ярко-зеленой. Подошла очередь матрицы. Здесь Анна провозилась гораздо дольше. Наконец тихонько выдохнула:
– Готово! Полное совпадение. Крен, тангаж, рысканье – по нулям. Осевое смещение – ноль.
Александр пошутил:
– Полный зеро, словом.
– Молодец! – он взглянул на секундомер – Я бы провозился в десять раз дольше.
Долго, внимательно смотрел на экран.
– Так, а теперь угол восемьдесят два градуса, поправка осевой линии по вектору угла – две десятитысячных.
Анна недоумевающее подняла на него огромные глаза:
– Это что? Что за поправка? Как вы ее обосновываете?
Александр безмятежно махнул рукой:
– Да так, пришло почему-то в голову.
Помощница встревожено посмотрела на него:
– Вы вполне здоровы, командир?
– Вполне, вполне. Вносите поправку.
Девчонка разъяренно прошипела:
– Такое отклонение составит огромное расстояние. Я категорически против. Уже даже из-за того, что ваши действия лишены какого-либо разумного объяснения.
В упор, глядя на нее, он медленно проговорил:
– Я не обязан вам ничего объяснять. Я командир, и отвечаю за свои действия.
Сжав зубы, она процедила:
– Как прикажете, командир. Но я вынуждена заявить протест и внести его в бортовой журнал.
– Это ваша обязанность.
Она щелкнула переключателем и деревянным голосом проговорила:
– Четырнадцатое июня, девяносто восьмого года, восемнадцать сорок семь по Гринвичу. Легкий прямоточник Управления дальнего поиска «Зеро-510», командир Александр Славин, помощник Анна Залевски. Стартовая система маяков сто двенадцатого коридора. Время старта – девятнадцать ноль-ноль плюс три минуты. Помощник заявляет официальный протест против необоснованных действий командира относительно введения осевой поправки судна в две десятитысячных по вектору угла в восемьдесят два градуса.
Бедная девочка, опустив голову, пробормотала:
– Ступайте в амортизатор, командир.
Александр вздохнул:
– Нет. Работа насосных систем может вызвать непредвиденные отклонения. Я стартую без амортизатора.
Анна с ужасом посмотрела на него:
– Вы самоубийца! Человек не в состоянии перенести джамп.
– В состоянии, в состоянии. Я уже раз пять переносил. Очень тяжело, но возможно. Введите мне стимуляторы сейчас и сразу после финиша.
Анна, не вставая с кресла, дотянулась до аптечки, достала шприц-тюбик и, перегнувшись, всадила ему иглу в предплечье.
Он подышал носом, ощущая болезненное возбуждение и мучительное желание разорвать себя на части – начинал работать стимулятор.
Собравшись, произнес:
– Старт!
Анна протянула руку к панели джамп-режима, откинула прозрачный предохранительный колпачок с большой зеленой кнопки и нажала ее.
Очертания рулевой рубки стали рассыпаться. Александр еще отчетливо видел отдельные детали картины: ряды дисплеев, сияющих путаницей схем, пятна сигнальных транспарантов, красные стоп-лампочки отключенных агрегатов. Но связать это все в целостное полотно уже не мог – начинался распад личности. Это было самое ужасное – хуже смерти. Смерть мгновенна, короткая агония в счет не идет. Здесь же ты отчетливо ощущаешь, как ты весь разрушаешься, таешь, словно обмылок в воде. Физической боли никакой не было, но все, что от него оставалось, заполнял животный страх. Наконец и он стал исчезать. Все кончилось.
***
Очнулся он оттого, что кто-то безжалостно и сильно бил его по лицу. Он зашевелился, пытаясь уклониться от побоев. Оплеухи сразу же прекратились.
Ага, значит надо приходить с себя, иначе опять станут бить. Он попытался что-то бормотать, давая понять, что у него все в порядке. Он даже прямо сейчас обежит вокруг дома по дорожке, чтобы взбодриться и выпьет кофейку. Вот он уже надел спортивные брюки и кроссовки, уже бежит. Откуда появилась эта яма? Он с размаху ахнулся туда и провалился в полную темноту. Там его опять начали лупить по физиономии. Да что же это за жизнь – никуда от мордобоя не спрячешься. Ну, погодите, остервенился он, я до вас доберусь. И открыл глаза.
Над ним склонилось злое и зареванное лицо Анны. Клапаны фиксирующей системы разомкнуты, комбинезон на груди расстегнут, в кожу впились присоски кардиостимулятора. На полу вокруг кресла расставлен полный набор этих самых стимуляторов – от нейро, до лазера, воздействующего на активные точки, валяются использованные шприц-тюбики. Значит, дело дрянь.
Анна еще раз врезала ему по физиономии. Он разозлился:
– Ты, мать, полегче, у тебя ручка-то как у боксера.
Помощница сквозь зубы процедила:
– Кувалдой бы тебя по маковке, да так, чтобы уже и не возиться больше. Полтора часа с тобой бьюсь, герой хренов.
Он с удовольствием слушал ее ругань.
– Вот это по-нашему. А то «сю-сю, сю-сю», комплексы всякие. Однако быстро нежная девочка превратилась в бывалого десантника.
– Еще раз копыта отбросишь, я сразу полковником стану. Без всяких промежуточных званий.
– Нет, деточка, не дождетесь. Это было в последний раз, – он оборвал присоски стимулятора, – срочно нужен горячий душ.
Попытался подняться, но рухнул назад, в кресло. Помощница легко подхватила его и понесла на руках в жилой отсек. Она действительно была невероятно сильна. У дверцы душевой кабины уложила его на пол, быстро содрала одежду и засунула под обжигающий душ.
Александр кряхтел от невыразимого блаженства – возвращения к жизни, возвращения личности. Анна безжалостно растирала его жесткой мочалкой – кожа начала гореть.
– Поддай парку, Анастасия.
Деревню нашу замело…– запел он.
Анна, упершись локтем в край овальной двери, вдруг зарыдала отчаянно, сотрясаясь всем телом.
– Я чуть не умерла от страха за него, – захлебывалась слезами, – а он, видите ли, песенки поет… Мерзкая волосатая обезьяна, – и стала лупить его мочалкой.
Попавшая в серьезный переплет шестифутовая волосатая обезьяна только и нашлась что пробормотать:
– Волосатая… Много ты в мужской красоте понимаешь.
Она немного успокоилась. Он сжал ее щеки ладонями и крепко поцеловал в губы:
– Спасибо тебе, девочка. Ты меня спасла. Без тебя я точно бы загнулся.
Ох, как засияли ее глаза, полыхнули радостью. Одновременно в них мелькнуло отчаянное сожаление – она не имела права на ответную ласку. А шестифутовый волосатый командир отчего-то не торопился с дальнейшими действиями. Он давно уже перестал быть всяким формалистом: в опасном занятии, которое именовалось дальним поиском, на соблюдении инструкций отношений не построишь. Здесь было нечто другое – мешал древний инстинкт, с которым сладить было невозможно. Он смущенно набросил махровый халат. С огорчением подумал:
– И куда оно все девалось – где угодно, с кем угодно, когда угодно? Впрочем, не знал бы, что она биоформ, только брызги полетели бы.
Пряча неловкость, затянул пояс халата:
– Пойди, прибери там, в рубке. А я переоденусь.
В ее глазах мелькнуло то самое выражение, которое мелькало у всех девчонок, когда ему случалось облажаться. Он болезненно закряхтел – да пошло все оно в задницу! Не полет, а одна сплошная проблема. Вернемся к инструкциям. Запрещены сексуальные контакты во время полетов. Тем более, с биоформами – от себя добавил он. И опять ощутил неловкость
