– Вам бы в ангелы податься… – не удержалась от шпильки. – Там, говорят, чистота.
– Врут. Там так же, как и везде, – Дрейк пожал плечами, словно действительно знал, о чем говорил. – Начнешь сейчас. Уборщицы нет уже третий день. И эта пыль взрывает мне мозг. Тряпки и таз найдешь в ванной.
Вот и все. Мое бытовое рабство началось. Но, ей богу, оно было какое-то странное. У меня украли душу, чтобы заставить стереть пыль. Где такое видано?
– Взяли. В аренду, – сквозь зубы поправил черт, так и не переставший копаться в моих мозгах.
Небольшой белый тазик и кислотно-салатовая тряпка нашлись в тумбе под раковиной. Может, и неплохо сейчас отвлечься на рутинные действия. Против чистоты я ничего не имела, а в квартире, действительно, скопилась пыль.
Я развела в тазу средство для деревянных полов, смочила тряпку, вышла с ней в коридор и глянула на свои колени. Они были уже на такие зеленые, но все еще ободранные. И болели. Медленно опустилась на них, стараясь сильно не надавливать. Ох, черт! По щеке стекла непрошенная слеза, нос защипало. Да, день сегодня невероятно отвратителен. Начался на коленях и закончится так же.
– Стой, – фыркнул Дрейк, накрывший меня своей тенью.
Он нагнулся, схватил меня под локти и поднял с пола. Я ошарашенно ойкнула, потому что ноги оторвались от паркета, и я взмыла в воздух. А затем пятой точкой приземлилась на комод. И снова – ой!
Сердце отбивало чечетку. До пола теперь было больше метра. Я замерла перепуганным зайцем и во все глаза смотрела на черта. Что он задумал?
Дрейк приблизился и уперся кожаным ремнем в мои судорожно сведенные колени. Погладил шершавой ладонью щеку, не отрывая от меня пронзительный зеленый взгляд. Под его пальцами заискрило. Я качнулась, на секунду утратив контроль над мышцами. Черт придержал меня за плечо, не стирая насмешки с лица.
– Та чашка с мышонком очень тебе подходит. Разрешаю принести сюда, – прошептал мужчина и положил две ладони на мои ноги. Я затаила дыхание и нервно сглотнула.
Коленки лизнуло теплом, которое почти сразу растворилось где-то под кожей. Сердце гулко отбивало секунды: одна, две, три, четыре… Выдох! Он убрал руки и отстранился. Вид черт имел довольный. Будто вовсе не щупал меня, где не положено, а доброе дело делал!
Тыльной стороной ладони Дрейк смахнул прядь, нависшую над моей многострадальной бровью. Кожу снова мазнуло теплом, которое быстро сменилось прохладой. Что он вообще творит? Почему так нагло трогает, будто имеет на это право?
Я уже хотела возмутиться, как взгляд упал на колени. Дыры на колготках зияли там же, где прежде. Но ссадин и синяков не было. Чистая, светлая кожа. Ровно такая, какой она была до эпичного утреннего падения на лед.
Мне и за эту «божественную милость» придется заплатить? Чем на этот раз? Почкой?
– Не придется, Олеся. Выдохни. Ну, чего сидишь? – строго выдал Дрейк, без церемоний стаскивая меня с комода. – За уборку!
***
– На выходных ты здесь круглосуточно, – прохрипел Дрейк откуда-то из-за спины. Из чего я сделала вывод, что коридор он не покидал ни на секунду.
Все это время я стирала с паркета невидимую, одного его беспокоившую пыль. На самом деле, я не питала иллюзий, что вашингтонский черт из вежливости и такта (три «ха-ха») сжалится надо мной. Что не будет делать и без того неловкую ситуацию еще более неловкой.
Не питала, да. Потому что последние полчаса я пятой точкой ощущала жгучий зеленый взгляд. Не метафорически, а вполне конкретно. Он будто поглаживал, щекотал… Словом, мне хотелось заползти под какое-нибудь кресло и спрятаться там застенчивой мышкой. Вот же… гад!
И про выходные он намекнул не зря. Завтра суббота, стало быть, мы с ним заперты под одной крышей на 48 часов.
– Захочешь уйти – отпросишься, – бросил хриплое в мой затылок. Или куда он там смотрел. Вот туда и бросил. – Спать будешь на диване в гостиной. Комната у меня одна, а постель я делить не привык.
Я зависла над очередной паркетиной и облегченно выдохнула. Ну и слава богу, что не привык! Я, между прочим, тоже. Вообще ни разу ни с кем не ночевала.
«И не стремлюсь!» – погромче проорала в мыслях, в надежде, что его телепатический локатор все еще настроен на мою голову так же, как глаза – на совсем другое место. Боги, да он мне скоро дыру на юбке прожжет. Или она сама сгорит. Со стыда.
– Я услышал, – хмуро признал Дрейк и зашагал в гостиную. – Сегодня коридором можешь ограничиться. Это был тест-драйв.
Офонареть. Почувствуй себя электрошваброй. «Три года гарантии, тест-драйв бесплатно!»
– Ложись спать, Олеся. В шкафу должен быть плед…
Дрейк ушел в единственную спальню и плотно прикрыл за собой дверь, намекая, что диван и стопочка нерадужных мыслей в моем полном распоряжении.
Я распрямилась и машинально направилась в ванную. Прополоскала тряпку, повесила на горячую трубу. Слила мыльную воду из таза. Умылась. Когда есть план действий, все не так уж и плохо. А что дальше?
Внутри меня царил полный раздрай. Я позволила себе впервые за адский денек снять туфли и босиком пройтись по ворсу ковра. Уперлась руками в подоконник и глубоко задумалась.
Я застряла тут на месяц. Вот прямо тут, в этой неуютной гостиной с ровными серыми стенами и бежевым диваном, обтянутым лаконичным хлопком. В совершенно чужой, негостеприимной квартире.
Я. Застряла. Тут. На месяц.
Господи! Это все по-настоящему?!
Накатила паника. Я начала задыхаться. Судорожные вдохи скребли легкие, мне не хватало кислорода. Хотелось царапать горло и пинать все вокруг.
Я обхватила шею ладонями и принялась мягко растирать кожу, старательно фокусируя взгляд на ярких точках в темноте за окном. Надо просто успокоиться, и кислород вернется.
Огоньки манили, звали. Я шла к ним навстречу – не телом и не плененной душой, но хотя бы мыслями.
Вдох, выдох… Я давно научилась справляться с приступами. Со мной такое уже случалось несколько раз в детстве, но астмы врачи не выявили. Списали на нервное. Даже удивительно, что меня накрыло не во время драки в общежитии, а сейчас. Стало быть, та ситуация безвыходной мне не казалось. А теперь накатывало ощущение западни. Крошечного пространства, в которое заперли мою свободную волю, желания, право выбирать.
Что-то сродни клаустрофобии. Мне было невыносимо тесно в этих дорогих апартаментах. В гостиной, превосходящей мою комнатку-плацкарт раз в десять или двенадцать.
Вдох, выдох… Удушье отступило, кислород насытил расправившиеся легкие. Дверь спальни тихонько скрипнула и с мягким щелчком закрылась. Он выходил? Смотрел на меня? Наслаждался триумфом? Радовался, что удалось напугать меня до дрожащих пальцев и панической атаки?
Я. Застряла. Тут. На месяц.
С чертом. В одной табакерке! Правда, к ней прилагался роскошный вид, но этим все прелести и ограничивались.
Напротив места моего заточения сплетением желтых и зеленых огней горела «Москва-Сити», упираясь яркими макушками в черный небосвод. Огромные панорамные окна чертовой квартиры позволяли охватить картину целиком. Правда, даже с четырнадцатого этажа строения казались такими величественными, такими недосягаемыми, словно в них жили сами боги. Где-то там в пентхаусе небоскреба вполне мог располагаться истинный Олимп.
Я медленно набрала в легкие воздух и замерла. «Только месяц». Офис моей мечты тоже был там, где-то в этом гигантском сверкающем муравейнике. «Лингва Юниверс» переехала за реку перед новогодними праздниками. Алексей Николаевич жаловался на бешеную стоимость аренды, но, как выяснилось, его компания вполне могла себе это позволить. Возможно, я сейчас смотрела на окна своей будущей работы.
Правда, пальцы до сих пор ныли от непривычного ручного труда, а от кожи пахло средством для паркета. Все это нещадно возвращало меня к мыслям о работе нынешней.
Что он все-таки имел в виду под ночным «допингом»? Совсем ведь не то, о чем я так некстати подумала? И не удивлюсь, если в этот момент покраснела до кончиков ушей. Да нет… Контракт ведь не подразумевает.
