— Потому что был грозным и суровым? — предположил Никандр.
— Да потому что злые языки его таким сделали! — всплеснула руками Валиния. — Оклеветали за то, что он приказал прилюдно казнить преступников, которые напали на его сестру. А Ратор? Почему его считали мудрым и сильным?
— И почему? — уточнил Никандр, понимая, что его ответ, видимо, не правильный.
— Ему повезло, что, когда отец умер и он вышел в том бою к армии, как король, вы победили! Ну и потому что женился на красавице и умнице Эрин, — вздохнула Валиния с грустью и утерла скупую слезу по невестке, — которая нам, между прочим, принесла и золото в семью, и новые земли, и связи. А твоя Ламия что принесла?
На этот раз Никандр решил совсем промолчать, зная, что мать ответит и на этот вопрос.
— Осуждение народа и страх. Королева Шерана — Ведьма, — покачала она головой. — Разводись с ней, Никандр, пока не поздно!
— Это невозможно, — проскрежетал он зубами.
— Да ты только подумай, что про тебя говорят! После смерти брата сбежал из столицы, просил помощи у Салии, был околдован местной Ведьмой, а теперь что? Выпал из седла, переломал ноги и ходит! — Валиния замолчала, а затем испугано вздохнула. — А если будут говорить, что она тебя в живого мертвеца превратила и теперь будет за тебя Шераном править?
Фавий до этого почтительно сдерживающий улыбку, хрюкнул от смеха, но под грозным взглядом Никандра снова сурово свел брови.
— Мама, а может все будут говорить, какой я смелый, ловкий и удачливый? Спас ребёнка, выжил, да ещё и сохранил обе ноги.
— Это вряд ли, — покачала головой королева. — Разводись немедленно.
— Нет, — рявкнул её сын, опираясь на костыль и поднимаясь из кресла. — И больше я этого слышать не хочу! Или ты миришься с тем, что Ламия — моя жена, либо я на тебя сильно обижусь, — пригрозил он, зная как мать хватается за него после смерти брата. Та обижено поджала губы и отвернулась.
— Ты родную мать на какую-то девку променять решил?
— Она не «девка», а моя жена!
— Да как же она тебя опутала! Такое матери говорить!
— Мама!
— Это всё её красота дьявольская!
— Мама!
— А красота в женщине не главное! Главное — это её репутация и умение рожать здоровых сыновей!
— Мама!
— А твоя этим похвастаться может? Да она же черная вдова! Сколько мужей сгубила? Детей? Я не хочу, чтобы следующим стал ты!
— Все. Я больше это слушать не могу, — пробормотал Никандр, когда маленький Ратор возмущенно закричал из колыбели.
Мать ещё билась в истерике, а он поднял сына на руки и отправился обратно в подземную спальню Ламии.
ГЛАВА 52. Ведьмовство
Ламия проспала целые сутки, как мёртвая. Она не реагировала даже на голодные крики Ратора, и Никандру приходилось её будить по несколько минут, чтобы полусонной вручить в руки сына или поставить перед ней поднос с едой. Все действия она выполняла механически, будто не до конца просыпалась. Говорить с ней в таком состоянии было невозможно, она еле ворочала языком, будто пьяная, слова же связывать в предложения даже не пыталась, только качая головой в знак согласия или наоборот на его вопросы.
За этот день, Никандр успел и переговорить со своими людьми, и узнать, что несчастья с мужчинами уже начали приключаться, а также показал ногу, наконец, прибывшему лекарю.
— Не страшные порезы, — заверил его лекарь Салии Олав, удовлетворенно осматривая ногу короля. — Обрабатывайте и быстро заживёт. Я вашей лекарше рецепт выпишу, — заверил седовласый старик пока Никандр сдерживал смех, а Олин пыталась объяснить какие именно были «порезы» у короля, но под предупреждающим взглядом Никандра только топталась на месте.
— Странно, что Госпожа Ламия сама не смогла залечить раны, — заметил старик, выставляя склянки из своего чемоданчика.
— Мы в ссоре, — ответил Никандр.
— Оу, — понимающе протянул лекарь. — Не стоит с ней ссориться, — лукаво заметил он. — А я могу её увидеть? — нерешительно спросил он.
— Зачем? — напрягся Никандр, который привык, что подданные Салии его жену боятся. Особенно мужчины.
— Очень уж интересно познакомиться, — смутившись пояснил старик, отводя взгляд, а затем возвращая его к хмурому королю. — Вы только не подумайте ничего лишнего. Я просто восхищаюсь талантом нашей Госпожи… Сказать честно, мне её зелья не один раз попадались, и я впечатлен их действием. Пытался повторить, но увы, — он развел руки в стороны. — На письма мои она не отвечает, вот и подумал, что при личной встрече…
— И не смущают слухи, которые о ней ходят?
Лекарь поджал губы.
— Страшновато конечно, — с улыбкой признался он, — но любопытство изводит. Как она делает настойку для обработки ран? — повернулся он к Олин. — Невероятно быстрый эффект. А микстура от простуды?
Девушка смущенно улыбнулась, будто хвалили её лично. Никандр над её улыбкой тоже усмехнулся — о том, что девчонка готова боготворить свою Госпожу он уже давно понял, как и сейчас понимал, что девушка испытывает ту же гордость, что и он сам.
— У нашей Госпожи золотые руки, — призналась Олин. Никандр, продолжая насмехаться, согласно кивнул.
— Безусловно, — согласился Олав, закрывая чемодан. — Что ж… передавайте Госпоже моё искреннее восхищение. Ваше Величество, — он склонил голову перед Никандром и с любопытством посмотрел на подавшего голос ребёнка, ворочающегося в корзине рядом с ними.
— Я отправляю в столицу новости о рождении принца Ратора, вы могли бы ехать вместе со стражницами. Так безопаснее. Особенно в непогоду, — предложил Никандр, наконец, утоляя любопытство лекаря о ребёнке рядом с ними.
— Принце? — ахнул тот со страхом в голосе и прикрыл ладонью губы. Никандр нахмурился, заметив, что лекарь, кажется, собирается выразить ему соболезнования, но тот смог с собой справиться. — Поздравляю! Долгих лет Его Высочеству и его родителям! — горячо заверил, снова кланяясь в пояс.
Никандр благодарно кивнул.
Прославленный в Салии лекарь уехал так и заподозрив в ранах Никандра ничего серьёзнее «пары порезов», как он назвал затягивающиеся шрамы. Чувствовал себя король на удивление хорошо, нога его практически не беспокоила. Олин, которая бегала за ним с перевязками и мазями, даже больше досаждала, чем хромота и редкая боль.
За день, пока Ламия спала, Никандр переделал на удивление много дел. Переговорил и с Фавием, и с матерью, и с Рамилией, и с лекарем. Узнал, что друг, возглавивший небольшой отряд Шерана, возобновил поиск убийцы, а после рассказа Никандра про подозрения королевы и Рамилии на счет свечей, сразу начал инспектировать комнаты всех жильцов замка. Сам же Никандр разобрал почту из Шерана, которая успела скопиться, вдоволь наигрался и наобнимался с сыном и отправил известия в две столицы о рождении принца.
И вот когда он продолжал изучать отчеты из Шерана в башне Махлат, его застала проснувшаяся, наконец, Ламия.
— Рамилия говорит, ты весь день бегаешь по замку вместо того, чтобы отдыхать? — поинтересовалась она, неожиданно появляясь в проеме двери и быстро приближаясь к столу, за которым сидел Никандр, а вернее к колыбели Ратора. Ламия взглянула на спящего сына, удовлетворенно дотронулась до него покровительственным жестом, а затем подняла вопросительный взгляд на мужа, который так и застыл с бумагами в руках.
Выглядела Ламия значительно лучше. Даже не просто «лучше», а «превосходно». Она вновь была облачена в одно из своих роскошных платьев на этот раз черной расцветки с декольте и открытыми плечами, а также прозрачной тканью на животе. На шее её был серебряный «ошейник» с вкраплениями драгоценных камней. Волосы не были убраны в прическу, но тем не менее были придавлены короной, составляющей гарнитур шейному украшению. Она вновь была тщательно ухожена, а также вновь могла похвастаться идеальной фигурой с осиной талией и высокой, красивой грудью.
— Хорошо выглядишь, — заметил Никандр, сбитый с толку, потому что видел её всего несколько часов назад в кровати еле живую.
