Он отшатнулся, задыхающийся и ослепленный. Майя шагнула вперед и ударила его ботинком по ноге; она почувствовала, как раздробились мелкие кости, услышала, как он закричал; в тот момент, когда он отвлекся, она вонзила свои когти ему в глаза. Крик вырвался из его горла, быстро прервавшись. Он упал назад, рухнув на траву с грохотом, который заставил её подумать о падении дерева. Она посмотрела на свою руку. Она была вся в крови и мазках жидкости: мозгового вещества и стекловидного тела.
Она упала на колени, её вырвало в траву. Её когти втянулись обратно, и она вытирала руки о землю, снова и снова, в то время как её желудок сводило. Она почувствовала руку на спине и подняла глаза, увидев склонившуюся над ней Лейлу.
— Майя, — тихо сказала она, но ее голос был заглушен стаей, скандирующей имя их нового лидера: «Майя, Майя, Майя.»
Глаза Лейлы были темными и беспокойными. Майя поднялась на ноги, вытирая рот рукавом своей куртки, и помчался по траве к Бэту. Она наклонилась рядом сним и притронулась рукой к его щеке. «Бет?» сказала она.
С усилием он открыл глаза. Его рот был в крови, но дышал он равномерно. Майя догадалась, что он уже исцелился от ударов Руфуса.
— Я не знал, что ты боролась грязно, — сказал он с полуулыбкой.
Майя думала о Себастьяне, его сверкающей улыбке и о телах на берегу. Она думала о том, что ей сказала Лили. Она думала о Сумеречных охотниках позади их охраны, о хрупкости Соглашения и Совета. Это будет грязная война, подумала она, но это было не то, что она сказала вслух.
— Я не знала, что твое имя было Бартоломей. — Она подняло его руку и поставила в свою собственную, окровавленную. Все вокруг них продолжали повторять «Майя, Майя, Майя».
Он закрыл глаза.
— У всех есть свои секреты.
— Это все равно, кажется, не изменит ситуацию, — сказал Джейс, свернувшись на подоконнике в его с Алеком чердаке. — Все это представляется мне тюрьмой.
— Как думаешь, это побочный эффект того, что вооруженные охранники стоят вокруг дома? — предложил Саймон. — Так, просто мысль.
Джейс бросил на него раздражённый взгляд.
— Что такого есть в примитивных и их подавляющем принуждении, что они констатируют очевидное? — спросил он. Он наклонился вперёд, смотря через оконное стекло. Возможно, Саймон преувеличивал, но незначительно. Тёмные фигуры, стоящие по сторонам света вокруг дома Инквизитора, возможно, были невидимы для невооружённого глаза, но не для Джейса.
— Я не примитивный, — с резкостью в голосе ответил Саймон. — А что такого в Сумеречных Охотниках и их подавляющем принуждении, что заставляет их и всех, о ком они заботятся, быть вовлечёнными в то, из-за чего они могут быть убиты?
— Хватит спорить, — Алек стоял, прислонившись к стене в своей классической задумчивой позе, подперев подбородок рукой. — Охранники там для того, чтобы защищать нас, а не удерживать. Имейте хоть какую-то перспективу.
— Алек, ты знаешь меня семь лет, — произнес Джейс. — Когда нибудь у меня была перспектива? — Алек сердито посмотрел на него.
— Ты всё ещё злишься из-за того, что я разбил твой телефон? — спросил Джейс. — Потому что ты сломал мне запястье, так что, можно сказать, что мы квиты.
— Это был вывих, — ответил Алек. — Не перелом. Вывих.
— И кто теперь спорит? — сказал Саймон.
— Не говори.
Алек махнул на него с рассеянным выражение отвращения на лице.
— Каждый раз, когда я смотрю на тебя, то припоминаю, как пришёл сюда и увидел, что ты ошиваешься около моей сестры.
Джейс сел.
— Я не слышал об этом.
— Ой, да ладно, — сказал Саймон.
— Саймон, ты краснеешь, — заметил Джейс. — А ты вампир и почти никогда не краснеешь, так что пусть это будет по-настоящему колоритно. И странно. Были ли велосипеды вовлечены в какие-нибудь странные отношения? Пылесосы? Зонтики?
— Большие зонтики, или немного того, что ты получаешь вместе с напитками? — спросил Алек.
— Это значит, — начал Джейс, но прервался, увидев Клэри, входящую в комнату с Изабель, держащей за руку маленькую девочку. После секунды шокированного молчания он узнал ее: Эмма, девочка, которую Клэри убежала успокаивать во время заседания Совета. Та, которая смотрела на него с едва скрытым восторгом. Не то чтобы он возражал против обожания, но это было немного странно, когда ребенок внезапно вваливается в середине того, что, надо признаться, становилось весьма неловким разговором.
— Клэри, — сказал он. — Ты похитила Эмму Карстаирс?
Клэри бросила на него раздраженный взгляд.
— Нет. Она попала сюда по собственной инициативе.
— Я влезла в окно, — с готовностью добавила Эмма, — как Питер Пен.
Алек запротестовал. Клэри махнула рукой, чтобы остановить его; другая её рука была сейчас на плече Эммы.
— Все вы, просто помолчите немного, ладно? — попросила Клэри. — Она не должна быть здесь, я знаю, но она пришла не просто так. У неё есть информация.
— Это правда, — сказала Эмма тихим, решительным голосом. На самом деле, она была всего лишь на голову ниже Клэри, но Клэри была очень маленькой. Эмма определённо в будущем будет высокой. Джейс попытался припомнить её отца, Джона Карстаирса — он был уверен, что видел его на встречах у Консула, и подумал, что вспомнил высокого, светловолосого мужчину. Или у него были тёмные волосы? Он помнил Блэкторнов, но Карстаирсы полностью стёрлись из его памяти. Клэри резко взглянула на него, как бы говоря: «Будь милым.» Джейс захлопнул рот. Он никогда не задумывался, нравятся ему дети или нет, хотя он всегда любил играть с Максом. Макс удивительно хорошо разбирался в стратегиях для такого маленького мальчика, и Джейс всегда любил ставить ему различные задачи. Тот факт, что Макс поклонялся земле, по которой он ходил, так же не причинял боли.
Джейс подумал о деревянном солдатике, который он подарил Максу, и закрыл глаза от внезапной боли. Когда он снова открыл их, Эмма смотрела на него. Не так, как она смотрела на него, когда он нашёл её с Клэри в Гарде, своего рода испуганно, наполовину впечатлено, наполовину тревожно, типа «Посмотри-ка, ты Джейс Лайтвуд», а немного беспокойно.
Вообще-то, во всей её позе была смесь самоуверенности, но он был совершенно уверен в том, что она притворяется, и, очевидно, напугана. «Её родители мертвы, — подумал он, — умерли несколько дней назад». И он вспомнил время, семь лет назад, когда он встретил Лайтвудов со знанием в сердце о том, что его отец только что умер, и горькое слово «сирота» звенело в ушах.
— Эмма, — сказал он так мягко, как мог. — Как ты забралась в окно?
— Я спустилась с крыши, — сказала она, указывая на окно. — Это было не так уж трудно. Мансардные окна всегда ведут в спальни, так что я забралась в первое, и это оказалась спальня Клэри. — Она пожала плечами, как будто это не она только, что сделала, что-то рискованное или опасное.
