(благодарный дракон — нонсенс!), он занялся Ливен. Правда, занялся — это громко сказано. Фальшивая гувернантка едва ли была в состоянии отвечать на вопросы и, кажется, не понимала, что с ней происходит. Только раскачивалась из стороны в сторону, как кукла-неваляшка, и повторяла одну-единственную фразу:
— Холодно... Как же холодно...
В конце концов Эндер оставил попытки допросить её здесь же, позволил полицейским забрать, а сам вернулся ко мне.
— Что ты с ней сделала?
Сказано это было без упрёка. Скорее, с интересом и... некоторым опасением.
— Увы, это была не я.
— Вильма? — едва не присвистнул Делагарди.
Я покачала головой и чуть слышно призналась:
— Терес... Не знаю как, но я смогла её призвать. Хоть до этого видела лишь на фотографиях, и у меня уж точно не было с ней никакой связи.
— Может, это тело... — неуверенно начал Эндер.
И я точно так же, неуверенно, пожала плечами. Сил на то, чтобы разгадывать и эту загадку, уже не осталось. Не сегодня. Добраться бы до Гратцвига, домой, и отключиться на ближайшие полгода. Лучше — до истечения срока договора. Может, тогда моей жизни каждую неделю перестанет грозить опасность.
— С мисти Польман всё будет хорошо, — обрадовал нас приблизившийся лекарь.
Мейст Браден тоже выглядел уставшим, не переставая тёр переносицу и щурил покрасневшие глаза. Его, как и остальных, тоже коснулись губительные чары ловушек, но, конечно, не в той мере, в какой меня и Эдвину.
— Когда они начали проводить... что бы они не проводили, — продолжил целитель, — девочка уже была без сознания. Вряд ли она вспомнит, что происходило дальше, а от раны и следа не осталось. Я об этом позаботился.
— Спасибо, мейст Браден, — снова оказался щедр на благодарность Делагарди.
— Если всё же согласитесь отвезти её к нам в госпиталь... — предпринял очередную попытку переубедить его лекарь. И снова был вынужден умолкнуть под потяжелевшим, как Альпийские горы, взглядом дракона.
— Пойду осмотрю прислугу и, если что, заберу их, — со вздохом смирился врач, решив удовлетвориться хотя бы таким скромным «уловом». Поклонился на прощание и отправился оказывать помощь семье домоправителя, тоже изрядно натерпевшейся.
— Леди Делагарди... — ринулся было ко мне Таубе.
Но его остановил напарник:
— Не сегодня, Рейер. На сегодня хватит.
Следователь понимающе кивнул:
— Я только хотел предложить отвезти вас в Гратцвиг.
— Будем вам очень признательны, мейст Таубе, — решила я взять пример с мужа. Даже сумела улыбнуться и, в последний раз оглянувшись на спальню, ставшую сценой для кошмарного обряда, последовала за Таубе.
Первой в машину погрузили спящую Эдвину, потом загрузились и мы. Дождь стих, оставив после себя сырой, липкий холод и туман, накрывший пригород непроницаемым пологом. Он напомнил мне о Терес, так внезапно появившейся и незаметно исчезнувшей. В какой-то момент, открыв глаза, я поняла, что духа больше нет, хоть потом ещё какое-то время в сознании звучал её нежный голос:
— Раннвей... Раннвей...
Хорошая всё-таки у младшей Фармор была сестра. Жаль... безумно жаль, что так рано умерла.
Нужно было рассказать Делагарди и его напарнику о так и не появившемся госте, о том, что это он приложил руку к пожару, забравшему жизни Терес и Нильса. Спросить, когда смогу проведать Александра, и что теперь будет с нашей «племянницей». Продолжит ли она обучаться в гимназии или окажется за семью замками.
Нужно было... Спросить, рассказать...
Но не сейчас.
Держа за руку спящую девочку, я и сама не заметила, как уснула. Благополучно проспала всю дорогу, а глаза открыла только когда Эндер попытался осторожно вытащить меня из машины.
Осторожно не получилась. Я встрепенулась от его прикосновений и, стараясь подавить зевок, сказала:
— Я сама. Всё в порядке.
С горем пополам выползла из паромобиля, сквозь сон попрощалась с Таубе, краем сознания отметила, что Эдвину уже забрали, и медленно, прижимая ко рту руку, чтобы окончательно не раззеваться, поплелась за Делагарди.
Ещё бы как-то раздеться, и жизнь сразу наладится. А можно в принципе и не раздеваться. И так будет спаться замечательно.
В холле нас одиноко встречал Бальдер.
— Леди Делагарди, прислать к вам служанок?
— Не надо, — вяло отозвалась я, не желая никого видеть.
Завтра. Всё завтра.
— А что делать с цветами?
— Какими цветами? — отозвалась на автомате, даже не вникнув в суть вопроса.
И только когда Бальдер взял с консоли огромный букет незнакомых мне пурпурных цветов, чем-то похожих на лилии, только с несколькими рядами лепестков и золотистой сердцевиной, и едва не сунул мне всю эту пахучую красоту в лицо, поняла, о чём речь. И из-за чего у него такая постная мина.
— Вот этими. Записка тоже прилагается.
Я скосила взгляд на маленький белый конвертик, сиротливо брошенный на мраморном предмете мебели.
— От кого?
— Вы правда не догадываетесь? — вопросом на вопрос ответил старый склочник, после чего ворчливо добавил: — Мейст Родингер считает себя вправе дарить лайхалии замужней леди. Возмутительно и мерзко!
Вот даже как... Мерзко?
— Так что мне с ними делать?
— Поставьте себе в спальню, — бросила я, теряя интерес и к букету, и к записке от Вольмара. — Наслаждайтесь возмутительными лайвхаками.
Или как этот веник называется.
Направилась к лестнице, мысленно посылая всё и всех к местным демонам, и, пока всласть посылала, услышала мрачный голос Делагарди:
— Выбрось эту дрянь, Бальдер. А в следующий раз, если подобное повторится, вышвыривай вместе с посыльным.
— С превеликим удовольствием, эйрэ.
Дворецкий отправился выполнять поручение хозяина, а я отправилась туда, куда так давно мечтала. В кровать.
Прочь ото всех драконов этого мира вместе со всеми их желаниями, целями, и капризами.
* * *
Раннвей Делагарди
Голос сестры продолжал звучать в сознании, заставляя открыть глаза.
Раннвей... Раннвей...
Великий Дракон, ну хватит уже! Я хочу спать! Спать!!!
Попыталась отмахнуться, сделать вид, что не слышу. Возможно, тогда Терес оставит меня в покое. Возможно, тогда я снова окунусь в такую желанную, манящую тишину.
И тьму.
Сколько себя помню, всегда боялась темноты, но в последнее время она мне нравилась. В ней я, как ни странно, чувствовала себя в безопасности. В её тёплых, ласковых объятиях.
Раннвей...
Да встаю я, встаю!
Открыв глаза, села на постели. Сонно вгляделась в очертания изящной мебели, столько же красивой, сколько мне ненавистной. В шёлковых обоях стены, картины, которые выбирал за меня Делагарди, воздушные занавески... Всё
