Я помог ей купить одежду, чтобы она могла начать искать работу. В бальном платье работу найти трудно, а чтобы купить не бальное платье, нужны деньги, потому кто-то должен был сделать первый шаг. Когда Кэйлен устроилась на работу, она настояла на том, чтобы вернуть мне долг. Отговорить ее я не смог и просто потратил деньги на нее. На третий или четвертый раз, когда я сказал, что нашел на улице двадцать долларов и приглашаю ее на ужин, Кэйлен заявила, что я невероятный счастливчик. Я не стал отрицать, ведь мне действительно повезло с ней, а она была слишком наивна, чтобы подозревать меня. Мне ужасно нравится, что она такая милая. Не назойливо милая, а просто умеет видеть во всех лучшие стороны. В ее глазах я никогда не опустился бы до лжи, и в иных обстоятельствах у меня бы и мысли не возникло обманывать ее. Я слишком люблю Кэйлен, чтобы причинить ей боль.
Когда Кэйлен обзавелась нормальным гардеробом, я помог ей начать поиски работы. Задача выдалась нелегкой, поскольку мы занялись ею до того, как оформили документы, но Кэйлен ухитрилась устроиться в библиотеку на окраине города. Должность прекрасно ей подходила. Кэйлен любит всякие истории, может молчать с бесконечным терпением и наслаждается возможностью трудиться. Она придумала кружок чтения вслух для детей и постоянно подает пожилым леди, работающим в библиотеке, свежие идеи. Коллеги ценят ее энергию. Я с трудом сдерживал смех, когда Кэйлен нарядилась кроликом для кружка или сделала парик из зеленой шерсти для чтения «Щедрого дерева». Но энтузиазм Кэйлен оказался заразным, так что я часто помогал ей.
Я всегда считал себя мачо, но один раз Кэйлен решила порадовать детишек сказками о принцессах и нарядила меня в зеленую пижаму и глупые карнавальные рожки, чтобы я изображал дракона. Уже на пороге в библиотеку я понял, что большинство детей приходят на кружок с родителями. В таком маленьком городке все друг друга знают. Парни открыто посмеивались над моим костюмом. Но я оглянулся и понял, что делаю это ради девушки в короне. И девушка в короне после кружка пойдет со мной домой, а однажды может полюбить меня. Я напялю на себя все, о чем она попросит.
Так мы и жили. Не каждый день выдавался простым и веселым, но я всегда в первую очередь думал о Кэйлен. Я решил, что после прежней жизни – вряд ли легкой – и семьи, которая дважды ее бросила, она заслуживает быть для кого-то самой главной. И этим кем-то стану я. Дело продвигалось медленно, с трудом. Но в сентябре, когда листья пожелтели, мои усилия принесли плоды.
Начало холодать, и Джулия научила Кэйлен вязать. И та связала мне шарф. В жизни не видел более кособокого куска шерсти, и сделан он был из фиолетовых обрывков, которые нашлись в шкатулке Джулии. Надо отдать девочкам должное, это был самый мужественный цвет из имеющихся. Но Кэйлен так старалась для меня, и я носил этот шарф каждый день. С первых холодов в конце сентября и до оттепели в апреле я ходил в фиолетовом шарфе. И обожал его всей душой! Кэйлен сделала его для меня, своими руками.
Примерно в одно время с шарфом я начал замечать, что Кэйлен угадывает мои мысли. Так странно. Стоило мне подумать, что хочется пить, она тут же выходит из кухни с миской попкорна и двумя стаканами газировки. И она всегда чувствовала, когда мне плохо спалось. Словно настроилась на мою волну. Когда натруженные мышцы или узкий диван не давали заснуть, Кэйлен приходила в гостиную. Мне ужасно нравилось видеть, как она выглядывает из двери своей комнаты, чтобы проверить, сплю ли я. Затем устраивалась на полу у дивана и гладила меня по волосам. Ее пальцы мгновенно меня успокаивали.
Она придумывала разные истории, пока я не засну. Потрясающе интересные, с нами в главной роли. Мы отправлялись в Антарктиду, гладили маленьких пингвинов. Или в Испанию, на бега с быками. Мы путешествовали по всему миру, видели и делали то, о чем я никогда не слышал. Часто плавали в океане, в самой глубине, потому что могли не дышать сколько угодно. Эти истории стали моими любимыми. Второй год я работал рыбаком, и море было мне теперь вторым домом. Кэйлен придумала нам целую жизнь, сотканную из приключений, а одно ее присутствие успокаивало меня и помогало заснуть.
Кэйлен ухаживала за мной, когда я болел, и растирала мне спину после работы. Подбадривала, когда я грустил, и смеялась вместе со мной в моменты глупого веселья. Может, ничего особенного и не происходило, но я постоянно видел, как завоевываю ее расположение. Медленно, но верно. Я старался не унывать, но порой вспоминал нашу первую неделю вместе. Тогда ее чувства вспыхнули сразу же, как и мои. На сей раз она казалась растерянной и менее уверенной в себе. Я не мог угадать ее мысли.
Мне хватало мужества, чтобы поговорить о любви, – я был уверен в своих чувствах, но ждал подходящего момента. Много раз я хотел сказать не откладывая, но боялся напугать Кэйлен. Иногда она выглядела совсем потерянной, а я хотел, чтобы в нашем доме она чувствовала себя уверенно и в безопасности. Даже если это значит, что я буду молчать о своих порывах еще очень долго. Момент подвернулся совершенно неожиданно.
Мы готовились ко сну. Стоял октябрь, и Кэйлен, закутавшись в одеяло, смотрела в окно на океан. Даже укрытая с головы до ног, она казалась мне сексуальной. Порой я недоумевал, что со мной стряслось, если я начал предпочитать теплую пижаму кружевному белью. Я хотел поцеловать Кэйлен с того самого момента, как нашел ее, но знал: нужно подождать. В прошлый раз я едва ли не силой навязал первый поцелуй. Сейчас мне надо убедиться, что она его хочет.
И что я его заслуживаю.
Я потянулся на верхнюю полку шкафа за вторым одеялом. Двигался я нарочито медленно. Кэйлен выглядела… одинокой? Грустной? Трудно прочитать чьи-то чувства на затылке.
– Акинли… – позвала она, не отрывая глаз от океана.
– Да?
– Ты когда-нибудь скучал по чему-то, хотя даже не знал, существует ли оно?
Странный вопрос, но для меня понятный. Я вспомнил, как после исчезновения Кэйлен уверился, что сам придумал ее. Мне было тяжело, поскольку я любил ее и хотел, чтобы она существовала на самом деле. Но если ее нет, разлука принесет меньшую боль. Я давно не ощущал подобной пустоты, но в тот момент ясно ее вспомнил.
– Да. Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать. Я знаю, каково это – тосковать и не знать по кому или по чему. Но все равно тебя одолевает грусть.
Мне не нравилось вспоминать об уходе Кэйлен. В такие моменты я снова принимался делать мысленные фотографии на случай, если она снова пропадет. Я запоминал ее волосы – за последнее время они отросли. Как мало места она занимает, когда сворачивается клубком. Наблюдал за ее руками, как она крутит в изящных пальцах перевязанную ниткой цепочку.
