакомых предметов магии, но нигде не останавливались. Они продолжали идти, пока, наконец, не наткнулись на закрытый рыночный ларёк, занавешенный бисером и шёлковыми тканями с надписью «ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ».
Джинкс сказала, что сидевшая там женщина была одной из старейших и мудрейших ведьм в мире, но больше походило на то, что они наткнулись на дешёвый развод с предсказаниями. Какое-то время эта женщина жила в горах Сахрейн, неподалёку от того места, где выросла Джинкс, и мать Джинкс привела её к ведьме, когда та была ещё маленькой и её магия вышла из-под контроля. Джинкс не могла сказать, что именно предсказала эта женщина, только то, что она могла, и её способности были совершенно реальны.
Его тело напряглось, когда Джинкс пошла вновь позвонить в колокольчик, висевший возле занавешенной кабинки. Никто не ответил. Его сердце начало падать, жаля, будто погружалось в кислоту. Джинкс снова позвонила в колокольчик, и занавес раздвинулся. Невозможно было рассмотреть что-либо внутри, но когда Джинкс нырнула за занавеску, он без колебаний последовал за ней. Занавес опустился на место, погрузив всех в темноту. По его шее пробежал холодок, и он вздрогнул.
Из ниоткуда перед ними вспыхнула свеча, маленькое золотистое свечение в неподвижном, тёмном пространстве. А затем, вспыхнув все сразу, загорелись десятки свечей. Ведьма сидела за столом, внимательно наблюдая за ними.
Он ожидал, что она будет старой и дряхлой. Она была старой, но далеко не дряхлой. Её серебристые волосы свисали длинными волнами, осанка была прямой. Смуглое лицо было гладким, и он заметил лишь несколько морщинок на шее и на тыльной стороне ладоней. Её глаза были жуткого, размытого синего цвета.
— Джессамина, — произнесла женщина. — Сколько лет, сколько зим.
Её голос полз по его коже, и создавалось ощущение, будто он прильнул к нему, узнал его. Он подавил дрожь. Джессамина. Он уже давно не слышал, чтобы кто-то так называл Джинкс.
— Привет, Авира. Рада тебя видеть.
Старуха засмеялась.
— Неужели? А вот он выглядит не особо радостным от встречи со мной, — сказала она, ткнув большим пальцем в сторону Локи.
Локи выпрямился и постарался выглядеть более расслабленным, насколько это было возможно в его беспокойном состоянии.
— Меня зовут Локи, — сказал он. — И я очень рад познакомиться с вами.
Её губы изогнулись, явив ещё несколько морщин.
— О, я знаю. Духи очень хотели рассказать мне о тебе. Ты выглядишь таким же расстроенным, как они сказали. — Локи напрягся. — Джинкс не говорила тебе, что я ведьма, призывающая духов?
— Я говорила ему, — сказала Джинкс. — Просто ты напугала его, вот и всё.
Авира осмотрела Локи, её глаза были пугающе проницательными. Когда её взгляд не пронзал его насквозь, он кружил вокруг его головы, как будто она смотрела на что-то, чего он не мог видеть. Он почувствовал, как что-то ползёт по его затылку, и ему пришлось бороться с собой, чтобы не прихлопнуть воображаемых тварей вокруг.
— Ты должен научиться находить выход из ситуации даже среди вещей, которые выбивают тебя из колеи, юный охотник. Ибо тебя ждут гораздо более тревожные вещи.
Холод пробежал по его груди. Если это и было предсказанием, то ему оно не понравилось. Но Авира больше ничего не сказала. Она только повернулась к Джинкс и произнесла:
— Садись. Расскажи о цели визита.
Джинкс села за стол перед ведьмой, а Локи встал позади неё. На столе лежал образец каждой из стихий — пламя от свечи, чаша с водой и песком, и то, что он распознал как магию бури. Последний образец находился в откупоренной бутылке, но каким-то образом магия оставалась внутри, а не выливалась наружу.
