— Ага, — поддакнул Илья, хотя за ним не виделось хвалить других. — Прикинь, он даже программу моего класса делает на раз, хотя на год младше.
— Он нам помогает, — улыбалась Злата.
Я переводила взгляд то с дочи на сына, то обратно. Глупо улыбалась просто от счастья, что они рядом, но разумный вопрос все же сорвался с языка;
— Стойте, я дядя Демьян где?
— Ой, — приложила ладошку к губам Злата и испуганно уставилась на брата. Илья тоже заметно побледнел, его глаза растерянно забегали:
— Да он…
— Он немного занят, — нарушил нашу беседу Вихтерев, заглядывая в палату. — На сегодня посещение пора заканчивать, — вошел и остановился напротив койки: — Детвора, — посмотрел на каждого, давая понять, что пора собираться, — Дима и Виктор вас ждут в коридоре. Если будете послушными, завтра разрешу еще раз приехать.
Злата и Илья спешно засобирались, но воздух был накален. Что-то случилось, и я это остро ощутила.
— Роберт, — остановила врача, когда он уже одной ногой был в коридоре. Ребята уже вышли, перед этим меня смачно расцеловав. — Ты от меня что-то скрываешь?
— Нет, — уверенно мотнул головой врач. — Но я точно запомнил, что ты не хочешь говорить о Демьяне. Поэтому и старательно придерживаюсь этой просьбы.
— Угу, — кивнула уже своим мыслям. Неспокойным, удушливым, маятным.
Только Вихтерев покинул палату, закрыла глаза. Мне было больно в душе, а сердце билось слишком часто и громко. Возможно, распереживалась из-за прихода детей, а может и нет…
Додумать не успела, дверь тихо отворилась и в палату тенью проник сын Градова.
— Свят, — выдохнула обрадовано и в то же время изумленно. — Как ты?.. Откуда? — не могла организовать поток мыслей.
Мальчик остался в дверях. Насупленный и хмурый:
— Вы к нам больше не вернетесь? — пробормотал, пиля серьезным взглядом и подпирая спиной стену.
— Все сложно, — промямлила, не зная, как говорить настолько душевную тему с парнем, к которому испытывала искренне теплые чувства.
— Вы его никогда не простите?
Боги! Как же мальчик проницателен и умен. Несмотря на возраст я никогда в нем не видела малыша, с которым нужно сюсюкать и вот сейчас, этим вопросом подтвердил, что не так наивен, как могло показаться с первого взгляда.
— Иди сюда, — махнула мальчику, и села на постели. Несколько секунд Святка раздумывал, а потом быстро прошмыгнул ко мне, упал на колени перед койкой, чем ввел в очередной ступор:
— Тетя Мила, — затараторил, чуть слышно, судорожно хватая меня за руку, словно боялся, что вырву, — не бросайте нас!
Мне словно под дых врезали. Открыла рот и так и осталась молча слушать:
— Простите папу, пожалуйста. Он… сложный. Замкнут, деспотичен, упрям, но он умеет любить, чтобы вы не думали.
— Свят, — промямлила едва не плача, — нам сложно вместе. Много всего случилось и я… Сломана я, Свят. Не думаю, что могу найти в себе силы и опять простить. Устала. Ты только не принимай на свой счет, милый мой, — притянула мальчика к себе. Он послушно сел на койку. Я его прижала сильно-сильно: — Ты такой чудесный, настоящий, сильный… Я люблю тебя как своего, но с папой твоим мне невозможно… Он слишком мало показывал свое человеческое лицо. Да не нужно тебе знать всего, что случилось между нами…
— Он любит вас, — бормотал мальчик, обвив за талию и положив голову на грудь. — Сильно любит… Зверь его с ума сходит по вам. Ждет, что вы его позовете. Лишь с вами он может быть открытым и улыбчивым. В тот день, когда вы уехали со Шлемой, папка объявил Елинии, что разводится с ней. Он собирался на вас жениться. Я потому и бросился за вами. Хотел остановить, но попался, как и вы. Папка тут ни при чем. Я убежал от охранников…
Меня слезы душили. Вот зачем Святка о таком говорил? Он мне душу выворачивал и ножи втыкал в сердце.
— Я…
— Не хотите быть с ним, — выпалил мальчик, — меня не бросайте. Я впервые ощутил, что такое семья. У меня появились друзья и даже больше — брат… сестра.
— Милый, — погладила мальчика по голове, — я рада, что они теперь твоя семья. Нисколько не жалею и буду только за, если продолжите общение. Как только приду в себя, мы погуляем…
— Но вы не останетесь, — буркнул Святослав. Резко отстранился. Встал и, не глядя на меня, пошагал к двери. — Простите за визит. Поправляйтесь…
— Свят, — позвала растерянно. — Мне жаль, правда…
— Знаю, — кивнул мальчик уже в дверях. — Мне тоже жаль.
— И не надо больше убегать от охранников. Папа тебя любит. Он будет переживать!
Святка оглянулся, и впервые в его взгляде прочитала такую затаенную боль, что даже содрогнулась. Мальчик прищурился, словно пытался считать, насмехалась я или говорила правду. И что удивительно, теперь совсем не походил на подростка, скорее на взрослого мужчину, заточенного в детское тело:
— Тетя Мила, папа больше не волнуется. Он в коме и даже дядя Роберт сомневается, что он выкарабкается.
— Что? — это обронила синхронно с хлопком двери.
Часть 2 Глава 42
Первым желанием было вскочить, что я и сделала, но уже у двери застыла — поняла, что не знаю последующих действий. Порыв был глупый и пустой.
Демьян в коме? Что я могу? Да и почему я должна что-то… Он изуродовал мое тело. Растерзал душу и сердце. Он мной играл и безбожно жертвовал во имя непонятных мне игр за престол и месть за бывшую жену. Я рада, черт возьми, что ему тоже плохо! Плевать, что с ним! Это его цена за его деяния!
Святослава только жаль, но мальчик сильный. Да и не один. Много народу возле него. В конце концов, и я не брошу.
Села обратно на койку и уставилась в никуда.
Пусть свои проблемы Градов решает сам. Захочет выкарабкаться — справится. Он самый сильный оборотень, как меня убеждали с самого начала, вот пусть и сражается за жизнь.
Как я… по его вине много раз до этого!
Даже кивнула собственным злым мыслям.
Это честно! Справедливо!
Промаялась остаток вечера, а когда пришел Роберт, чтобы меня навестить, уточнила:
— И когда ты собирался рассказать о Демьяне?
Вихтерев на мгновение замялся:
— Ты сама просила молчать, вот и не говорил.
— Ты удивительный человек. Я прошу оставить меня в покое и отпустить домой — отказываешься. А как промолчать о судьбе Градова — на, получи!
— Я не хотел тебя травмировать сильнее.
— Я не травмирована! — отчеканила сухо. — Пока тихо злорадствую и искренне сочувствую Святославу.
— Это шок, — мягко пояснил Роберт.
— Это справедливая реакция на содеянное этим животным! — рубанула правду.
— Ты так не думаешь, — скривился Вихтерев. — Осознание случившегося придет чуть позже, и я бы не хотел тебя оставлять одну.
— Я тебя умоляю! — закатила глаза. — Он не умер! Всего лишь в коме!..
— В глубокой, — хмуро поправил Роберт. — На моей памяти нет таких везунчиков, кто из нее выбрался.
— Меня это радует еще больше, — солгала, не моргнув глазом. — Значит, я буду надеяться, что все же эта тварь больше ко мне не приблизится! Хотелось бы верить, что виновницей комы являюсь я! — хмыкнула с чувством. Конечно, мечтала, чтобы это было неправдой. Меня аж потряхивало, как я жаждала услышать опровержение!
— Отчасти, — разрушил надежду Роберт. — Он проник в твое сознание, а как ты знаешь, это чревато…
— Я не думала, что настолько…
— Мил, никто этого не делал на моей памяти, а Градов еще и умудрился тобой управлять какое-то время.
— Не сказала бы что сильно старался… — это уже зря брякнула, но скорее, от жгучей боли, безотчетно разрастающейся в груди.
— Градов держался до последнего. Я был рядом на тот случай, если кто-то из врагов пожелает добить ослабленного Демьяна, — ровно продолжал Роберт. — Он заплутал в дебрях собственного разума, и найти выход вряд ли сумеет. Даже при его силе и желании вернуться.
— Вот и пусть покопается в собственных мыслях. Буду надеяться, что как следует взвесит все совершенное и с садистским наслаждением займется самобичеванием!
