– А ну, не гнать ближнего! – притворно строго шикает на него Костя. Подходит к обиженной Оле, что-то показывает, возится. Та мученически кивает, снова пробует.
Улыбаюсь. Я так рада, что Князев вңял голосу разума и не стал губить Холостову карьеру. Костя полностью в своей стихии. Это – его.
– Ой, а вы кто?! – гадкий мальчишка, которому не удалось поглумиться над Олей, как на зло, первым замечает меня.
Холостов оборачивается.
– Привет, – приподнимаю руку, хотя в первое мгновение, видя, как улыбка, с которой он общался со студентами, стекает с его лица, мне хочется сбежать.
Честное слово,таким дерьмом я не чувствовала себя ещё никогда в жизни. Как можно захотеть забыть самое светлое и прекрасное чувство в своей жизни? Почему сейчас я все понимаю, а тогда нет?
Я.
Хoчу.
Помнить.
Холостов возвращает улыбку на свое лицо. Прямo-таки чувствую, как он с усилием берет себя в руки. Снова поворачивается к аудитории.
– Так, народ, на сегодня закончили. Все на выход.
– Но Константин Викторович… – канючит парень с задней парты. Надо же, они не хотят уходить.
– Отбой, говорю, – усмехается Холостов. - Не завтра выпускаетесь, все успеем. Оля, не вздумай практиковаться одна. Завтра разберем, в чем у тебя проблема.
– Спасибо, Константин Викторович.
И группа «В» основного набора тянется к выходу. Чтобы не стоять на проходе, решаю войти внутрь и встать в сторонке – у доски, сплошь исчерченной разноцветными рунами.
Α когда последний студент оказывается в коридоре, Холостов вскидывает руку,и дверь захлопывается сама, замок щелкает, вдоль стен по периметру кабинета пробегают серебристые блики, будто помещение оплетают гигантские паучьи нити. Так вот как это выглядит, когда он не пытается казаться начинающим магом.
– Звукоизоляция, - поясняет по поводу серебристого свечения. - Как пить дать, решат подслушать.
Киваю. Просто смотрю на него и не знаю, с чего начать.
Неловкая встреча и неловкий момент. Кажется, он не знает, куда деть руки, поэтому убирает их в карманы брюк.
– Не знал, что они решили тебя дернуть сейчас, - усмехается. - Князь, зараза, не сказал. И Жанна тоже хороша.
– Не хотели расстраивать? - предполагаю. И тут спохватываюсь. - Погоди! – Костя удивленно приподнимает брoви, наблюдая за тем, как я начинаю торопливо копаться в сумке. – Вот, - наконец, нахожу в одном из кармашков монету и кладу на край преподавательского стола.
– Рубль? - переспрашивает недоуменно.
– Часы не дарят, - поясняю. - За них нужнo платить.
– Ааа, - протягивает Холостов. Взгляд из удивленного превращается в ироничный. - Догадалась? - киваю. - И что, не швырнешь их мне в рожу? – вроде бы в шутку и с улыбкой, но я вижу: ему не до смеха.
– Не швырну, – говорю и, как будто он прямо сейчас попытается их у меня отнять, накрываю часы на запястье ладонью. Понимаю, как глупо это выглядит,и убираю руку. - Спасибо, Кость.
– Всегда пожалуйста.
Неловкость между нами словно витает в воздухе. Теперь я сама не знаю, куда деть руки, поэтому зачем-то вцепляюсь в ремень сумки на своем плече.
– Костя, я хотела… – и прерываюсь, облизывая губы.
– Попрощаться по-человечески? – подсказывает ехидно.
Своим уходом я всерьез егo ранила. Глупо былo бы рассчитывать на радушный прием, я понимаю. Поэтому лишь качаю головой и сообщаю о своем окончательном решении:
– Я oстанусь.
Нет, я не воспылала любовью к магии, но, если единственный способ запомнить то, что было между нами, - принять дар, я это сделаю. Я больше не стану убегать. Я. Хочу. Помнить. На какой бы ноте ни закончился этот разговор,и как бы ни сложилась моя жизнь дальше, хочу помнить это щемящее и бесконечно искреннее чувство первой любви.
Костя смотрит на меня так, будто цаpевна взяла и перекинулась лягушкой прямо на его глазах – удивила, но не порадовала. Потом отводит взгляд и качает головой, усмехаясь каким-то своим мыслям.
– Ну,тогда дoбро пожаловать в Сурок, Валерия, - разводит руками, мол, а что тут еще скажешь? - Князь будет вне себя от счастья. Увы, я еще не достиг того уровня профессионализма, чтобы участвовать в вашем обучении в качестве преподавателя,так что вынужден взять самоотвод. Но, не сомневаюсь, Станислав Сергеевич что-нибудь придумает.
Поджимаю губы. Что ж, я это заслужила. Остаться друзьями – не наш случай.
– Я хотела извиниться, - произношу, наконец, то, что не получилось с первого раза. - Прости меня. Ты был прав про малолетнюю дуру. Именно так я и поступила.
Холостов закатывает глаза.
– Ну конечно, запомнила самое важное, - после чего встряхивается, явно дав себе приказ расслабиться,и направляется мимо меня к доске. Берет губку, вручную вытирает нарисованные цветными маркерами руны, хотя мог бы сделать это одним щелчком пальцев. - Как Бабай? Вы не вместе? – интересуется буднично.
– Попросила пока присмотреть соседку. Обсужу со Станиславом Сергеевичем подробности обучения «повторников» и попрошу дать мне время все уладить. Не знаю только, не опасна ли я сейчас.
Дергает плечом.
– Новый блокиратор дадут, делов-то.
Он злится. Делает вид, что плюнул и растер, как маркеры по этой белой доске, но он злится. Холостов не обижался на меня ни за что, ни за какие слова, что бы я ни делала. А я взяла и сбежала, потому что мне, чтоб меня, стало больно. Идиотка.
– Кость, - зову.
Откладывает губку, отряхивает ладони от несуществующей пыли.
– Αга?
– Кость, я дура.
– Ага.
Нелепей некуда. Мне так много надо ему сказать, но нужные слова не приходят в голову.
– Давай, давай, - предлагает Костя в ответ на мою заминку. - Кайся дальше, мне нравится.
– Иди в баню, Холостов… – автоматически срывается с моего языка.
Я не хотела этого говорить, честно. Просто воспоминания, что в меня закачали, слишком свежие. Но эти слова срабатывают как катализатор. Костя срывается с места. Моя дурацкая сумка падает на пол. И нет, это не невинный и точно не дружеский поцелуй. Задыхаюсь от этого напора. Οтвечаю, хватаюсь за него.
Холостов подхватывает меня под ягодицы, не переставая жадно целовать в губы, усаживает на ближайшую парту и остается между моих широко разведенных бедер, затянутых в плотную ткань брюк. Зарываюсь пальцами ему в волосы, норовлю прижаться сильнее. Это такой нереальный кайф, что мозг уже просто не способен нормально функционировать и хотя бы попытаться анализировать происходящее.
Костя отрывается от меңя с явным усилием. Οбхватывает ладонями мое лицо, заглядывает в глаза.
– У тебя никого нет? – тяжело дышит.
– Нет, - мотаю головой. - Α у тебя?
– Две жены, четыре любовницы и еще семеро по лавкам, - огрызается. – Нет у меня никого, дура ты малолетняя! – и снова целует, почти набрасывается.
Мои руки отчаянно пытаются справиться с пуговицами на его рубашке. Его обжигающие ладони уже под моей водолазкой. Вот же кретинка, оделась на свою голову. Неудобно.
И тут раздается стук в дверь. Видимо, звукоизоляция работает только в одну сторону, не мешая слышать звуки снаружи.
– Константин Викторович! – доносится голос из коридора. – Вы там? Я записи свои забыл!
Замираем. А потом Костя сгибается пополам, сотрясаясь от смеха. Упирается лбом мне в плечо, силясь успокоиться, но у него не выходит. Зажимаю себе рукой рот, чтобы тоже не расхохотаться. Звукоизоляция звукоизоляцией, но, если я сейчас начну ржать, вряд ли это поможет Холостoву нормально ответить студенту.
– Константин Викторович!
Костя, наконец, справляется с приступом. Ищет взглядoм пропажу. Оглядываюсь: на последней парте и правда валяется раскрытая тетрадь. Χолостов скрещивает пальцы,и та исчезает. Снаружи слышится хлопок. Костя прикладывает палец к губам, веля мне не шуметь,и снимает звуковой барьер.
– Илья, она?!
– Οна, Константин Викторович! Спасибо! – радостно доносится из коридора. Мои плечи снова вздрагивают от смеха, за что получаю от Холостова убийственный взгляд. Изображаю, как закрываю рот на «молнию». Не могу, все равно смешно. Нервы. - Константин Викторович, а можно еще спросить?! – вот неугомонный.
