Переодевшись в неприметную одежду, он взобрался на козлы такого же неприметного экипажа, в котором ничего не выдавало принадлежность сиятельному роду Тротвусов, а мы с Тэйсой и профессором устроились внутри.
Подруга продолжала всхлипывать на моём плече практически всю дорогу до своего дома. Только когда экипаж остановился, она немного пришла в себя и принялась умолять Бредвигса ничего не рассказывать тётушке, которая, по её словам, крепко спала и, вероятно, даже не заметила исчезновения подопечной.
— Успокойтесь, я и не собирался беседовать с вашей тётей, но, боюсь, уведомить руководство академии придётся обязательно, — последовал неутешительный ответ.
Мы с Тэйсой испуганно переглянулись. Ведь было предельно ясно, чем это обернётся.
— Но её отчислят! — возмутилась я, впервые за всю эту поездку, посмотрев нашему невольному сопровождающему в глаза. До этого как-то не хотелось, чтобы не увидеть привычного осуждения, и когда кратко вводила его в курс дела, предпочитала смотреть в сторону.
— Не исключено, — кивнул Бредвигс. В его голосе и движениях сквозила усталость. — Решение будет принимать директор.
— Не беспокойся, мы уговорим её этого не делать! — заверила я расстроенную подругу. Она снова всхлипнула, выдавила жалкое подобие улыбки и, попращавшись, вышла. Экипаж тронулся теперь уже в сторону поместья Мистражей.
— Не стоит разбрасываться обещаниями, которые не получится выполнить, — ожидаемо проворчал Бредвигс, разозлив своим равнодушием. Знает ведь, что ей пришлось пережить и никакого сочувствия! Вот как я могла полюбить такую ледышку бесчуственную?! Не иначе проклятие кто-то наслал!
— Это мы ещё посмотрим! — У меня, в самом деле, имелась в запасе парочка убедительных аргументов, которые эйру Доринг точно заинтересуют. — Тэйса не виновата, её обманули, так зачем исключать?
— В свете случившегося с другой вашей однокурсницей, эта ситуация — ещё одно пятно на репутации академии, — спокойно объяснил собеседник.
— Но ведь никто ничего не знает.
— И всё же это большой риск. А вы бы лучше о себе подумали, Биргем, — вдруг сухо сказал профессор и его взгляд наполнился тем самым упомянутым ранее осуждением. — Ваше поведение тоже может очернить как репутацию вашей семьи, так и моей, раз уж вы теперь к ней относитесь. Чем вы думали, отправляясь в столь поздний час неизвестно куда в одиночестве? Почему никому не сказали?
— Кому о таком можно сказать? — Я так удивилась, что даже не сразу нашлась с ответом.
— Своей матери или хотя бы мне, — заявил он так, словно это было проще простого.
— После объявления о помолвке до мамы было просто не добраться из-за толпы желающих поздравить, — я бросила на собеседника взгляд из-под ресниц, гадая, как он сам отнёсся к этой помолвке. По бесстрастному выражению его лица понять что-либо было невозможно. — А вы за весь вечер в мою сторону ни разу не посмотрели, ещё решили бы, что я навязываюсь и таким образом пытаюсь привлечь внимание. А кстати, как вы нас нашли? Следили за мной?! — Этот вопрос хотелось задать уж давно, но возможность представилась только сейчас.
— Вы же только что сказали, что я в вашу сторону не смотрел, сами себе противоречите, — усмехнулся Бредвигс и, снова став серьёзным, объяснил: — Ваше отсутствие заметила племянница и сказала мне.
Ну, разумеется, Ленара! Кто бы сомневался!
— А почему именно вам?
— Она уверена, что ваша мама воспользовалась приворотным зельем, чтобы привязать к себе её отца, а вы, как сообщница, ночью пошли за очередной порцией запрещённого товара, — с совершенно серьёзным выражением лица сообщил зельевар.
— В смысле, я прямо с мероприятия побежала за приворотным? — переспросила, слишком шокированная услышанным, чтобы возмущаться. — Дичь какая! Вот это у неё воображение! Да, Ленара и мне говорила что-то такое, но я думала, она просто дразнит, как всегда. А вы? Вы же не верите в этот бред?!
— Я профессионал, и симптомы воздействия такого зелья, полагаю, заметил бы сразу, — пожал плечами Бредвигс.
— Зачем тогда пошли за мной, если не верили, что я направляюсь к ведьме за приворотным?
— Вы, как обычно, невнимательно меня слушаете, — нахмурился профессор, снова заставив почувствовать себя нерадивой ученицей, провитавшей большую часть лекции в облаках. — Что я говорил о репутации семьи? Ваш странный поступок грозил бросить на неё тень.
А зачем было меня преследовать? Не мог просто подойти и спросить. Впрочем, тогда я вряд ли бы сказала правду, и он это прекрасно знал. А потом слова о тени на репутации всё-таки дошли до сознания, и я со страхом осознала, что это, возможно, уже произошло.
— Сколько времени? Я отсутствовала около часа! Думаете, кто-то заметил? — Ох. Мама точно заметила и, наверное, уже начала меня искать!
Бредвигс снова смотрел с лёгкой усмешкой, словно радовался, что на меня, наконец, снизошло озарение и правильное понимание ситуации.
— Обнаружив, что вы пересекли защитный барьер, я вернулся в бальную залу и сказал вашей маме, представляете, к ней всё же возможно было пробиться, что вы пожаловались на усталость, и я проводил вас в комнату для гостей. А затем пошёл за вами к молельне.
— И мама поверила?
— Я умею быть достаточно убедительным. А она, полагаю, в свою очередь сумеет убедительно ответить, если кто-то из гостей поинтересуется причиной вашего отсутствия.
— Хорошо. Значит, мне не нужно сейчас возвращаться на торжество, — я облегчённо выдохнула и почувствовала прилив благодарности к профессору. Всё же он решил проблему, о которой я не подумала.
— Определённо не нужно… в таком-то виде, — Бредвигс выразительно посмотрел на подол моего нового платья.
Я проследила за его взглядом и мысленно застонала. Прогулка по пустырю, заросшему колючими и пыльными сорняками, не прошла даром. Ткань здорово испачкалась и хорошо, если удастся исправить ситуацию обычной чисткой. Жалко. Мама расстроится.
Словно прочитав мои мысли, Бредвигс совершенно бестактно заметил:
— Насколько мне известно, у вашей семьи довольно затруднительное финансовое положение. А вы так легкомысленно портите дорогие наряды.
— Легкомысленно?! — возмутилась я, задетая за живое. — Что было бы сейчас с Тэйсой, если бы я не пришла в молельню?! Считаете, нужно было в первую очередь о наряде беспокоиться?
— Я уже говорил, как вам следовало поступить — известить кого-то из взрослых!
— Я — не ребёнок! — Его снисходительное отношение всегда злило, а сейчас особенно. Как будто я ради развлечения это сделала!
— Ну, так веди себя соответствующим образом, — сухо ответил профессор. — Что касается вашей подруги, она тоже уже далеко не ребёнок, и должна была понимать, что сюжеты из любовных романов о счастливом браке между представителями настолько разных социальных слоёв в реальной жизни невозможны.
А вот это заявление разозлило окончательно и я, забыв о всякой субординации, возмущённо парировала:
— Не смейте обвинять Тэйсу! Вы тоже виноваты в том, что случилось!
— Я?! — опешил от такого обвинения Бредвигс.
— Да, вы же знали, что Тротвус уже поступал с девушками подобным образом, но не предупредили нас. Даже я не представляла, что такое возможно, хотя мама старается предостерегать от разных опасных ситуаций. А Тэйсу вообще никто ни о чём не предупреждал — тётя практически не занимается её воспитанием. Так откуда ей знать о подобном коварстве, если в нашей замечательной академии нас обучают только танцам, этикету и рукоделию? Лучше бы ввели какие-то основы… эм… безопасного поведения с мужчинами. А что, это был бы очень полезный предмет!
Я так разволновалась, что забыла, где нахожусь и попыталась встать для убедительности, но по понятным причинам не смогла этого сделать, только головой о крышу экипажа стукнулась. А тут ещё его знатно тряхнуло и занесло на повороте, так что меня швырнуло прямо на профессора.
Я испуганно зашарила руками у него за спиной, а потом вцепилась в его плечи. Наши тела соприкоснулись, а лица оказались вдруг совсем близко. Я увидела своё отражение в его мгновенно расширившихся зрачках и на пару секунд утонула в серых глазах, забыв обо всём и просто наслаждаясь этой нечаянной близостью, которая, разумеется, долго не продлилась.
