Он подошёл к барристерскому книжному шкафу и, взяв ключ со своего стола, отпер верхнее стекло и вытащил выцветший журнал в кожаном переплёте.
— Этот дневник принадлежал Марселю. Мало кто интересуется им помимо его искусства; ты единственный человек, который прикоснулся к нему за несколько лет.
Девин протянул книгу, я взяла у него дневник и осторожно начала листать пожелтевшие страницы, поворачивая его так, чтобы поймать более хорошее освещение.
— Это единственный экземпляр?
— Нет, некоторое время назад я сделал несколько копий. Такая старая бумага не прослужит вечно, хотя ты знаешь это лучше, чем большинство. Вот, позволь мне дать тебе одну из копий.
Девин вернулся к шкафу и порылся в других книгах.
— Я не могу принять нечто подобное. Могу я хотя бы заплатить за печать? — спросила я.
— Чепуха. На самом деле, если ты найдёшь что-нибудь интересное, я бы с удовольствием поработал с тобой, добавив немного истории к выставке на нижнем этаже.
Он вернулся с гораздо более новой копией дневника, и я вернула ему оригинал.
— Звучит как потрясающий проект для галереи.
Я открыла копию дневника и увидела фотокопию почерка Дюбуа. Вероятно, мне и любым будущим читателям было бы очень полезно, если бы я напечатала вот это.
— Надеюсь на это, — усмехнулся он.
Пока мы разговаривали, я листала страницы, время от времени пробегаясь глазами по наброскам очередных сказочных существ.
— У него, в самом деле, были галлюцинации, не так ли?
— У Марселя? — спросил Девин, заглядывая поверх моего плеча. — Это полностью зависит от твоей точки зрения.
Я остановилась на странице, изображающей крылатое существо с заострёнными ушами на цветочном поле, и протянула дневник Девину.
— Говоришь, словно тоже веришь в фейри, — поддразнила я.
Он рассмеялся, стоя так близко ко мне, что громыхание в его груди было почти осязаемым. Моё сердцебиение подскочило до уровня лёгкой аэробики, пока я пыталась прочистить голову.
— Может быть, и так, — его тёплое дыхание щекотало мне ухо. — Я верю, что Марсель действительно видел всё то, что он нарисовал.
— Я восхищаюсь твоим воображением, но убедить меня будет немного сложнее.
— Должен ли я воспринимать это как вызов? Так уж вышло, что у меня есть хобби — убеждать милых историков верить в сказки.
Какой бы ответ я ни придумала, он выпал из моих мыслей. Его близость на вечеринке и снова в его офисе, бесконечно отвлекала.
— Тогда в следующие выходные? Обед? — размышлял он, вытаскивая визитную карточку из кармана пиджака. — Есть несколько вопросов, которые я также хотел бы задать тебе, касающихся приёма.
— Хорошо, — я засунула карточку в книгу.
Девин посмотрел на часы.
— К сожалению, у меня назначена другая встреча, но я бы с удовольствием продолжил это исследование. Обещаешь, что напишешь мне?
— Обещаю.
Слово слетело с моих губ, и внезапный холод пробежал по мне. Я вздрогнула и крепко сжала руки, обхватив себя.
Острые глаза Девина весело блеснули.
— Что-то не так?
Чувство прошло, и я опустила руки.
— Просто холодок.
— Да, так всегда происходит в больших, просторных зданиях. К тому же зимнее солнцестояние почти наступило.
* * *
Я вышла из кабинета Девина с книгой, надежно спрятанной в моей сумке. Я наслаждалась этой встречей — не каждый день кто-то хотел поговорить со мной об истории, особенно кто-то, похожий на Девина. Помахав Стейси на прощание, я вышла в холодный декабрьский день. Моё лицо вытянулось, пока я шла в сторону своего фургона. Кто-то прислонился к двери со стороны водителя, одетый в какой-то костюм — голубые волосы и куртка с перьями.
— Эй! — окликнула я, поспешив.
Но когда я обогнула фургон, всё, что я получила — затуманенное зрение и начинающуюся лёгкую головную боль. Я не смогла найти признаков того, что там кто-то был, и на свежем снегу не было никаких следов, кроме моих. Я забралась внутрь и заперла двери, затем проверила своё зрение на нескольких разных объектах, окружающих меня. Никакого туманного видения. Ничего.
На парковке никого, кроме меня.
ГЛАВА 7
ТЕЯ
Снег в основном растаял, за исключением небольших карманов рядом со зданиями и под машинами, куда не доставало солнце. Неудачный проект моего жилого дома означал, что по пути в кафе Хизер мне всё ещё приходилось идти по слякоти. Перед тем, как выехать со стоянки, внезапная дымка, появившаяся на краю моего зрения, испугала меня.
Рядом с ближайшей автобусной остановкой я увидела пару странных людей, целующихся.
Потом они исчезли. Я могла бы поклясться, что у одного были рога, а у другой — протезированные уши. Заострённые. Они оба были одеты так, словно сейчас был разгар лета, а не декабрь.
Я покачала головой и пошла дальше. Нет. Не собираюсь сегодня подвергать это сомнению. Должно быть, поблизости проходит конференция по косплею или что-то в этом роде.
Было просто странно продолжать видеть костюмы, исследуя Дюбуа.
Что было более тревожным, так это то, как я начинала привыкать видеть эти вещи, и это беспокоило меня. Я засунула руки в рукава свитера, пока благополучно не добралась до двери в кафе. Маленький колокольчик над головой возвестил о моём прибытии.
— Привет, — обратилась Мелани из-за прилавка. — Чёрный или зелёный?
— Зелёный, пожалуйста.
Я подошла к кабинке в дальнем углу. Я поставила на стол ноутбук и открыла дневник на том месте, где остановилась. Я быстро вошла в ритм и не замечала Мелани, пока она со звоном не поставила передо мной кружку.
— Большой проект? — она спросила. — Подожди, ты же уже окончила университет. Ты собираешься вернуться ко второму раунду?
— Уф, нет. Я не могу себе этого позволить, мои сбережения и так на исходе. Нет, я работаю над кое-каким исследованием о художнике. В основном для развлечения, хотя владелец L'Atelier Rouge может использовать его для улучшения экспозиции. Ты слышала об этом?
— Нет, — Мелани наклонилась достаточно, чтобы хорошенько рассмотреть страницу, над которой я работала. — Но это звучит круто. Это эльф?
На эскизе была длинноухая красавица, отдыхающая на ветке дерева.
— У Дюбуа были галлюцинации. Он видел фейри и тому подобное, и они вошли во многие его картины. Дневник довольно красноречив.
— Дай мне знать, когда ты всё закончишь, я бы с удовольствием на это взглянула. Супы дня — томатный суп и похлебка из моллюсков — могу я тебе что-нибудь предложить?
— Томатный и поджаренный сыр, пожалуйста.
— Конечно.
Мелани ушла, а я вернулась к медленной работе по расшифровке почерка Марселя. Я только начала печатать, как вдруг Хизер скользнула в кабинку напротив меня. Она громко вздохнула. Она была всё ещё одета в свою кожаную куртку, к тому же была в солнцезащитных очках.
— Привет, — сказала я. — Напряжённый день?
— Ты понятия не имеешь, — сказала она. — Я слышала, вы говорили о Марселе Дюбуа, что это за проект?
Я передала дневник Хизер, а затем придвинула свой чай поближе, добавила сахар и молоко.
— Ты знаешь о Марселе Дюбуа?
— Отчасти, — Хизер наклонила голову, изучая дневник. — Могу я пролистать его?
— Конечно, эта визитная карточка — моя закладка, так что не потеряй её.
Хизер перевернула страницу.
— Ты встречалась с владельцем галереи?
Я сделала большой глоток чая, и только потом ответила:
— Да.
— И он тебе что-нибудь рассказал? Какие-нибудь интересные или дикие истории?
— Нет, мы просто говорили, в основном о Дюбуа.
Хизер остановилась на странице с большим наброском, более подробным, чем многие другие в книге, — что о чём-то говорило, поскольку Дюбуа был педантичен. Я наклонилась вперёд, решив рассмотреть поближе, но Хизер закрыла дневник и вернула его мне.
