— Мисс Джонс, — репортёр пытался казаться приятным и добродушным, а его коллега отрезала мне отступление. — Вы можете рассказать нам о том, что вы сказали королю фейри?
Может, если бы сейчас было не пять утра, и они не пытались загнать меня в угол, я бы попыталась придумать хороший ответ. Но в тот момент моя голова всё ещё была полна ваты, и я не могла придумать ни одной связной вещи.
— Я… извините, — пробормотала я, заикаясь. — У меня действительно нет времени разговаривать с вами прямо сейчас.
Оператор не сдвинулась с места, и репортёр теперь стоял рядом с ней. Он снова сунул микрофон мне в лицо.
— Это правда, что вы оскорбили короля фейри? Словами, которые мы не можем воспроизвести в прямом эфире по телевизору?
— Вообще-то я как раз собиралась пойти на пробежку, — в глубине души меня охватил ужас от того, что Эшли и Эндрю будут это наблюдать. Пьяный публичный скандал, переживаемый заново в каждом американском доме. Я закрыла глаза, желая, чтобы земля поглотила меня.
Репортёр поднял свой мобильный телефон, чтобы я могла видеть экран.
— Это вы?
Прежде чем я успела ответить, началось воспроизведение видео. Несмотря на низкое качество, я сразу узнала интерьер «Золотого трилистника».
— Ожидается, что фейри будут кланяться своему королю, — из динамиков зазвучал бархатистый голос Торина, и без запаха дешёвого пива я почувствовала, как на меня навалилась тяжесть его голоса.
Я уставилась на телефон, где я осыпала его оскорблениями, болтая что-то о «Сцепленных и сшитых». Хуже того, на видео я предстала в чрезвычайно нелестном свете. Я была растрёпанной, с покрасневшим лицом и заплетающимся языком. Потная. На видео мои глаза были полуприкрыты, а волосы уже пребывали в беспорядке. Красные пятна на толстовке поблескивали в тёплом свете бара.
— Это вы, верно? — я слышала репортёра, но сработала моя реакция «дерись или беги», и его голос доносился так, словно он говорил издалека.
Каков наилучший способ справиться с этим?
Убежать.
Проскользнув мимо него, я оттолкнула женщину-оператора с дороги и практически нырнула в ворота жилого комплекса. Я повернула направо. Я думала, что убегу прочь по тротуару, но там уже размещалась другая телевизионная команда.
«Вот чёрт».
Кто-то выкрикнул моё имя, и я снова развернулась, готовая рвануть в противоположном направлении. Первый репортёр и женщина-оператор уже преграждали мне путь. Оглядываясь назад, я, вероятно, должна была попытаться убежать обратно в квартиру Шалини, но мои мысли спутались. Я посмотрела на просвет между концом фургона CTY-TV и машиной перед ним, пытаясь проскочить через него.
Моей первой мыслью было перебежать улицу, но как только я ступила на дорогу, раздался автомобильный гудок. Гигантский внедорожник нёсся прямо на меня. В одну ужасающую секунду я поняла, что меня вот-вот собьют.
Казалось, всё происходило в замедленной съёмке. Чёрные очертания внедорожника, визг шин, полные ужаса глаза водителя. Вот так всё и закончится для меня.
За долю секунды вся жизнь промелькнула у меня перед глазами. Тёмные ранние годы, из которых я не могла вспомнить ничего, кроме холодного чувства страха. Затем в фокусе появилось лицо моей мамы — добрая улыбка Хлои, когда она пекла мне морковный пирог. Фрагменты наших самых счастливых дней вместе пронеслись передо мной: Рождество, дни рождения, тот один раз, когда мы посетили Диснейленд. Её восторг, когда я закончила курсы бармена и была принята на работу в один из лучших баров города…
Воспоминания стали ещё мрачнее.
Среди ночи раздался звонок — тот, которого все боятся. Врач сказал мне, что у неё случился сердечный приступ, и что она не выжила.
Резкий треск, похожий на выстрел, заставил меня сфокусироваться.
Стеклянная колонна вырвалась из бетона, и внедорожник врезался в неё.
В следующее мгновение из тротуара под новостным фургоном вырвалась ещё одна колонна. Фургон репортёров накренился, затем перевернулся на бок. Я уставилась на него, пытаясь понять, на что смотрю.
Нет, не стеклянные колонны. Лёд. У меня отвисла челюсть. Это определённо не та расслабляющая пробежка, на которую я рассчитывала.
Что, чёрт возьми, происходит?
Сильная рука обхватила меня за талию и потащила к тротуару.
— Ава, это было ужасно глупо, — мягкий, глубокий тон голоса короля Торина скользнул по моей коже, раздаваясь позади меня.
Я повернулась, чтобы посмотреть в его ледяные голубые глаза, но он не отодвигался от меня. Его рука по-прежнему лежала на моей талии, как будто я могла снова выбежать на улицу просто ради забавы.
— Что ты здесь делаешь?
Его губы изогнулись в полуулыбке.
— Видимо, спасаю тебя от смерти.
— Я как раз собиралась нырнуть в сторону. Эти репортёры преследовали меня, потому что, видимо, даже смутные оскорбления в твой адрес являются огромным новостным поводом.
Его голубые глаза вспыхнули ледяным светом.
— Смутные?
Позади него на солнце блеснул объектив камеры.
— Люди с телевидения. Они у тебя за спиной.
— Хмм, — вокруг него сгустились тени, и по моей коже пробежал холодок. Торин заслонял меня от камер. Когда репортёр позвал его по имени, его призрачная магия сгустилась, как тяжёлый туман, поглощая свет и тепло вокруг нас.
Голос репортёра дрогнул.
— Приношу свои искренние извинения…
Король Торин не потрудился повернуться к нему лицом. Его глаза оставались прикованы ко мне, когда он отдавал команду через плечо.
— Уничтожь камеру.
Сквозь тёмный туман я поверх плеча Торина наблюдала, как ведущий выхватил телекамеру у своего помощника и бросил её на землю. Она разлетелась вдребезги о тротуар. Я поморщилась. Она явно была недешевой.
— Ты можешь сказать мне, что происходит? — прошептала я.
— Я избавляюсь от любых свидетелей. Сегодняшние новости и так достаточно плохи без видео, на котором ты пытаешься броситься под колёса внедорожника.
Взгляд короля Торина по-прежнему пронзал меня насквозь. Позади него оператор и репортёр топали по камере, добивая её обломки.
— Как ты заставил их это сделать?
Он приподнял бровь.
— Ты не знаешь, что такое гламур фейри?
— А должна знать?
— Да.
Я ткнула пальцем ему в грудь, и это было всё равно что давить на кирпичную стену.
— Если вы, ребята, хотели, чтобы я что-то узнала о фейри, возможно, вам не стоило меня изгонять. И, между прочим, меня уволили из-за тебя.
— Из-за меня?
— Твои обезумевшие фанаты угрожали моему боссу.
— В каком месте это моя вина? — Торин склонил голову набок, и в его светлых глазах блеснуло любопытство. — Но мы отвлекаемся. Ты вообще что-нибудь знаешь о магии?
От его мощного тела исходил угрожающий холод, и я отступила от него на шаг. Моё дыхание превращалось в пар.
— Нет. С чего бы мне это знать? Я даже не помню Страну Фейри.
Черты лица Торина почти неуловимо смягчились.
— Гламур, — тихо сказал он, — это особый вид магии, который мы используем, чтобы влиять на людей и изредка слабовольных фейри. Это позволяет нам помочь им забыть что-либо.
— Как контроль над разумом?
— Не совсем. Больше похоже на сильное внушение, — он повернулся лицом к съёмочной группе, и ледяные миазмы вокруг него начали рассеиваться. Репортёр и оператор с остекленевшими глазами стояли среди разбитых останков камеры.
Уголок губ короля изогнулся.
— Если бы они действительно любили свою работу, моя магия не сработала бы. Они хотели бы защитить камеру. Вместо этого гламур помогает им преодолеть свои запреты. Поощряет их потакать своим самым тёмным желаниям. Они хотели уничтожить её.
Я с трудом сглотнула.
— Откуда мне знать, что ты не очаровываешь меня гламуром прямо сейчас?
Торин обратил на меня всю силу своего арктического взгляда, и в выражении его лица вспыхнуло любопытство.
— А что? Ты думаешь о том, чтобы потакать своим тёмным желаниям?
Учитывая, как он выглядел, неудивительно, почему он мог так подумать. Но я хотела его не больше, чем пончики.
