— Как ты спаслась? — тихо спросил он.
— Благодаря дедушке, который во время нападения был на дальних выгонах. Мы встретились после, и скитались по умирающим садам и рощам, скрываясь от врагов. Он изображал лишённого сил волшебника, а я была его внуком. Пять лет ходила с короткими волосами, мазала лицо грязью, утягивала грудь и горбилась. А потом мы, оставив страну Лета далеко позади, прижились в городе, где я была юношей ещё два года. Когда дедушка умер, мне пришлось оставить работу, и я, узнав о Городе Невест, отправилась туда. Слава богу, они были добры и милосердны, и приняли меня, несмотря на проклятие рода. Я должна была остаться в городе навсегда… была уверена, что останусь.
— Но ты здесь, — сказал он. Неожиданно снял перчатку и мягко, кончиками пальцев, погладил меня по щеке. — И я этому рад. Спасибо за правду. Нужно мужество, чтобы вернуться к страшным воспоминаниям и снова пережить их, пусть даже мысленно. Ты, хотя и не осознаёшь этого, уже справилась со страхом. А что след от него остался — так он навсегда. Боль нельзя вырвать с корнем, тем более такую, что испытала ты.
Я всхлипнула в последний раз, теперь уже облегчённо, и осторожно прижалась к нему. А вдруг тот свет, о котором говорила бабуля, нужно искать не только в себе, но и в окружающих? Если я отпущу прошлое сейчас, смогу ли писать новую судьбу вместе с ним? Теперь Йан не казался мне злодеем, разрушившим будущее. Он был терпелив, спокоен, и слушал меня внимательно. Если он будет таким всегда, я отлично справлюсь с ролью жены.
Последующие дни только доказывали его великодушие. Йан великолепно стрелял из лука, без моей помощи готовил подбитую дичь, устраивал ночлег, предпочитая не искать дружеский кров, а полагаться на собственное чутьё. На первой же ночёвке он по-хозяйски обнял меня сзади, но попыток пристать и потребовать любви не делал. И хотя я привыкла к удобному матрасу в своей спальне, лесное ложе из единственного одеяла не казалось жёстким. К вечеру я так выматывалась, что засыпала прежде, чем успевала выбрать удобную позу. С Йаном было тепло и спокойно, и я позволила себе маленькую радость нового чувства, которое прежде считала слабостью. Но как не ослабеть возле большого, сильного мужчины, который всячески заботился обо мне, дарил тепло и улыбки? Я дивилась, как быстро стаял лёд сердца, как легко оно устремилось навстречу нежности. Истосковалось, бедное, в холодных оковах разумности, что я всегда считала столь необходимой.
— Потом посмотришь, — сказал он. — У нас в горах тоже такие растут.
Я не спорила и смотрела по сторонам с жадным любопытством, отмечая каждое новое растение, и радуясь, когда удавалось узнать его. Иногда, если конь шел медленно, я просила мужчину спустить меня на землю, и топала рядом, наслаждаясь твёрдостью земли, и нежностью трав, и мягкостью лепестков, что срывала. Йан часто смотрел на меня в такие мгновения, и я, всё ещё смущаясь, не решалась улыбнуться ему и попросить прощения за свою прежнюю резкость.
— Сегодня будем дольше отдыхать, — сказал он на очередном привале. Место, выбранное мужчиной, было прекрасно: уголок среди камней на золотой опушке, неподалеку от озера. — Можешь искупаться, если хочешь.
— И ты?
— И я.
— Тебе, наверное, жарко в доспехах?
— Нормально, я привык к ним. — Он кивнул на воду: — Залезай, пока не стемнело. Потом комары сожрут.
Кровососы трогали меня, только когда я ненадолго отлучалась в кусты по нужде. Рядом с Йаном меня почему-то не кусал никто — ни мошки, ни осы, ни иные, любящие досаждать путешественникам.
Я не стала спорить, зашла за куст и сняла платье, тонкие вязаные чулки и башмаки. Потом распустила волосы и полезла в воду. Йан не видел меня голой, не увидит и теперь. У меня были свои причины стесняться собственной наготы.
— Ты что, будешь купаться в сорочке? — спросил он с берега.
Я не успела даже голову окунуть, и повернулась к нему, заворачиваясь в волосы. Длинное полотно облепило тело, но я знала, что лён просвечивает.
— Да. Вдруг кто-то увидит?
Его губы искривились в усмешке.
— Раздевайся, я посторожу. Не от кого тут прятаться.
Это был приказ, и я подчинилась. Правда, мне пришлось очень постараться, чтобы стащить с себя мокрую сорочку, но без неё было куда приятней. Я чувствовала, как бьётся сердце, и знала, что Йан за мной наблюдает, а потому отплыла подальше. Я хотела как можно скорее избавиться от страха близости, и, промывая волосы, не могла унять дрожь в пальцах.
Однако Йан не торопился. Он хотя и смотрел на меня, а не набрасывался, и постепенно я перестала ожидать нападения. Я даже забрала с камня мыло и принялась взбивать пену для волос. А потому вздрогнула от неожиданности, когда Йан возник у меня за спиной.
— Я уже помылась. Мне только смыть… — пролепетала я, когда мужчина протянул руку и коснулся моих волос, затем опустил руку ниже, и ещё ниже…
— Болит? — спросил он.
— Уже меньше, чем в первый день.
Он подошёл ко мне вплотную, и я замерла, чувствуя исходящий от его тела жар. У меня не только бёдра ныли, но и ужасно уставали плечи, однако я не хотела говорить ему подробностей.
— Повернись-ка.
— Зачем?
— Потому что я так хочу.
Я медленно повернулась, и, дрожа, замерла под его взглядом. Сейчас уберёт волосы, и… Он убрал. Тёплые ладони сжали поясницу, коснулись ягодиц, чувствительно смяли напряженные мышцы. Ощущение было ошеломительным.
— Если будет неприятно — скажи.
Я могла только кивнуть, облизнув пересохшие губы. Что он делал? Мял меня, словно тесто, и это было так странно, волнительно и стыдно… Внизу живота что-то болезненно вздрагивало, и от этого колени мои подгибались. Неужели мужья ещё и так могут доставлять удовольствие?
— Что это? — вдруг донеслось сзади, и я задержала дыхание. — Откуда?
Он увидел шрамы.
— Прости. Я должна была рассказать. Меня несколько раз ударили кнутом, когда в городе были беспорядки. Я не была их участницей, просто попала под горячую руку…
Я смогла сдержать слёзы и сжалась от его слишком сильного прикосновения.
— Ну-ка повернись ко мне, Нуала.
И это тоже был приказ. Я не хотела возмущаться, и, закрыв руками грудь, встала к нему лицом. И сразу поняла, что он не сердится и не испытывает отвращения.
— Кто бил? Местная охрана?
— Да. Я была в одной рубашке, и всё ещё изображала парня. Если бы они тогда поняли, что я девушка, одними шрамами бы не отделалась…
— Зашивал дедушка. Он был лекарем, но лечил в основном лошадей. Он меня всему научил.
Йан вдруг рассердился и, взяв меня за запястья, заставил опустить руки.
— Перестань уже меня стесняться. Я не животное, всего лишь смотрю на тебя.
— Ты имеешь право… — начала я взволнованно, но он шагнул, касаясь моего тела своим, и сказал:
— Ты принадлежишь мне по закону, Нуала, но ты ещё не моя.
Я чувствовала, как горячая твёрдость касается ног, и ожидала вспышки — яростной и неостановимой. Возможно, это было бы самым правильным для нас обоих… Но Йан медленно обнял меня, притиснул к себе, и внезапно мягко поцеловал в щеку.
— Сейчас тебе не нужен этот страх. Начнёшь бояться, когда я скажу, что жажду тебя.
— Ты сейчас меня не хочешь? — пробормотала я непонимающе.
— Хочу, но не возьму.
Он снова поцеловал меня, и я закрыла глаза. Его щетина кололась, губы обжигали. Он ласкал моё лицо, а потом склонился к шее. Мне не хватало дыхания, и хотелось повторить то, что делали Фрэн и её супруг, но внезапно мужчина отстранился и поплыл прочь.
— Иди грейся, уже темнеет.
Я побрела к костру, уже не заботясь о своей наготе. Он видел всё, что мне хотелось скрыть, так к чему стыдливость? Я чувствовала, как дрожит в груди неутолённое желание. Как много уроков послушания мне давали, как долго втемяшивали в голову, что я не имею права на вольные чувства и тем более желания, но ничего не сказали о том, как справиться с этим настойчивым, властным чувством жажды!
Я не боялась согрешить. Было страшно не совладать с новой судьбой. Я достала гребень и принялась перебирать пряди, с величайшей осторожностью поворачивая голову у огня. Чистые волосы для меня были сущим наказанием: они увеличивались в объёме и совершенно не держались в причёске, но, кажется, Йану нравилось, как я выгляжу.
