Над ним нависал беловолосый подросток с бледным лицом и нарисованными алыми слезами.
— Привет, привет, старый друг. А я уже тебя заждался, Азур. — Красные губы изогнулись в предвкушении. Показались длинные острые клыки.
Перед глазами в одно мгновение начали одно за другим вставать видения собственной смерти. Тысячи и тысячи разных вариантов. Одно кошмарнее другого. Боль в видениях была не настоящей, но пронзала не хуже реальной. От ужаса и осознания ловушки, в которую он сам себя загнал, из горла вырвался тихий хрип.
— Даже не знаю, что бы мне выбрать, — все шире и шире скалился вампир. — Я ведь говорил. Моя провидица никогда не ошибается. Начнем игру?
Эпилог
Димка лежал в кроватке и смешно улыбался беззубым ртом. Мама ворковала возле него, трясла погремушкой в виде солнышка, пока папа раздвигал обеденный стол и выносил из кухни бесконечные плошки с салатами, вторым, гарниром и еще чем-то съестным.
Я ощущала себя несколько неловко, не совсем родной дочерью, скорее — далекой родственницей, которую, конечно, привечают, кормят, поят, но особо она никому не сдалась. Расслабиться не получалось, всё равно не покидало ощущение, что мне тут не особо рады. По крайней мере, мама обошлась бы и без моего присутствия.
Наверное, мне только казалось.
— Удалось спасти хорошего человека? — поинтересовалась мама, стоило папе в очередной раз уйти из столовой.
— Да. Спасибо, если бы не ты…
— Прекрати. Всё нормально. Ты знаешь, что меня волнует. Арбитры точно на нас не выйдут? — Мама строго поджала губы. — Нику Альбеску?
— Никто не выйдет. Никаких следов не осталось. Всё утихло.
— Отлично.
Прошло два месяца с того дня, когда Платон вернул свое тело и отрекся от орочьих сил. Я не соврала. В том погроме, который учинил выброс магии Платона, найти хоть что-то было бы затруднительно — я лично не видела, но мне хватило развернутых описаний того, во что превратилась гостиная поместья.
Всё это время я работала у Виктора, варила ему различные снадобья и отвары, эликсиры. Даже заслужила маленький, но всё же авторитет. В том, что касалось зелий, бес со мной консультировался. Не всегда мое мнение имело для него решающее значение — но он его слышал.
Я сразу обозначила условия: через год, когда мой договор закончится, я буду вольна заниматься всем, чем захочу. Если мне понадобится уйти, то я вправе это сделать. Бес не стал препятствовать. Он, конечно, не был благодетелем, но взаимовыгодное сотрудничество принимал и понимал, что в его интересах заинтересовать меня остаться.
Я слишком не хотела попасть в новое бесконечное рабство. Возможно, я и останусь с Виктором надолго. Кто знает. Платит он хорошо, условия предоставил поистине райские: собственное помещение, вытяжки, оборудование для резки, самоварки и многое другого. Но иметь хотя бы возможность уйти — многого стоит.
— Я думала, ты зайдешь раньше… Или вообще не зайдешь.
Кажется, в голосе мамы слышался легкий упрек.
Я улыбнулась.
— Мне нужно было время встать на ноги, многое сделать. Не хотела идти к вам, пока сама была в растрепанных чувствах. Если ты против меня видеть — я уйду.
— Не городи ерунды! — возмутилась мама, и Димка недовольно закряхтел. — Марьяна, ты — наша дочь. Что бы ни случилось, ты — моя кровиночка, и я тебя люблю.
Вошел папа с новой порцией салатниц.
— Ир, мы же столько не съедим, — почесал он затылок, пытаясь приткнуть их на столе. — Ты на кого наготовила такую прорву еды?
«На орков», — хотелось пошутить, но я промолчала.
Впрочем, довелось мне тут как-то побывать на семейном застолье четы Адронов. И я могу с уверенностью сказать, что мамины пять салатов — ерунда, по сравнению с тем, сколько наготовила Агата Эдуардовна. Там невозможно было осилить даже треть порции. Сама Агата Эдуардовна, мама Платона, очень нахваливала Таисию, глубоко беременную жену Дитриха. Потому что, мол, у нее орочий аппетит, а все остальные (это она про меня и супругу Златона, Диану) задохлики, не жрем ничего, костями гремим.
Платона на том ужине не было. По понятным причинам.
Но об этом позже.
Мама беззаботно отмахнулась.
— Ой, много — не мало. Марьяна с собой заберет что останется.
— Марьян, готовь грузовик, — пошутил папа. — Там еще таз оливье и голубцов штук девяносто.
— Давай я тебе помогу оставшееся принести, — предложила я, поднимаясь с диванчика.
Когда мы с отцом оказались в кухне, я тихонечко передала ему флакон с прозрачным снадобьем.
— Антидот против приворотного зелья, — сказала, стараясь не смотреть в сторону отца, чтобы не смутиться. — Сам решай, будешь пользоваться или нет. Трех капель в день достаточно. Можешь посмотреть на маму пару недель и решить, останешься ли с ней или захочешь уйти.
Папа сжал флакончик в пальцах и поблагодарил меня кивком подбородка. Он простодушно сказал:
— Ты права, нельзя рубить сгоряча. Ира неплохая, возможно, я и так ее люблю. Спасибо, дочь, что заботишься обо мне.
— Не за что. Надеюсь, вы будете вместе… в любом случае.
Я не могла поступить иначе. Насильно разводить отца с матерью не собиралась, но дать ему возможность самому решить — это справедливо. Ведь действительно, у них ребенок, они живут вместе. Кто знает, вдруг зелье им и не потребуется? Не удивлюсь, если окажется, что папа любит маму даже такой, со всеми её недостатками.
Это был хороший вечер. Мы много общались, смеялись, грелись у камина, и я оттаяла, перестала чувствовать себя неуютно. Я наконец-то почувствовала родительскую любовь. Тоже неуклюжую, потому что невозможно похоронить дочь (пусть и мысленно), а потом увидеть её и начать жить как прежде, будто ничего не случилось.
Нам многое нужно наверстать. Но я понимала: в этом доме меня ждут. У меня есть семья. Мама, папа, маленький братик. Я больше не одинока.
Пусть нам многое еще требуется наверстать, но начало положено.
— Будешь в отпуске — отвезу тебя в путешествие на кораблике, — обещал папа, улыбаясь широко и открыто. — Будем с тобой моря бороздить!
Мы уже прощались. Мне выдали с собой четыре пакета еды, и теперь я думала, как бы её увезти. Кажется, нужно было заказывать не легковое такси, а грузовое.
— Разумеется! — Я обняла папу.
Мама тоже прижала меня к себе, вздохнула громко.
— Береги себя, Марьян. В гости приезжай в любой момент. К себе тоже зови, как разберешься с жильем. Мы тебе на новоселье посуду какую-нибудь красивую купим или постельное белье. Ох, точно! Мальчик-то у тебя есть?
Она спросила это таким голосом, будто мне было двенадцать лет и «мальчик» мог быть в прямом смысле. Я густо покраснела и не нашлась, что ответить.
— Ира! — цокнул папа. — Не трогай дочь. Захочет — сама расскажет.
— Значит, есть, — понимающе заключила мама. — Если обидит тебя — только дай знать. Мигом ему отраву какую-нибудь сварю.
— Мам!
— А что. Нечего ведьм обижать. Мы хоть и хрупкие создания, но хитрые. Берем не силой, а умом.
Папа потер живот, как будто тот резко скрутило.
— Что-то я прямо перехотел есть твою стряпню, Ир, — с насмешливым испугом признался он.
— Тебя это не касается, — мама чмокнула отца в щеку. — Тебя я люблю.
— Это меня и спасает, — ответил вполне серьезно.
К воротам подъехало такси, моргнуло фарами. Я ещё раз попрощалась с родителями и пошла к нему. Сзади папа волочил пакеты с домашней кулинарией, ворча, что я надорвусь их разгружать.
Вечер был действительно хороший. Я даже немного забыла об одиночестве, с которым существовала бок о бок все последние недели.
С того самого дня, как Платона посадили в «Теневерс».
***
Кстати, про трапезу с семейством Адронов. Она была странной во всех отношениях. Начиная с того, что недели две назад мне позвонил Дитрих и без особых предисловий пригласил поужинать с его семьей, и заканчивая…
Ладно, обо всем по порядку.
— Твой номер дал Виталик, — сказал Дитрих, объяснив, кто он такой (будто бы я не знала). — Надеюсь, ты не откажешься составить нам компанию завтра вечером. Наша мама очень хочет познакомиться с тобой. Да и мы с братом тоже.
