— Прошла много веков после их смерти, прежде чем мы родились. Но мы их потомки, Виктория. Потомки Мальбонте.
Я не могла унять дрожь. Ледяной дождь был не в состоянии смыть слова мамы.
— Йор узнал нашу тайну. Он обещал мне. Он дал слово! Если бы я не убила его, убили бы нас! Эрагон не желает мстить Мальбонте, но он решительно настроен уничтожить незаконных детей. Мы с тобой — слишком большая угроза для него, понимаешь? — она встряхнула меня, чтобы я пришла в себя, чтобы услышала то, что она пытается донести до меня. — На кону стоят не только наши жизни, но и жизни многих. Мы не последние фигуры в этой борьбе. Жизнь Йора на чаше весов уступает нашим жизням.
— Тебя можно понять…
Мама облегчённо улыбнулась, порывисто обняла, но тут же неловко отстранилась. Она взяла меня за руки.
— Полетели домой. Ты вся промокла. — она помогла мне подняться, и мы двинулись в путь.
Я приняла душ и бросилась на кровать, всё ещё ощущая себя грязной. Закричала в подушку, но она поглотила мой крик.
— Что случилось? — Мими, сонная, взъерошенная, выглянула из-под натянутого на голову одеяла.
— Всё нормально. Спи. — я постаралась сделать голос лёгким, с ноткой веселья.
Мими кивнула и снова накрылась одеялом. Из окна струились лучи света.
— Полнолуние.
Шпили школы казались длиннее и внушительнее в ночи. Я оглядывала горизонт, гуляла глазами по облакам и крыше. И мужской силуэт заковал в цепи мой взгляд, не позволяя ни отвернуться, ни закрыть глаза. Это был Мальбонте. Он стоял на крыше и смотрел на меня, не шевелясь, не маня, просто наблюдая. Я распахнула окно и полетела к нему, влекомая не разумом, а чем-то иным.
Ноги коснулись покатой крыши. Я остановилась. Мальбонте тоже не двигался. Сделала несколько шагов вперёд и наконец обрела голос.
— Что ты здесь делаешь?
— Не боишься меня?
— Это просто видение, я знаю.
Он подошёл ко мне настолько близко, что я почуяла запах его кожи.
— Да, видение… — его рука замерла рядом с моим лицом. — Но я могу сделать тебе больно. — холодный палец коснулся щеки.
Я ощутила его как наяву и вздрогнула от осознания. Он тут же опустил руку.
— Мы с тобой дальние родственники. Ты знал об этом?
— Настолько дальние, что это не имеет значения. — Мальбонте сел на самый край, свесил ноги.
— Так значит, ты знал?
— Ну конечно, я знал.
— Ты убил меня.
— Я был тогда сосредоточением всего тёмного, что было во мне. А ты для меня была какой-то смертной, которую я никогда не видел. Вы все были для меня лишь образом… пешками. Мне нужно было убить как можно больше пешек, чтобы поставить королю шах и мат. Всё просто.
— Так вот в чём кроется причина всего… в нашем родстве.
— Да. Способности твоей матери — результат того, что в ней течёт кровь бессмертных. Но могу отдать ей должное — в ней это проявлялось меньше, чем в тебе. Она многого добилась благодаря своему стержню. Часть моей силы осталась в тебе по той же причине. Любой другой бы умер, но не ты и не твоя мать.
— Поэтому ты хочешь, чтобы я была на твоей стороне? — я тоже села на край крыши, но чуть в отдалении от Мальбонте. — Мама никогда не встанет на твою сторону.
— А ты?
— Если я встану на твою сторону… если ты выиграешь эту войну… к чему это приведёт? Тобой движет одна лишь месть или ты действительно стремишься к Равновесию?
— Мной движет месть. Я хочу убить Шепфа. Но мне не нужны бесконечная кровь и смерть. — Мальбонте осматривал школу. На мгновение задержался на башне, но резко, будто насилу, перевёл взгляд. — Когда я был маленьким, на месте этой школы был городок. Тогда были только разговоры о её строительстве. — он посмотрел на меня. — Ты пришла в этот мир так поздно. И чтобы ты родилась, моих родителей нужно было сослать. На лице судьбы всегда горькая усмешка.
— Что с тобой? Ты прощаешься со мной?
Он снова поднял на меня острый взгляд, будто удивившись, что я почувствовала его.
— Впереди война. Ты можешь умереть. Может, даже от моих рук.
— Ты так просто об этом говоришь.
— Я не хочу казаться кем-то, кем не являюсь. — он поднялся и властно поднял меня.
Нога моя соскользнула и не встретила опору.
— Ах!
Но Мальбонте успел обхватить меня за талию, что никак не отразилось на его каменном лице, сосредоточенном лице.
— Я убил тебя, но подарил бессмертие. Людская жизнь ничего не стоит, потому что она — как пробник перед чем-то большим. И всё же я прошу прощения за это. Прошу прощения за каждую смерть по моей вине, что ранила тебя. И если так выйдет, что мы столкнёмся в схватке, прости меня уже сейчас за твоё убийство и убийство других, кто встанет на моём пути. Потому что это война. — он замолк.
— Если хочешь убить меня, убивай сейчас, пока я не принесла тебе проблем!
— Ты права. Стоит убить сейчас. — он дёрнул меня, сжимая талию сильнее. И впился в губы голодным, жёстким поцелуем.
Я задрожала и испугалась от эмоций, что испытала с его прикосновением. Губы Мальбонте были горячие, властные, но потрескавшиеся из-за мороза. И эта мелочь, такая человеческая, простая, взбудоражила меня, заставила открыться перед ним, пусть и на мгновение. Мальбонте оставил мои губы, бросил возбуждённый и от этого опасный взгляд… и тут же снова прильнул к губам, но на этот раз спокойно, почти нежно, хоть и всё так же требовательно. Он провёл рукой по моим крыльям, затем погладил плечи и сжал их, отстраняясь.
— Велела убить меня, а в итоге погиб я. Этого в моих планах не было. — он отпустил меня, задумчиво посмотрел на лабиринт, что виднелся с крыши.
— Пообещай, что будешь ласков со мной всегда, даже если мне придётся умереть от твоей руки.
— Почему ты просишь об этом?
— Потому что я не вынесу твоей жестокости.
Он коснулся моей щеки.
— Пока ты здесь, ты — мой враг. А с врагами я всегда жесток.
— Раз я твой враг, почему ты прикасаешься ко мне так нежно?
Мальбонте отдёрнул руку. Улыбнулся.
— О чём бы с тобой не ворковали здесь, на крыше, обстоятельства останутся неизменными. Моя армия готова к нападению. Скоро будет очень жарко.
Сансара
Первое, что я увидела поутру — потрескавшийся потолок. Первая моя мысль…
"Я снова говорила с Мальбонте? Или это был сон?"
— Ты проснулась? Не хотела тебя будить.
Мими редко, когда вставала раньше меня, но её собранный вид, уложенные волосы и готовность вот-вот выходить говорили о каких-то делах.
— Куда ты? — я поморщилась и с трудом встала с постели: голова была тяжёлой, а тело одеревеневшим.
— Башню восстановили. Отец позвал меня проведать его. Он теперь с Ребеккой заправляет там. — она едко усмехнулась. — Кто бы знал, что так будет, а?
— Подождёшь меня? Я бы тоже пошла.
— Если только быстро.
Когда мы подошли к башне, я остановилась.
— В чём дело?
— Так странно видеть её целой… как прежде. Это будто иллюзия. Всё сломано, всё разрушено и исковеркано, а эта башня, будто насмехаясь, стоит здесь целая и невредимая.
Мими сдержала слёзы, что вызвали мои слова. Она просто сказла:
— Прекрати… отец ждёт.
Мы поднялись по лестницам и скрылись за воротами. Громкие голоса были слышны ещё в коридоре. Мы с Мими переглянулись, но всё же постучались. Раздался раздражённый голос матери, но Мими всё равно распахнула дверь и зашла. Я последовала за ней. Дино и Люцифер стояли перед столом, за которым восседала мама. Мамон замер у окна спиной к остальным. Серафим Кроули, обессиленный, постаревший, сидел на стуле и в дрожащих руках держал книгу. Он смотрел на всех потухшими глазами, будто сидеть вот так было для него уже испытанием.
— Вам двоим пришлось нелегко… — мама говорила с мальчиками.
— Я не просил мне сочувствовать. Мне нужно не это!
— Люцифер, то, что ты хочешь, я тебе дать не могу!
— И не нужно, просто не мешайте!
Завидев нас, все умолкли. Мамон обернулся.
