— Добрый вечер, господин Вольфдерлайн. Меня зовут Аделаида, я коллега вашей дочери, профессор философских и исторических наук. Господин Сноу предупредил, что вы зайдете.
— Вы вампир. Не понимаю, что вы забыли рядом с детьми волков.
— Рядом с проблемными детьми, один из которых сегодня днем напал на мою воспитанницу. Меня попытались убедить в обратном. Я пришла побеседовать с Дарианой, так как, по первому впечатлению, она единственный вменяемый человек, хотя и оборотень, в руководстве академии.
Рудольф вдруг почувствовал себя неловким, с этими чересчур длинными ногами, в старомодном пиджаке с широкими лацканами. Такие носить перестали. Лучше бы надел серый, который они с Дарой купили месяц назад.
Вампиры умели быть элегантными даже в робе, а эта кубышка залезла в длинную юбку-карандаш и не побоялась, что блузка с волнами сделает внушительный бюст огромным — ведь все равно не прогадала. Смотрелась она превосходно, если бы не этот запах, напоминающий о склепах со спертым воздухом …
— Вас раздражает, как я пахну, — протянула Аделаида. — Думаем, что с этим можно сделать. Веками нос предупреждал вас об опасности, но сейчас она исходит не от вампиров.
Рудольфу хотелось возразить, поддеть ее. С другой стороны, не он ли выступил сторонником этой идеи, предоставить первокурсникам-вампирам места в волчьей академии. Маркус поддержал ее одним из последних.
— Мне нет дела до того, как вы пахнете. Графиня, если я не ошибаюсь, — он легко поднял в памяти ее биографию. Впавшая в немилость тетушка предводителя. И все бы как обычно, если бы не один факт. Она один из первых кровососов. Была молодой и творила бесчинства, когда оборотни еще не умели строить даже деревянных домов.
— Не надо врать. Вы едва сдерживаетесь, чтобы не достать платок и в то же время гадаете, какого размера у меня грудь. Смешно. Особенно, если учесть, что вам давно пора нянчить внуков.
Ни одна женщина, включая покойную жену-мегеру, не разговаривала с ним так.
Прежде, чем осознал, что собирается сделать, он уже прижал ее к стене, задрал до колен юбку, чтобы просунуть между ними ногу, и обхватил ее сзади за шею удлинившейся кистью. Вампиры, как и оборотни, обладали превосходной регенерацией, но не могли похвастаться такой же прочностью костей.
Аделаида не шелохнулась, только распахнула огромные глаза. С наслаждением, которое давно не испытывал, он поглаживал ее шейные позвонки, давая понять, что перебить их так же легко, как открутить шею голубю. Вторая рука уверенно обследовала грудь.
— Теперь у меня нет вопросов, — спокойно сказал он, в то время как графиня на время перестала дышать. — И вам будет полезно узнать, что мы умеем отключать обоняние, когда оно мешает. Есть и другие средства исследовать мир.
Вольфдерлайн чуть не уперся одним из таких средств ей в живот, но постарался сдержаться. Вместо этого коленом задрал юбку еще выше и зарылся лицом в волосы, чтобы хотя бы попробовать их на ощупь. На шее под пальцами пульсировала жилка. Значит, все-таки дышат, и кровь своя у них есть.
— Маркграф… Прошу извинений, мое обращение не допустимо, — отрывисто произнесла женщина. — Отпустите, рядом дети, мне у них занятия вести.
— Я рад, профессор, что вы признали свою ошибку, — он поправил сначала свой дурацкий пиджак, потом одернул на ней юбку, при этом двумя руками сжав ягодицы. Так же тщательно расправил оборки на груди. И только потом отступил на полшага. — Вам следует внимательно изучить кодекс поведения в среде оборотней. Вы находитесь в новом для себя окружении и рискуете нарваться на неприятности.
Аделаида смотрела на него очень внимательно и какое-то время не двигалась.
— Я, пожалуй, пойду. Сегодня к Дариане уже не попасть. Вы в курсе, что другие расы, за пределами общины, называют вас мудрым альфой?
Она отступила еще дальше к двери, распахнула ее и, уже стоя на пороге, добавила:
— Но я буду называть озабоченным говн..ком.
И до того как альфа успел метнуться к ней, она перешла на сверхскорость, совершив короткий пространственный скачок, который умеют делать лишь вампиры.
— Ну и ладно, — промурлыкал про себя Рудольф, — озабоченный не равно старый.
Потом он заторопился наверх, где у себя в комнате, судя по дыханию, Дариана все еще спала.
Когда я очнулась, то первое, что ударило по носу — это аромат мускуса и сандала, смешавшийся с запахом остывающих углей и библиотечных манускриптов. Папу ни с кем не перепутать. Он успел отхлебнуть виски из бутылки, которую я для особых случаев прятала в кладовке в коробке с аптечными травами.
Почему-то я была уверена, что рядом окажется Маркус, и постаралась спрятать разочарование. Отец же в своем репертуаре: сразу же дал понять, что не переживал за меня, так как не сомневался в моих способностях. Интересно, ему в голову не приходило, что мне уже триста шестьдесят, и то, что хорошо работало в моем детстве, сейчас воспринималось иначе?
— Я рад, что ты в порядке, Дара. Дубовая балка против Вольфдерлайн, это просто смешно.
— И тебе здравствуй, папа. У Бена сегодня выходной. Сделаешь мне чай?
Отец досадливо махнул рукой, но возражать не стал. Если подумать, то мне с ним повезло. Он никогда не пытался выстроить между нами стену родительского авторитета. Наоборот, переживал бы, если вместо приятельских отношений между нами вдруг воцарилась бы авторитарные. Хотя последнее вовсе не считалось предосудительным в семьях оборотней.
— Скажи, ты когда-нибудь любил? — я взяла чашку двумя руками и вдыхала мяту, про которую он не забыл.
Рудольф поднял глаза, понимая, какая муха меня укусила.
— Да, я в курсе, что Маркус здесь.
Мне внезапно захотелось заплакать.
— При чем здесь он? Ты настолько сильно любил маму, что отказался от повторной женитьбы? А ведь будь у меня брат или сестра, то как бы все упростилось.
— Дара, ты, конечно, большая девочка, но вряд ли сможешь меня понять.
— А ты попробуй. Кто как ни ты умеет объяснять, — я поудобнее откинулась на подушки. — Когда мама была жива, болела и почти не выходила, у нас в другом крыле жила тетя Делия. Потом мамуля умерла, и время от времени в замке появлялись другие родственницы, как две капли воды похожие на тетю. Я даже одно время думала, что ты передумаешь, и у Вольфдерлайнов пойдет новая ветвь — сероглазых и русоволосых волков.
— Делия… — протянул отец. Он явно помнил высокую светловолосую блондинку, которая аристократичностью черт поспорила бы с мамой. А ведь Элизабет (третье имя мне дали в честь мамы) была госпожой Полной Луны, выше родом уже некуда.
— У Делии запросы доходили до небес, — вздохнул он.
— Тебя смущало, что она полукровка?
— Вовсе нет, — рассмеялся отец. Для продолжения рода это было бы даже полезно. Как бы тебе описать… Я устал, выдохся. Я отдал Элизабет, если не любовь, то весь запас заботы. Остальная требовалась тебе.
— Вы не были истинной парой, — констатировала я то, что всегда подозревала.
Раньше я не находила других объяснений, почему папа не разрешил вопрос с расширением нашей семьи. Он физически и умственно (последнее — больше чем нужно) здоровый оборотень. Хотя у дома Полной Луны имелась лишь одна наследница, то другие щенята способствовали бы процветанию Ущербной, ну и всей общины в целом.
— Нет, но все предварительные расчеты были сделаны должным образом. Не то что сейчас творят эти ваши постоянно лажающие оракулы… Я нашел свою истинную намного раньше. И потерял, когда мы оба были детьми.
— Ох, папа, прости. Но тогда, как вообще возможно, что ты… И все эти женщины.
— Говорят, что в детском возрасте это наименее травматично. Мы играли в одной песочнице. Но твои бабушка и дедушка так и не поверили до конца, что род продолжится. Ушли не дождавшись.. Похоронив жену, я понял, что больше не в состоянии доверить свою жизнь еще одному человеку, зависеть от его прихотей. Для этого у меня осталась ты, Дара.
Значит, папа взвешивал риски, консультировался по моему поводу с докторами — я, особенно в юности, не отличалась стабильностью, пошла в мать — и все равно решил, что продолжение двух верховных линий будет зависеть от единственной дочери. Той самой, которая сто тридцать лет назад приняла обед безбрачия.
