Так что вертись, Раньеро. Тот самый случай, когда надо и рыбку съесть, и на пальму влезть. Успокоить Катарину и прочих, не рассориться с Фалько и понять, за каким морским чёртом они сюда полезли.
Он выдыхает, ругается про себя, смотрит на троицу в беседке и произносит:
— Спускайтесь немедленно.
3.16 Лизавета побеждает охранника
Лизавета проснулась. Ей снился очень милый сон — будто они с Соколом мостятся на одной подушке, и на одной кровати — естественно, тоже, и он обнимает её, а она говорит ему какие-то душевные глупости. Что-то внутри неё подсказывало, что такой сон из разряда невозможного, потому что в реальности всё как-то иначе.
И вспомнилось, как именно. Где Лизавета засыпала, и при каких обстоятельствах. Теперешние ощущения говорили о чём-то другом. Значит, нужно открыть глаза и посмотреть правде в лицо, какой бы она ни оказалась.
Постель была мягкой, прямо как в её комнате, а свет — странным. Лизавета хотела потереть глаза, но вспомнила, что умыться-переодеться не дали.
Они спустились по лестнице из беседки с девой навстречу Раньеро и прочим, после того, как Астальдо вытребовал, что их прямо сейчас никто трогать не будет. Фалько молчал, но держал Лизавету за руку — подал свою, когда помог спуститься, и не отпустил. А рыжая женщина так на эту руку смотрела, а потом на них обоих, что было видно — дай ей волю, и укусит, и как бы потом не пришлось прививаться от бешенства. То есть, тьфу, здесь же никого ни от чего не прививают. Все так ходят, укушенные.
Так вот Фалько не произнёс ни слова, пока Астальдо говорил своим бархатным голосом о том, что они просто зашли посмотреть на беседку. Через дыру в заборе, вон там. Просмотрите следы, их видно — и простые, и магические, от них с Фалько мощный шлейф, и господа способны его считать. Госпожа Элизабетта — не маг, просто её Фалько одну домой не отпустил и никому другому не доверил. Про золотистую дымку мы не знаем. Да, видели, ничего не поняли. Может, она здесь каждое утро так? Нет? Ну, извините. Сами осмотрите фонтан, вы местные и знаете про него всяко больше, чем мы. Ещё вопросы? Давайте потом. Выспимся и побеседуем.
Как ни странно, Раньеро согласился. Договорился с остальными, что эти трое — под его ответственность, у него в доме будут под стражей. И забрал их порталом прямо до дома.
В доме творилось что-то невообразимое. Вроде, там у него кто-то ночью помер, ну, из тех, что уснули и не проснулись, а сейчас проснулись. И у кого-то из соседей случилось что-то похожее. И все просто орали, что так не бывает, и это либо какая-то супер-милость от Великого Солнца, либо на пороге Пришествие Тьмы.
Лизавете уже не было никакой разницы, если честно. Их проводили в гостиную, там сидели мальчишки — Антонио и Альдо, а все остальные уже спали. Лиса провели в его комнату, а они с Соколом остались в гостиной. У порога поставили стражу, двери не запирали.
Лизавета посидела немного, а потом плюнула на все приличия. Нашла под юбками подушку, отвязала её с бёдер и сложила на лавку. Потом вытащила из корсета деревянный бюск — без него было попроще. К слову, бюск выгнулся под давлением тела, вот диво-то! А после связала подушку бантиком, а сама забралась на лавку с ногами и сунула её себе под голову.
Сокол осмотрел эти манипуляции, посмеялся, подушку вытащил и положил на стол, а её голову устроил у себя на коленях. И сказал — спите, госпожа моя.
А теперь она проснулась… где-то.
Открыла глаза и села. Комната не её, но очень похоже, что как раз Сокола. Она, в платье и всём прочем, разве что без красных башмачков, возлежит на его кровати. Заботливо укрытая его тяжёлым суконным плащом с мягкой льняной подкладкой. Хороши эти плащи… когда сухие и чистые, конечно.
Хозяин всего этого великолепия был тут же, у окна, за которым догорал закат, и блистательно взошедшее утром в славе и колокольном звоне солнце опускалось в море. Он смотрел на неё с доброй улыбкой.
— Приветствую вас в новом году, госпожа моя.
— Я вас тоже. Уже завтра или ещё сегодня? Что происходит? Как я здесь оказалась?
— Что происходит — да ничего, как мне кажется. Решение нашего острого вопроса отложили до того момента, когда все проспятся после бурной ночи. Говоря вашими словами — ещё сегодня. Восход Солнца мы приветствовали нынешним утром. Вы оказались здесь потому, что я не готов доверять вашу охрану каким-то неизвестным мне людям. Когда нам разрешили разойтись по комнатам, я перенёс вас сюда. Вы спали и не возражали, — он, кстати, переоделся из принцевого наряда в обычный.
— Спасибо, — Лизавета спустила ноги на пол и принялась искать ими обувь.
Нашла, хотела наклониться завязать, но корсет естественным образом не позволил.
— Погодите, — Сокол наклонился, помог надеть оба башмака и завязал шнурки.
Лизавета встала, хотела пойти к двери… и обнаружила поперёк неё на лавке незнакомца. Тот сидел, с любопытством на них поглядывал и держал в руках пистолет.
— А это ещё кто и что он тут делает?
— Наша охрана, — усмехнулся Сокол. — Очевидно, стережёт наше целомудрие.
Она не могла не рассмеяться. Так что, сон был не вполне сон? Они спали тут, обнявшись? А если бы не охрана, не только бы спали?
Нет, она не услышала, когда и как Сокол перетащил её сюда из гостиной. Значит, толку с неё не было бы никакого, только спать.
— И что, даже умыться не пускают? — нахмурилась Лизавета.
— Вода есть, могу полить вам на руки.
— Не поможет, — иронически ответила она. — Мне нужно средство, чтобы смыть весь декор. И не только оно. И ещё переодеться. И кое-что ещё.
Говорить о туалете с мужчиной, который небезразличен, но с которым только немного целовались? Ага, сейчас. Это не муж, с которым прожили двадцать лет, и который чего только не видел.
— Милостивый государь, — Лизавета подошла к охраннику и упёрла руки в боки. — Мне нужно умыться и переодеться. Извольте передать просьбу, кому там положено. Если меня нельзя выпустить просто так, выпускайте с охраной.
— Сожалею, госпожа. Подобных распоряжений не было, — коротко ответил охранник.
— Ясен пень не было, я ж спала, вот и нужды не случилось. А теперь я встала и желаю сделать всё названное. С наименьшими потерями.
Сокол за её спиной нахально ржал.
— Госпожа моя, если не сработает — обращайтесь, придумаем что-нибудь вместе.
— Вас никак не притеснили в плане ваших способностей? — встревожилась она, подумав, что бывает и так.
— Нет, — широко улыбнулся он. — И вы же понимаете, какие возможности это нам даёт.
— Понимаю, — кивнула она.
— Эй, магию использовать запрещено! — вскинулся охранник.
— Тогда, друг мой, решай вопрос, который поставила перед тобой госпожа Элизабетта, — кивнул Сокол. — И поскорее, иначе она рассердится.
— Непременно рассердится. Уже рассердилась. Не знаю, как вас называть, но в последний раз прошу по-человечески — выпустите умыться и переодеться.
Лизавета стояла перед ним, нагло глядя в глаза. Он смутился, тем более, что Сокол подошёл и ласково так глянул из-за её плеча.
Охранник высунулся в открытую дверь.
— Рыжий, или сюда.
Появился ещё один охранник, рыжей масти — похоже, был в коридоре. Выслушал жалобу. Хмуро глянул на Лизавету.
— А не велено вас выпускать.
— Грибов поганых объелись? — ласково спросила она. — Заболели? Слух ночью потеряли? Не велено выпускать — так пойдите и доложите. А там глядишь, и что-нибудь ещё велят.
Оба мужика уставились на неё, как на дуру. Потом друг на друга, потом снова на неё.
— Не велено, — повторил рыжий.
— Ну тогда я сейчас начну визжать. А когда кто-нибудь придёт, скажу, что вы меня… например, били.
— Дотрагивались — этого будет достаточно, — долетела усмешка из-за спины. — Я и этого не спущу.
— Не верите? — сощурилась Лизавета. — Пять-шесть-семь-восемь, начинаю, — и набрала побольше воздуха, чтобы завизжать.
— Стойте, — испугался рыжий. — Стойте, я сейчас доложу.
