Айслинг подняла руку и раскрыла ладонь. Глаз двигался на ее коже, озираясь.
— Разбейся проклятье, освободись, магия с моих губ, действовать прекрати.
Сила шипела в кончиках ее пальцев, хлопнула в ее руке. Ток заставил волосы встать дыбом, боль опалила ее пальцы мелкими молниями. Она с криком сжала запястье и заставила себя опустить руку. Магия трещала в воздухе громом.
Поляна стала тихой, лишь Айслинг шумно дышала. Она направила ладонь на землю, чтобы глаза не видели ничего другого.
— Что это было? — прорычал фейри.
— Я не знаю.
— Как это, не знаешь? Это твоя магия!
— Я не знаю, — такого еще не было. Глаза на ее ладони помогали направлять ее магию, пока оковы на кончиках пальцев скрывали ее лицо. Они еще не перечили ей.
Она взмахнула рукой, чтобы попробовать снова, но ей в грудь попал такой сильный шар магии, что сбил ее на пару шагов. Она услышала треск силы, собравшейся в ее ладони еще раз, и направила ладонь на землю.
— Я отпускаю эти чары в землю, — безумно сказала она.
Заряд ударил по земле с грохотом. Айслинг скривилась. Она оставила дыру в земле формой с ее ладонь, и она даже не коснулась земли.
Лоркан в это время отбежал от огня. Он теперь сидел рядом с Неблагим, почти на его ноге, глядя на нее большими глазами. Он чихнул.
— Что с глазами?
— Не знаю точно.
— Они так еще не делали.
Она осторожно повернула ладонь и пригляделась к татуировке глаза.
— Ни разу.
Неблагой потер голову, шорох звучал в тишине.
— Кто-нибудь объяснит, что тут происходит?
Лоркан поднял голову.
— Нет.
Другой фейри посмотрел на небо.
— Я забыл, как ненавижу кат ши.
Она узнала в дрожи усов Лоркана предупреждение. Она не знала, что кроха мог сделать с таким большим фейри, но не хотела искушать судьбу.
— Насчет проклятья… — она прикусила губу. — Как сильно я тебя прокляла?
— Достаточно, чтобы оттолкнуть на пару шагов, — он вытянул ногу с когтями и указал на облезшую кожу с гримасой. — И чтобы разделить боль.
— Какой бред.
— Но уж точно не мой, — он приподнял бровь. — Может, твой?
Она ненавидела его. Ненавидела его с пылом, что горел хуже волдырей. Она фыркнула и широко раскрыла руки.
— Что ты от меня хочешь, фейри? Я не могу снять проклятие.
— Должна. Я не отдам бессмертие из-за ошибки жалкой человеческой ведьмы, — выдавил он.
— Эта жалкая ведьма смогла создать такое сильное проклятие, что его не может разорвать фейри, так что следи за языком.
— Я могу говорить, как хочу. Ты украла мою жизнь, а теперь не хочешь вернуть ее?
Она хотела рвать волосы от раздражения.
— Я отдала бы ее, если бы могла.
— Постарайся лучше.
— Ты не видел ту молнию, что слетела с моих ладоней? Оттуда моя магия. Я могу тебя ударить этим — поверь, я бы с радостью — но вряд ли это хорошо кончится для нас обоих.
Глаз ворона перестал крутиться и сосредоточился на ней так, что она отпрянула на шаг. Он оскалился.
— Я пока что был добр. Я не спрашивал толком о проклятии, не пытался понять, кто ты. Не заставляй меня быть недобрым.
— Ты мне угрожаешь?
— Только если снова откажешься убирать проклятие связи.
— Я не отказываюсь.
Он заметно расслабился.
Он не успел заговорить, она облизнула губы и продолжила:
— Я не могу убрать это проклятие. Не просто так в книгах предупреждали насчет них. Они не хотят отпускать. Это как пытаться распутать гобелен, где нити запутались узлами.
— Я не буду повторять…
— Я тоже, — перебила она. — Можешь угрожать, сколько хочешь, но я не знаю, как разорвать такое проклятие.
— Тогда не нужно было колдовать так!
Айслинг вскинула руки.
— Хоть в чем-то мы оба согласны.
Ветер отбросил ее волосы с лица, перья коснулись ее щеки. Он склонился, чтобы запугать ее, давил телом и ростом. Его дыхание задело ее лицо, он прошептал:
— Убери проклятие.
— Убери его сам, — прошипела она.
— Меня не одолеет чумазая девчонка…
— Ты кого назвал чумазой?
— …с никудышными магическими силами, которая не может…
— Никудышными? Я прокляла тебя, так ведь?
— …управлять своими проклятиями, потому что не понимает, как работает магия.
— Как ты смеешь? — охнула Айслинг.
— О, я смею, — он был так близко, что она ощущала его запах дуба и мха. — Ты не знаешь, кто я, ведьма. Ты понятия не имеешь, что я могу.
— Взаимно.
Голос Лоркана перебил их спор:
— Почему бы всем нам не сделать пару шагов друг от друга?
Она сжала кулак и погрозила ему, чтобы он отошел первым. Она не станет рушить гордость, когда он был неправ.
Кроме проклятия. Это, наверное, была ее вина.
Лоркан зашипел.
— Одновременно, если так проще. Три, два…
Они оба отпрянули. Грудь Неблагого вздымалась от гнева, и Айслинг пришлось ущипнуть себя, чтобы не послать новое проклятие. Он выглядел бы мило с дырой в груди. Или голове.
Лоркан глядел на них.
— Похоже, проклятие останется, хотя бы на время. Так что вам придется быть вместе и думать, как разрушить проклятие.
— Я не буду с ним работать, — выпалила Айслинг.
— А я с ней, — прорычал Неблагой.
— Жаль, потому что теперь ваши жизни связаны. Или будете жить, делясь жизненной силой, или думайте, как это разрушить.
Вороний глаз Неблагого крутился. Он отвернулся от них и пошел к лесу.
— Мне нужно подумать.
Айслинг плюхнулась на землю.
— Желаю удачи! Уверена, в твоей голове и мыслей-то нет.
Когда они перестали слышать шаги Неблагого, Лоркан повернулся к ней и моргнул.
— Это необходимо?
— Да.
— Не нужно так грубить, — Лоркан потянулся, его лапы сжались перед костром, а потом повернулся и тряхнул хвостом. — Зачем ты всех отталкиваешь? Хм?
Она потерла ладонями руки и смотрела на огонь. Она прекрасно помнила, что случалось, когда к ней подбирались близко. Айслинг предпочитала не пускать никого, чем терять их.
* * *
Бран шагал по лесу, бил по веткам и ломал их в гневе. Как она смела? Что за человек мог ему отказывать?
Ему? Неблагому принцу?
Но она не могла быть просто человеком. Смертная ведьма не могла наложить такое сильное проклятие, у смертной ведьмы лицо не прятала магия. В ней было нечто большее, и если бы он так не злился, он мог бы понять ее секрет. У него не было времени разбираться с проклятием. Ему хватало своих проблем.
Лес сменился скрытой лощиной. За деревьями были изумрудные холмы, журчала вода во множестве ручьев, собиралась посередине с неподвижный серебряный пруд.
Бран выдохнул. Он хотел остановиться ненадолго в царстве людей, перевести дыхание перед продолжением пути. Прошло столько лет, и он нашел способ сломать цепи на себе.
Он поднял ладони, почти ожидая увидеть блеск серебра в свете луны. Но его бремя не было только физическим. Это был вес роли Неблагого принца и проклятое будущее, которое шло в придачу с титулом.
Он был так близко, что мог ощущать это. Свобода манила с угасанием света.
Лапы прошли по земле, кат ши прыгнул на камень и сел рядом с ним.
— Она не такая и плохая.
— Я вообще о ней не думал.
— Ясное дело.
Бран кашлянул.
— Я думал, леди будет больше радоваться тому, кто спас ее жизнь.
— Она не будет рада никому, кто спас ее жизнь. Она ужасно независимая.
— Это не умно.
— Тише, принц, — кот бросил на него взгляд, — вы оба слишком юны, чтобы бросаться оскорблениями. Ты еще не научился держать язык за зубами.
Бран не хотел соглашаться с кат ши, но тот был прав. Как самый младший в семье, Бран всегда получал, что хотел. Он уходил от них, когда желал, но его всегда ждали в Неблагом дворце. Его легко можно было описать словом «избалованный».
Он скрестил руки на груди. Перья росли на боку головы, кожа зудела, зля его сильнее.
— Что у нее за история? — спросил он. — Она не может быть человеком.
— Почему?
