она говорила. Если здешняя история идет примерно как наша, то с чаем еще долго будут проблемы, как и с витаминами. Я начала собирать мягкие ароматные веточки, тоже складывая их в карманы, и замерла оглушенная осознанием – за неделю авитаминоз мне не грозит, а потом вернется Гильем, и ничего уже не будет иметь значения.
Зачем я вообще иду домой, в лапы человеку, который намерен продать меня в рабство? Одной-то точно спрятаться легче, чем толпой. Они же мне даже не родня.
Память Евы тут же услужливо подкинула лицо сестры, расплывающееся в мареве жара. Когда Еву прихватила горячка, Джулия не отходила от ее постели, пока не свалилась сама. Та болезнь прошлась по всей семье и унесла вторую жену отца, которую Ева любила как маму. Наверное, современные врачи назвали бы эту хворь пневмонией и вылечили бы. Деревенская знахарка ничем не смогла помочь. Отец ходил в замок и был готов заплатить любые деньги. Но, как на грех, замковый целитель сопровождал герцога в поездку в столицу. Отец рассказывал, как, пал в ноги Альбину, единственному оставшемуся в замке магу, сулил деньги. Тот отказался, сославшись на то, что он воин, а не целитель, но отец продолжал уговаривать, пока Альбин, потеряв терпение, не велел выставить его вон.
Следующее воспоминание было таким же ярким, как первое. Ева с братом собирали хворост, когда кусты раздались и из-за них вышел волк. Страх пробежал холодом по хребту но прежде, чем Ева опомнилась, Фил ухватил палку, и шагнул навстречу зверю. Заорал во все горло, застучал по сосне, и волк отступил.
Я вздохнула, возвращаясь в реальность. Нет, я их не брошу. Ева любила сестер и брата, и они платили ей любовью. Другой-то семьи у меня сейчас нет.
Наверное, стоит попытаться пристроить младших в городе, к брату их матери. Мне он не родственник, но племянников может принять, пока я не найду работу и жилье. Тем более, что и Фил и девочки могут помогать ему и дома и с работой. Но что если он прогонит нас, едва выслушав? Найти пристанище и работу нужно быстро, тех, кого сочтут бродягами клеймят, и…
Я выругалась, благо в лесу слушать было некому. Никуда нам не сбежать, даже в город, потому что пятнадцать лет назад король издал закон, запрещающий работникам – трудоспособным гражданам, если говорить современным языком – сниматься с места без разрешения лорда. Вот почему у Евы даже мысли не появилось о побеге!
Впрочем, если выбирать между несправедливым законом и жизнью – само собой, жизнь дороже. А рабство – это смерть, карьера Роксоланы 6 мне точно не светит.
Значит, хватать младших и бежать. И чем быстрее, тем лучше, и без того неделя потеряна. Вещей у нас немного и…
Додумать я не успела: из-за деревьев вышли двое. Средних лет, прилично одетые, один постарше и чуть повыше. Я попятилась: выражения лиц мужчин не предвещали ничего хорошего. В следующий миг я узнала старшего. Когда Гильем появился у нас, этот следовал тенью, отойдя от хозяина лишь для того, чтобы выставить остальных спутников из зала и закрыть наружную дверь. Я, помнится, дернулась тогда. Дверь в питейное заведение должна быть открыта весь день, дабы бейлиф 7, если вдруг будет проходить мимо, всегда мог убедиться, что внутри не творится ничего непотребного, не переступая порога и не оскверняя себя посещением пивной. Отец это правило соблюдал неукоснительно, дескать, скрывать нам вовсе нечего, и неважно, что трактир – не пивная.
Откуда они взялись сейчас? Гильем же уплыл, я сама это видела!
– И где это тебя носит? – поинтересовался старший.
Я попятилась.
– На заработки.
– В замок. На заработки, – ухмыльнулся он.
Да какого рожна? Насколько я помню, его наниматель под домашний арест меня не сажал.
– …Тайком в ночи улизнув.
Так вот в чем дело! Видать, его оставили меня сторожить. Проворонил, когда я уходила из дома, и решил – сбежала. Испугался нагоняя от хозяина, а теперь решил сорвать злость и за то, что меня упустил, и за свой страх.
Не дожидаясь, пока он перейдет от угроз к действию, я развернулась и рванула со всех ног. Ровно для того, чтобы через три шага ноги заплела невидимая веревка, и я грохнулась оземь.
От удара вышибло дух и зазвенело в голове. Но прежде, чем я успела отдышаться, старший вздернул меня на ноги за шкирку, будто щенка.
– Где тебя носило? – Он перехватился меня поудобней, вцепившись в край выреза платья. Тряхнул так, что клацнули зубы.
– Денег добыть, – пролепетала я.
– В замке? Денег? – Он снова меня тряхнул, затрещала ткань. – Еще скажи, у самого лорда взаймы попросить?
Я замотала головой, опасаясь раскрыть рот, чтобы не откусить себе язык.
– Или донести решила?
Прежде, чем я успела что-то ответить, мужчина выругался и отшвырнул меня. Стук копыт поначалу показался музыкой, потом я сообразила – от тех, кто спугнул бандитов, мне тоже ничего хорошего ждать не приходится. Шмыгнула в кусты – ровно затем, чтобы за спиной услышать знакомый властный баритон.
– Джек, держи девку!
Я снова понеслась – откуда только силы взялись! За спиной затрещали ветки, кто-то закричал – от этого крика у меня волосы встали дыбом, а тело на миг перестало слушаться. Опомнившись, я побежала дальше, не обратив внимания, что деревья поредели, а кустов вовсе не осталось. И едва успела остановиться. Из-под ног с обрыва полетели комья земли и камни, он был таким высоким, что я не заметила, как они упали в серые морские волны. Я пошатнулась, удержавшись буквально чудом, замерла, заметавшись, но и нескольких мгновений колебания хватило преследователю, чтобы настичь меня.
Я безрезультатно пыталась вырваться, мужчина – кажется, тот же самый, что пытался облапать в трактире, закинул на плечо, словно мешок. Кровь прилила к голове, замутило. Только бы не стошнило снова, этот же меня прибьет, если испачкаю ему одежду. Хотя, кажется, все равно мне конец.
Мужчина выволок меня на дорогу. На миг мне почудился запах озона, как после грозы, но его тут же сменила невыносимая вонь паленого. Я завертела головой, тщетно: обзор заслоняла филейная часть моего недобровольного носильщика. Еще несколько шагов, и меня, не слишком церемонясь, поставили на землю, придержав за бока, чтобы не свалилась. Я покачнулась, одернула юбку, задравшуюся выше колен, как будто в эту минуту не было ничего важнее – впрочем, под взглядами четырех мужчин и в самом деле не было ничего
