Дэниел отступил на шаг, и между ним и Люс пронесся порыв холодного ветра.
— Я все еще боюсь, что ты в любую минуту можешь…
— Дэниел… — упрекнула его мисс София.
Он отмахнулся.
— Для нас быть вместе — не так просто, как хотелось бы.
— Конечно, нет, — признала Люс. — То есть ты ангел, но теперь, когда я это знаю…
— Люсинда Прайс.
На этот раз объектом гнева мисс Софии оказалась сама девочка.
— То, что он хочет сказать, тебе не понравится, — предупредила учительница — И, Дэниел, ты не имеешь права. Это убьет ее…
Люс покачала головой, озадаченная заявлением мисс Софии.
— Думаю, я переживу немного правды.
— Это не «немного правды», — возразила библиотекарь, выступая вперед и становясь между ними. — И ты этого не переживешь. Как не переживала в течение тысяч лет после Падения.
— Дэниел, о чем она?
Люс потянулась было к его запястью, но мисс София не позволила. В животе девочки все перевернулось.
— Я способна это выдержать, — настойчиво проговорила она. — Я не хочу больше никаких тайн. Я люблю его.
Она впервые сказала это вслух. И единственное, о чем Люс сожалела, так это о том, что обратила три самых важных на свете слова к мисс Софии, а не к самому Дэниелу. Девочка обернулась к нему. Его глаза сияли.
— Это правда, — подтвердила она. — Я люблю тебя.
Хлоп.
Хлоп. Хлоп.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Неторопливые громкие аплодисменты раздались позади них, в зарослях. Дэниел вздрогнул и обернулся, напрягшись, и Люс захлестнул прежний страх. Она оцепенела от ужаса даже прежде, чем сама взглянула туда.
— О, браво. Браво! Я тронут до глубины души — а в наше время, как ни печально, меня сложно задеть за живое.
На открытое место выступил Кэм. Его глаза окаймляла густая мерцающая золотистая тень, блестящая в лунном свете, отчего он сделался, похож на дикого кота.
— Это так мило, — заметил он. — А он любит тебя — не правда ли, красавчик? Не правда ли, Дэниел?
— Кэм, — предостерег тот, — не делай этого.
— Не делать чего? — переспросил Кэм, вскинув левую руку.
Он щелкнул пальцами, и небольшой огонек, размером с пламя спички, полыхнул в воздухе над его рукой.
— Ты имеешь в виду — этого?
Эхо от щелчка все не утихало, отражаясь от могил, нарастая и умножаясь, пока металось туда-сюда. Поначалу Люс померещились в этом звуке новые аплодисменты, словно демонический зрительный зал иронически рукоплескал их с Дэниелом любви так же, как только что Кэм. Но затем она вспомнила громоподобное хлопанье крыльев, которое слышала раньше. Она затаила дыхание, когда шум принял форму тысяч клочков порхающей тьмы. Рой похожих на саранчу теней, скрывшийся было в лесу, вновь бесновался у них над головами.
Они стрекотали так громко, что девочке пришлось заткнуть уши. Пенн скорчилась на земле, спрятав лицо в коленях. Но Дэниел и мисс София стойко наблюдали за небом, пока какофония нарастала и меняла тон. Она начала больше напоминать шум пульверизатора, в котором закончилась вода… или шипение змей.
— Или этого? — продолжил Кэм, пожав плечами, когда омерзительная бесформенная тьма окружила его.
Каждое насекомое принялось расти, делаясь больше, чем бывают насекомые, сочась чем-то клейким и превращаясь в черное многосуставчатое существо. Затем неуверенными ломкими движениями они медленно поднялись на бесчисленные лапы и двинулись вперед, похожие на циклопических богомолов.
Кэм радушно приветствовал кишащих вокруг созданий. Вскоре за его спиной собралось целое войско ночи.
— Прости, — небрежно бросил мальчик, хлопнув себя ладонью по лбу. — Ты же просил этого не делать?
— Дэниел, — прошептала Люс, — что происходит?
— Почему ты нарушил перемирие? — окликнул тот Кэма.
— Ох. Ну, ты же знаток отчаянных поступков, — глумливо ощерился мальчик. — А при виде того, как ты покрываешь ее тело ангельскими поцелуями… я ощутил отчаяние.
— Заткнись, Кэм! — закричала Люс, с отвращением думая, что позволяла ему дотрагиваться до себя.
— В свое время.
Кэм перевел взгляд на нее.
— О да, мы собираемся поспорить, детка. За тебя. Снова.
Он погладил подбородок и прищурил зеленые глаза.
— На этот раз, я полагаю, серьезнее. С большим ущербом. Смирись.
Дэниел заключил Люс в объятия.
— Скажи почему, Кэм. Ты должен сказать.
— Ты знаешь почему, — объявил тот, указывая на девочку. — Она все еще здесь. Хотя и ненадолго.
Он положил ладони на пояс, и несколько густых черных теней, словно толстые змеи, заструились вверх по его телу, обвивая руки. Кэм, не глядя, погладил самую крупную из них по голове.
— Когда твоя любовь развеется скорбным облачком пепла, это случится навсегда. Видишь, на этот раз все иначе.
Мальчик просиял улыбкой, и Люс показалось, что Дэниел содрогнулся.
— Разве что одно осталось прежним — и я питаю слабость к твоей предсказуемости, Григори.
Он шагнул вперед. Легионы теней двинулись следом, отчего Люс, Дэниел, Пенн и мисс София разом отшатнулись.
— Ты боишься, — заключил Кэм, эффектным жестом указывая на Дэниела. — А я нет.
— Это потому, что тебе нечего терять, — выплюнул тот. — Я ни за что не поменялся бы с тобой местами.
— Хмм, — протянул мальчик, легонько постукивая себя пальцем по подбородку. — Это мы еще посмотрим.
Ухмыляясь, он огляделся вокруг.
— Мне что, повторить по слогам? Пожалуй. На этот раз ты рискуешь кое-чем позначительнее. Так что ее уничтожение может оказаться намного более приятным.
— О чем ты? — спросил Дэниел.
Слева от Люс мисс София открыла рот и издала последовательность совершенно диких звуков. Она отчаянно размахивала руками в подобии танца, а ее глаза казались пустыми, как будто она погрузилась в транс. Ее губы подергивались, и Люс потрясенно осознала, что женщина говорит на неведомом языке, как это случается с верующими в религиозном экстазе.
Дэниел взял мисс Софию за руку и пожал ее.
— Нет, вы совершенно правы. Это не имеет смысла, — прошептал он.
Он явно понял ее причудливую речь.
— Ты знаешь, что она говорит? — спросила Люс.
— Позволь нам перевести, — выкрикнул знакомый голос с крыши мавзолея.
Арриана. А рядом с ней — Гэбби. Обеих окутывало непонятное серебристое сияние, словно что-то светило им из-за спины. Они спрыгнули с усыпальницы, беззвучно приземлившись рядом с Люс.
— Кэм прав, Дэниел, — быстро проговорила Гэбби. — На этот раз есть отличия… и они касаются Люс. Круг может быть разорван — и не так, как мы хотим. То есть… не исключено, что все закончится.
