воды.
– Так это же ни о чем, – удивилась я.
– Ты спишь, но плохо, – подруга укоризненно на меня посмотрела, – ты же не хочешь приучить свой организм к сонному зелью? Во-от, недельный прием сплюшки поможет тебе засыпать и при этом ничего не порушит.
– А магия?
Тина, вдохновенно ковырявшаяся в своей поясной сумочке, на мгновение замерла, а после недовольно произнесла:
– А вот магии в тебе через край. Раньше ты казалось иссушенной, испитой до дна. Ну, когда наступало магическое бессилие. Сейчас из тебя колдовской порошок делать можно.
– Но-но! Это, во-первых, карается смертной казнью даже для женщин, а во-вторых, мне дорог мой костный мозг и жить я без него не хочу, – фыркнула я. – Значит, магия есть. Хм. Может, все идет так, как и должно?
– Ты живешь в доме последнего мастера окраинной стали, – напомнила Тина, – ты не думаешь, что он оставил потомкам послание?
– Он оставил для меня клинок. Я… Я чувствую сталь так, будто ее заклинали с капелькой моей крови. – Я отстегнула оружие и положила его на стол. – Он не завершен, а я пока не чувствую, как надо его закончить.
– И связи с силой нет.
– И связи с силой нет.
– Для начала восстанови режим сна, меньше нервничай, больше двигайся, – наставительно произнесла Тина.
– Со сном как получится, а больше двигаться начну уже завтра: я буду сопровождать отряд Митара за крепостные стены. Посмотрим, что нам принесла сухая гроза.
Глаза Тины увеличились втрое.
– Без магии?!
– Да.
– С полноценным клинком в Безвременье и без возможности его оттуда извлечь?!
– Да.
– Ты сошла с ума. Я не те заклятья к тебе применяла и потому не заметила необратимых изменений в мозгу, – простонала подруга.
Но я не собиралась поддерживать шутку:
– То, что за стеной, – привычное зло. У меня есть артефакты, есть клинок. И со мной Гамильтон. Куда хуже, если мои люди решат, что я боюсь выступать против тварей.
– Ты же… Как же? – Тина с отчаянием всплеснула руками и замолчала.
– Я окраинная баронесса, – ровно, почти равнодушно произнесла я. – Это обязывает.
Не знаю, к чему пришел бы наш диалог, но прямо на столе, между пустых чайных чашек, над моим клинком открылся портал. Оч-чень знакомый крошечный портал, через который к нам в буквальном смысле перебросили увесистый холщовый мешочек.
– Это… Это Кристоф тебя так задобрить пытается? Издалека шоколадом забрасывает? – оторопело спросила Тина, когда я, развязав завязки, вытряхнула из мешочка гору сладостей.
– Зря старается, – фыркнула я.
И приказала своему глупому сердцу биться медленней. Еще медленней! Нечему здесь радоваться…
Но против воли на лицо наползала улыбка, щеки потеплели, а на душе стало как-то спокойней. Он… Он помнит обо мне.
«Какая же ты идиотка, Вильгельмина, – обругала я сама себя и с мрачным вздохом взяла шоколадку в яркой обертке. – Ну непроходимая балбеска».
– А вкусненько. – Тина увлеченно шелестела оберткой. – Ого!
– Ты чего? – Я отломила кусочек шоколада и мрачно на него посмотрела.
– Самая модная столичная кондитерская. – Подруга была на грани обморока. – Мы оттуда пирожные раз в год заказывали!
– Так дорого?
– И дорого, и очередь ого-го! Леди Тайсвиль готовит сама, с одной-единственной помощницей. А конфеты она делает редко-редко, потому что сложно оставить центр жидким.
Разделить удовольствие было решительно невозможно: шоколад одновременно и горчил, и кислил, и…
– Он думает, что это… Что это что-то значит? – не выдержала я в итоге и отбросила шоколад в сторону.
Тина, смаковавшая очередную конфетку, неохотно приоткрыла правый глаз и со вздохом произнесла:
– Воистину, чем умнее девушка до влюбленности, тем глупее после. И во время.
– Что?
– Что, – передразнила меня подруга. – Ты еще скажи, что он пытается тебя купить.
Фыркнув, я покачала головой:
– Это совсем глупо.
Подруга отложила надкушенную конфетку, заклятьем очистила пальцы и тихо-тихо спросила:
– На что бы ты пошла ради блага баронства?
– На все.
– Вот и все, – она развела руками, – и сейчас, спустя пару дней, я не вижу в произошедшем большой беды. Особенно учитывая, что он покинул отбор следом за тобой. Не просто убрал как ненужную использованную вещь, а уберег от опасности и ушел следом.
Я хотела бы разозлиться на Тину, на то, что она не поддерживает меня. Но… Я разделяла ее мнение. То, что она сказала, было правдиво и справедливо. Особенно в свете того, что Кристоф отрекся от власти.
И мне было больно. Мне было страшно больно в тот момент, когда все это происходило. Признаться, я до сих пор не могу понять, почему он не предупредил заранее. Можно подумать, я бы не смогла «талантливо» сыграть. «Талантливо» в том смысле, что я не закатила истерики, ничем не показала…
– Ничем не показала?! – Тина возмущенно на меня посмотрела. – Да тебя трогать страшно было! Будто чуть коснешься – и все, ты рассыплешься на осколки. Мы старались этого не показывать, даже вроде шутить пытались.
– Я удержала лицо.
– Да, – подруга кивнула. – Идеальное было лицо. Жаль только, что глаза на том лице мертвые были.
Я поежилась и предложила закрыть тему. Все равно мы ничего не узнаем до тех пор, пока Кристоф не явится сам.
– И я подумала, – добавила Тина, закидывая в рот очередную конфетку, – что, если ему пришлось принимать решение в процессе?
– Ч-что? – Я нахмурилась.
– Ну, что, если все было относительно предсказуемо, а потом бац! И ночью или ранним утром произошло что-то еще, что заставило Кристофа срочно убирать тебя с отбора. Я просто… Я просто подумала, что, не предупредив тебя, он серьезно рискнул.
– Чем же?
– А что, если бы ты сочла, что его чем-то шантажируют, и решила бы остаться на Отборе? Ты же могла, верно? Остаться ради того, чтобы поддержать любимого человека? Или, например, остаться ради того, чтобы отомстить за нанесенное унижение. Мол, ты от меня отказался? Так на, я теперь другому невестой буду.
Покачав головой, я тихо сказала:
– Мы не отступаем. Не меняем мнение в угоду сиюминутной выгоде. И, кстати, я сказала, что ради баронства пойду на все. Но…
