— Конечно, в палатке.
Я посмотрела в сторону рабочей палатки, стоявшей в нескольких ярдах от меня.
— Спасибо.
Направившись к навесу, я отодвинула входную дверцу и вошла внутрь.
Пахло Рафаэлем.
Его запах пропитал каждый дюйм пространства, от стен палатки, до раскладного стола и стула, и до бумаг, аккуратно сложенных на столе. Каждый объект будто пульсировал им, звал меня, пел: «Рафаэль… Рафаэль…Мой друг». Этот аромат окутывал меня, теплый, гостеприимный, мой, и каждый дюйм меня кричал от разочарования. Я споткнулась и чуть не упала на камень.
— У тебя все нормально? — Позвал Стефан.
— Да. — Мне нужно поскорей убраться отсюда.
Я развернулась и пошла прочь.
— Так что насчет записки? — Спросил Стефан.
— Оставлю ему сообщение на телефон.
Я продолжила идти, стараясь увеличить расстояние между мной и этой проклятой палаткой. Если бы кто-то сейчас попытался преградить мне дорогу, я могла бы его пристрелить.
*** *** ***
Спустя полчаса я припарковалась возле офиса «Нового Рубежа». Дверь была заперта, Кейт отсутствовала. Я оставила в хранилище нашего офиса найденные вещдоки и поехала домой. Поднявшись по лестнице, которая оказалась без паутины и покрыта черной копотью от огнеметов ОПА, я остановилась у квартиры четы Хаффи. На мой стук никто не ответил. Надеюсь, мистер Хаффи выжил.
Я направилась в свою квартиру, вошла внутрь и прислонилась к двери, боясь, что внешний мир каким-то образом ворвется и заберет меня.
Внутри было темно и пусто. Квартира служила моим небольшим убежищем, особенно в те три недели, что я скрывалась здесь, пытаясь смириться с фактом, что меня вышвырнули из Ордена. Эти комнаты стали моей маленькой безопасной тюрьмой, только я, я и я. Ну, и Грендель. Хотя пудель, будучи хорошим слушателем, не мог полноценно поддержать разговор.
Теперь мое место не казалось безопасным. Было душно и безжизненно.
Без Рафаэля. Я вспомнила, каково это просыпаться утром и обнаруживать, что он обнимает меня. Если я закрою глаза, то могу услышать его смех. Он делал меня такой счастливой, но, что еще более важно, я делала его счастливым. Какими бы ни были мои недостатки, я знала, что могу порадовать его. Я никогда не осознавала, сколько удовольствия мне самой это доставляло. Мне даже не приходилось делать ничего особенного. Просто нужно было прижаться к нему на диване, пока он просматривал свои бизнес-отчеты, и его лицо тут же прояснялось.
А теперь он ушел.
Это отвратительно. Как же это отвратительно.
— Отстой, — сказала я угрожающе громким голосом в пустую комнату. Я точно знала, что должна была сделать. Мне необходимо было взять телефон, позвонить ему и рассказать, что я чувствую. Я должна была сделать это несколько недель назад, но поднять трубку теперь было все равно, что пытаться забраться на Стоун-Маунтин.
Наше «долго и счастливо» закончилось после одной ссоры, и виноваты в этом были мы оба. В то время, когда Эрра бушевала в Атланте, мы с Кейт едва пережили жесткую схватку с одним из ее творений в Ордене. Штаб-квартира Ордена была наполовину сожжена, наполовину затоплена, все окна выбиты, стены продолжали дымиться. Именно в этот момент поступил экстренный вызов из дома клана волков. На них тоже напала Эрра, и они умирали. Мы с Кейт хотели помочь. Но Тед, действующий рыцарь-заступник, приказал нам отступить. Он нуждался в нас в Ордене.
Кейт сорвала с себя удостоверение Ордена и ушла. Я так не сделала. Я была рыцарем. Я принесла клятву и не имела права выбирать, какие приказы мне выполнять.
Рафаэль принял это как личную обиду. В его понимании я отвернулась от оборотней, от Стаи и поэтому отвернулась и от него. Он был буда-принцем Атланты, любимым сыном, которым восхищались и поддерживали на каждом шагу. Для него являться оборотнем было самой естественной вещью в мире.
Для меня же быть оборотнем означало чувствовать боль, унижение и жить в постоянном страхе. Каждая косточка в моем теле была сломана оборотнями еще до того, как мне исполнилось десять лет. Меня кололи ножом, били кулаками, ногами, плетью и поджигали. Я неоднократно наблюдала за тем, как со злобным ликованием мою мать избивали в кровавое месиво. Я отреклась от этой жизни и вместо этого выбрала Орден. Рыцари стали моей Стаей, а Тед — альфой.
Рафаэль знал все это или, по крайней мере, большую часть. Я рассказала ему о своем детстве. Но, по его мнению, все эти издевательства надо мной были совершены «плохими» оборотнями. В то время, как Стая Атланты состояла из «хороших» оборотней, придерживающихся законов, дисциплины и безопасности. Он считал, что они заслужили мою преданность больше других только потому, что все мы временами обрастали мехом. Он ожидал, что я брошу все, ради чего так долго работала, и стану его буда-принцессой. Мы поссорились и разошлись. Никто из нас не признал, что все кончено. Мы просто перестали общаться.
Я думала о том, чтобы позвонить ему. Я собиралась сделать это сразу после того, как мы, наконец, победили Эрру, но в том последнем бою меня ранили. Мой статус оборотня стал известен, и Орден любезно попросил меня явиться в главный штаб. Не то приглашение, что можно отклонить. Так, я предстала перед судом. Мне казалось, что это мой шанс изменить Орден к лучшему. В наших рядах были и другие люди в похожей ситуации: скрытые оборотни, люди, держащие в секрете свой статус «не полностью человека». Я хотела доказать, что мы достойны рыцарского звания. У меня был звездный послужной список, годы образцовой службы, а также медали и другие награды, подтверждающие это. Я думала, что у меня есть шанс. Я пыталась, отчаянно пыталась, но, в конце концов, все было напрасно. Орден избавился от меня, и на этом все закончилось.
Я не могу изменить прошлого, но в моих силах сделать что-то в настоящем. Без Рафаэля я не счастлива. Я отчетливо понимаю, почему не взяла до сих пор трубку. Конечно, отчасти из-за гордости. Отчасти из-за гнева. Я устала от того, что все вокруг меня осуждают. Орден осудил меня за то, что я являлась оборотнем. Оборотни осуждали за «неправильного» отца. И в тот момент, когда моя жизнь по-настоящему превращалась в ад, мне нужно было, чтобы Рафаэль был тем человеком, который не осуждал бы меня. Я злилась на него. Но глубже под этим скрывался страх. Пока я не звонила ему, Рафаэль не мог сказать мне, что все кончено.
Как же так получается, что я могу залезть в перестрелку, несмотря на превосходящие силы, и оказаться между огнем и мирными жителями, но у меня не хватало храбрости, чтобы поговорить с одним единственным человеком, который значил для меня все?
Я прошла на кухню, сняла трубку и набрала номер Рафаэля. Между нами что-то было, черт возьми. Мы любили друг друга. Я скучала по нему. И он, должно быть, тоже скучал по мне. Нам нужно перестать глупить и разобраться во всем.
В телефонной трубке раздался гудок.
Он поймет. Если бы он только дал мне шанс, я бы заставила его все это понять.
Что-то влажное коснулось моей щеки, и я поняла, что это слеза. Иисус Христос. Я вытерла щеку. Хорошо, что я одна, и никто этого не видит.
Включился автоответчик. Голос Рафаэля произнес: «Рафаэль Медрано. Оставьте свое сообщение.»
Возьми себя в руки. Будь профессионалом.
— Привет, это я. Джим попросил меня расследовать убийства на твоей работе. Мне нужно задать тебе пару вопросов, поэтому я подумала, может, мы сможем встретиться в моем офисе завтра утром. — Нейтральная территория, никакие воспоминания не помешают. Я замешкалась. — Знаю, мы расстались не лучшим образом, и я сожалею об этом. Мы оба допустили ошибки. Надеюсь, что мы сможем отложить это в сторону и попытаться вместе разобраться с этим делом.
Я скучаю по тебе. Я ужасно по тебе скучаю.
— Я бы хотела иметь возможность прояснить ситуацию. Я… мне нужно сказать тебе кое-что. Давно следовало сказать. Увидимся завтра.
Я повесила трубку.
