на переносице, образуя глубокие вертикальные складки между ними. Взгляд, ранее доброжелательный, становится более цепким и пронизывающим.
Женщина бросает короткий взгляд куда-то за мою спину, а потом жестко отвечает:
— Не знаю такой. И никто не знает. Езжайте дальше.
Глава 8. Об ожиданиях и неожиданностях
Так… “Знаю всех” и “Никто не знает такой” вкупе с переменой настроения что-то да значит. Лира Бранкс тут на плохом счету? Как-то тут поела и не расплатилась?
Или что-то поинтересней? Ведьмой ее считают?
— Погодите, — пытаюсь снова спросить я. — Но ведь я…
— Вы плохо услышали? Мне повторить? Нет тут такой! Ищите в другом месте! И своим передайте, что уже достали ходить тут! — все больше расходится женщина, и это привлекает все больше внимания.
“Своим”? Это кому?
— Врет она! Знает же! — бухтит мышонок. — Надо давить на нее!
Умный какой нашелся! Давить. По ней же видно, что она из тех, на кого где сядешь, там и слезешь. Еще и огребешь по полной.
Мысли прыгают, а выхода не находится. Больше хочется сбежать уже поскорее.
— Успокойся, Марта, — слышу я за спиной немолодой женский голос, — хватит уже девочку пугать.
В абсолютной тишине, наступившей после этих слов, слышен стук палки о деревянный пол таверны и неровные шаги.
— Но… Тетушка Ли, — растерянно, но все еще с налетом недовольства пытается возразить Марта.
Я оборачиваюсь и вижу невысокую пожилую женщину, сжимающую в узловатых пальцах потертую деревянную трость. На ней темное платье с длинной юбкой, строгое и элегантное, но сейчас потрепанное дорогой. Седые волосы собраны в аккуратную прическу, глубокие морщины рассекают лоб и забегают между нахмуренных бровей.
Она окидывает меня внимательным и недоверчивым взглядом, а потом кидает Марте:
— Сама разберусь. Налей нам с милой барышней чего-нибудь, — распоряжается она. — Да вели поторопиться с подготовкой моего экипажа.
— Как знаешь, — Марта поджимает губы и принимается за дело.
— А с тобой мы сейчас поговорим, — она указывает палкой на стол в самом углу, и я не решаюсь спорить, хотя звучит, надо сказать, угрожающе.
Она дожидается, когда я сяду за стол, и только тогда садится сама, выставляя палку так, чтобы в любой момент можно было ее схватить и использовать как оружие. Да я не удивлюсь даже, если в ней встроенный кинжал!
— Кто ты?
Прямой вопрос, лично для меня очень неоднозначный… Но есть ощущение, что от того, как я на него отвечу, будет зависеть, как со мной будут разговаривать.
— Адалия Пэрис, — достаю из кармана письмо отца и кладу перед женщиной. Расписку пока придержу у себя.
— Пришла все же, — то ли с упреком, то ли с сожалением говорит она. — Бежишь? Или за богатством охотишься?
— Я создаю впечатление зажиточной дамы? — вопросом на вопрос отвечаю я.
— А ты не дерзи, — усмехается тетушка Ли, как ее назвала Марта. — Плащ и платье новые, хоть и запылились немного. Не поймешь по тебе.
— Бежала от Августы и охраны, пришлось купить, — решаю не юлить я.
— Но на это нужны деньги, — она смотрит с прищуром, от которого от уголков глаз разбегается сеточка морщин. — Бедная сиротка в новом добротном платье и качественном плаще — это немного не сходится, не так ли?
Чего она от меня хочет? Понять не просто ли я охотница до денег и богатства?
Марта приносит нам две кружки с чем-то, очень аппетитно пахнущим вишней. Понимаю, что после всех этих погонь и прогулки в течение сорока минут под открытым солнцем я жутко хочу пить.
Делаю глоток, чувствуя, как сладость растекается по языку, жажда отступает, и даже дышать становится легче. А какой вкус! Сразу вспоминается жаркое лето на даче и то, как я ела крупные сочные ягоды прямо с куста. Как будто вечность назад.
И решимости даже становится больше!
— Это мои деньги, — твердо говорю я, а потом договариваю, только тише: — Мачеха подложила меня под дракона. Я не сочла правильным отдавать оплату ей.
Лицо Ли резко меняется, и она очень (я бы сказала с тремя восклицательными знаками) неприлично ругается, а потом накрывает своей сухонькой, но сильной рукой мою руку.
— Я всегда говорила твоему отцу, что прогнившая она, его Августа, — немного ворча произносит Ли. — Но у них там были какие-то свои отношения. Тебя только было жалко.
Она тяжело вздыхает и решительно берет палку.
— Идем, — командует она. — Расскажешь мне все-все по дороге. А на Марту ты не обижайся. Много тут сброда разного ходит и меня ищут, так что она не со зла.
Старушка вытаскивает из кармана пару монет и оставляет на столике.
Дальнейшее путешествие оказывается не столь комфортным, как в первой карете, да и по времени намного дольше. Лира Бранкс, или как ее зовут в округе тетушка Ли (а для некоторых безумная старуха Ли), знала отца Адалии с детства. Они дружили втроем: папа Адалии, ее мама и племянница Лиры, которая стала кормилицей.
И когда пришло время, именно тетушка Ли помогла с оформлением кусочка земли и небольшого домика, чтобы мачеха не смогла легко забрать хотя бы это. С тех пор и ждала, когда же я появлюсь, чтобы забрать свое и продать. Ну или, как это происходит сейчас в моем варианте — чтобы спрятаться.
Я, в свою очередь, рассказываю то, что могу из воспоминаний Адалии. Хотя лично по мне лучше бы это все вообще не вспоминать. До сих пор не понимаю, как Адалия со всей ее чистой и светлой душой вообще это все пережила?
— Ну ничего, девочка, — тетушка Ли хлопает мне по колену ладонью. — У нас хоть и тихо, но не скучно. Дела всегда есть, но люди вокруг добрые. Да и я тебя в обиду не дам.
Так-то и я себя больше в обиду не дам. Ни мачехе, ни сестре… Ни драконам там всяким. Даже привлекательным!
— Мы почти приехали, — говорит старушка и, кажется, сама уже ждет не дождется, когда же это произойдет: она все чаще меняет положение, похоже, ее нога не дает ей долго спокойно сидеть.
К закату монотонный ландшафт вдоль дороги сменяется деревенькой. Ветер доносит до меня гомон птиц, стук топоров, лай собак и смех играющих ребятишек. Я из любопытства выглядываю
