Вечерело. Крыши домов блестели в лучах закатного солнца. Я чувствовала себя в бесконечном каньоне с узкими проходами-лабиринтами. Дома, одни дома. Сначала каменные, высокие, ухоженные, потом деревянные, иногда покосившиеся, старые. Везде гудит, громкие звуки, резкие голоса. Вокруг творился хаос. Все куда-то шли, не замолкали. А от обилия цветов уже рябило в глазах.
Мне следовало поторопиться. Подавив внутреннее раздражение и неясную тревогу, я вынырнула на затянутую сумерками улицу и через несколько минут добралась до главных ворот столицы.
Перекинутый через глубокий ров мост уже поднимали. Механизмы трещали. Щелка, через которую еще был виден закрепленный путь, становилась все уже, пока вовсе не исчезла.
Глава 3 (2)
На широкой улице было тихо. В ближайших домах загорались огни. Откуда-то доносилась музыка и взрывы смеха. По капле приходило осознание, что я здесь одна, без помощи и поддержки, без вечно надоедающего наставлениями шойна, среди кишащего людьми города с совершенно другими взглядами на жизнь. Оседлые. Неповоротливые истуканы, обосновавшиеся на одном месте.
Каждый выбирает свой путь, мне мой навязали. Я выросла на Путях, стала кочевницей, не зная другой жизни. Ходила в рваном, если не имелось другой одежды, мерзла, изнывала от жары, задыхалась от пыли и боролась с хищными рыбами. Это было привычным и, казалось, правильным, словно иначе нельзя.
Теперь же все затихло. Нет, не звуки, их оказалось слишком много. Окружающие меня сегодня люди вели себя иначе. Улыбались, в их глазах не притаился страх вот-вот попасть в искажение или встретить дикое животное. Они ходили прямо, не оборачивались, чтобы проверить, не подкралась ли сзади опасность, перемещались непривычно медленно и по прямой.
— Это она?
— Похожа, да. Держи ее!
Я заозиралась. Не нашла никого возле себя и резко поняла, что имели в виду именно меня. Спохватилась, заметила летящую сверху мерцающую плеть, но не успела увернуться. Кожу обожгло. Я зашипела, завозилась в колдовском плетении, с трудом не упала.
— Попалась, беглянка, — оказался рядом жандарм.
— Уберите колдовство, печет же.
— Ничего подобного, это новейшая разработка — огненный кокон, который не должен оставлять ожогов. Потерпишь.
— Ай, бо-ольно!
— Орон, убери, она не врет.
Колдовство спало. Вечерний воздух скользнул по поврежденным участкам кожи, остудил. Я посмотрела на красные ладони, стиснула зубы, сжала кулаки, делая себе только хуже, но тем самым напоминая, что никогда, рогзи вас покусай, никогда нельзя ослаблять бдительность. Засмотрелась на дома, называется.
— Причина? — вскинула я голову на молодого жандарма. — За что вы накинули на меня огненную плеть?
— Это не плеть. Обычный сковывающий кокон, и он безобиден, только чтобы остановить. Я читал… — почесал затылок мужчина и посмотрел на напарника в поиске поддержки.
— Нам приказано задержать девушку в порванной тунике, — заговорил второй, попутно проверяя улицу и ворота. А, они постовые, вот оно что. — Высокая, худая, лицо вытянутое, подбородок острый, глаза карие, большие, нос тонкий, прямой. Волосы черные, заплетенные в косу. Скорее всего, должна попытаться сбежать из города. Ты подходишь под каждый пункт описания.
— И сумка с длинной лямкой через голову, — закивал первый.
— Идем, — постовые подхватили меня под руки с обеих сторон и повели к уже закрытым воротам. — Скоро за тобой придут, а пока посиди тут.
Они усадили меня в каменную будку с квадратным окном, заперли дверь. Сами заняли свои посты для несения службы.
Не так я представляла себе посещение столицы. По словам Хавиена ди Сорга, которого я отыскала довольно быстро, едва покинула раскинутый на Холодном Пути лагерь, в первый же день меня должны были принять в академию. Короткий разговор с ректором. Прошение взять на учебу на вольную программу с урезанными часами и лишь базовыми предметами, достаточными для того, чтобы стать полноправной колдуньей Надмирии. Его согласие. Договор на отработку. Там жилье, пища. Относительный комфорт, хотя для меня, частенько спавшей на земле, это не являлось главным.
Планы на то и планы, чтобы рушиться. Если составляешь их, то сразу бери в расчет, что им не суждено сбыться.
Я сложила руки на груди, уселась поудобнее. Закрыла глаза. Подремать, что ли?
Главное, пока не думать… Сегодня просто неудачный день, всего-то. Завтра будет лучше! Не думать о миаре, о принце, не думать о тысяче часах… Не сейчас, как-нибудь после.
Жандармы изредка заглядывали ко мне, проверяли. Посмеивались, наивно думая, что сплю и не слышу их. Они обсуждали меня, обсуждали случившееся у городских стен, обсуждали наследника и шептались о его отце. Постовые боялись правителя. Их выдавал тон, подобранные слова, интонации. Да, точно боялись, но уважали ли?
— Где девушка?
— В будке, спит.
Я подумала, что можно сыграть на неожиданности. Ударить. Как-нибудь нейтрализовать одного-двух человек и вырваться на свободу. Но ворота закрыты, я отрезана от Путей, потому не смогу скрыться. Бежать в город и затеряться средь улиц? Тысяча часов… нужно ли мне это?! Здесь царили свои правила, которым, как бы ни прискорбно было это признавать, придется подчиняться. Если, конечно, мотивации хватит. У меня ее пока хватало. Я хотела довести начатое до конца, чтобы… понять, чего стою.
Свержение правителя, занимающего свое место уже шестнадцать зим, по моему скромному мнению, не имело смысла. Хавиен ди Сорг утверждал, что при моем отце было лучше. Наша кровь сильна, Дарианы обладали особым даром, благодаря которому искажений становилось меньше. В чем именно заключалась суть этого дара, он не знал. И я не знала. Однако ему и его
