Девочка дрожала от ярости и страха. Она мучительно горевала о Пенн, преданной и лежащей в одиночестве у подножия лестницы.
— Почему вы так поступаете? — спросила она, прислоняясь к двери. — Я вам доверяла.
— Никто, кроме тебя, в этом не виноват, дорогая, — сообщила мисс София, грубо заламывая ей руку.
У горла Люс вновь очутился кинжал, и ее повели по проходу между скамьями.
— В лучшем случае — доверие легкомысленно. В худшем — это верный способ добиться собственной смерти.
Мисс София подтолкнула девочку к алтарю.
— А теперь будь умницей и ляг.
Поскольку лезвие по-прежнему оставалось в опасной близости от ее горла, Люс послушалась. Она ощутила шеей прохладу и вскинула руку. Когда она отняла пальцы, их кончики оказались замараны красным — от крови, выступившей там, где нож проколол кожу. Мисс София резко отбросила ее ладонь.
— Если это кажется тебе ужасным, посмотрела бы, что пропускаешь там, снаружи, — сообщила она.
Люс содрогнулась. Снаружи остался Дэниел.
Белый прямоугольный алтарь был сделан из цельной каменной плиты размером не больше самой девочки. Лежать на нем оказалось холодно, и она чувствовала себя отчаянно уязвимой, представляя, как ряды скамей заполняют тени-прихожане, ожидающие начала ее пытки.
Уставившись вверх, Люс заметила, что в этом похожем на пещеру приделе все-таки есть окно — крупная витражная розетка, напоминающая световой люк. Ее украшал замысловатый геометрически-цветочный узор с красными и багровыми розами на темно-синем фоне. Но девочке окно показалось бы куда симпатичнее, если бы сквозь него можно было хоть что-то разглядеть.
— Ну-ка, посмотрим, куда я… ах да!
Мисс София потянулась под алтарь и достала оттуда моток веревки.
— Теперь не ерзай, — добавила она, выразительно помахав кинжалом.
Она стала привязывать девочку к четырем отверстиям, выточенным в поверхности алтаря. Сперва щиколотки, потом запястья. Оказавшись связанной, словно жертва на заклание, Люс отчаянно пыталась не дергаться.
— Превосходно, — заключила мисс София, как следует, затянув хитрые узлы.
— Вы задумали все это с самого начала, — догадавшись, ужаснулась девочка.
Женщина улыбнулась ей так же ласково, как и в первый день, когда Люс забрела в библиотеку.
— Я бы сказала: «Ничего личного», Люсинда, но на самом деле это не так, — хихикнула она. — Я долго ждала, когда останусь с тобой наедине.
— Но почему? — спросила Люс. — Чего вы хотите от меня?
— От тебя я хочу только избавиться, — ответила мисс София. — А вот Дэниела я желала бы освободить.
Женщина оставила Люс на алтаре и перешла к аналою, стоящему у той в ногах. Положила книгу Григори и принялась быстро листать страницы. Девочка вспомнила, как откинула обложку и впервые увидела фотографию себя рядом с Дэниелом. Как на нее обрушилось осознание того, что он ангел. Тогда она почти ничего не знала и все же сразу уверилась, будто этот снимок означает, что они могут быть вместе.
Теперь это казалось недостижимым.
— Ты же просто сидишь на месте и обмираешь по нему? — спросила мисс София.
Она резко захлопнула книгу и ударила кулаком по обложке.
— В этом-то вся и трудность.
Люс задергалась в веревках, удерживающих ее на алтаре.
— Да что с вами? Почему вас вообще заботит, как мы с Дэниелом относимся друг к другу или кто из нас с кем встречается?
Это вообще не касается психопатки-учительницы!
— Как бы мне хотелось побеседовать с тем, кто счел блестящей идеей вручить судьбу всех наших бессмертных душ в руки парочки влюбленных детишек.
Мисс София вскинула трясущийся кулак.
— Они хотят, чтобы равновесие нарушилось? Я им покажу, как нарушать равновесие.
Острие ее кинжала поблескивало в мерцании свечей.
Люс отвела взгляд от клинка.
— Вы сошли с ума.
— Если желание положить конец длиннейшей и величайшей битве в истории означает, что я сошла с ума, — тон мисс Софии намекал, что девочка, похоже, непрошибаемо тупа, если до сих пор не понимает, — что ж, быть по сему.
Мысль о том, что эта женщина способна как-то повлиять на окончание битвы, не укладывалась в голове у Люс. Дэниел сражался там, снаружи. То, что происходило здесь, не могло с этим сравниться. Вне зависимости от того, переметнулась ли мисс София на другую сторону.
— Они сказали, будет ад на земле, — прошептала Люс— Конец света.
Женщина рассмеялась.
— Сейчас тебе может так показаться. Неужели тебя удивляет, что я на стороне хороших ребят, Люсинда?
— Если вы на стороне хороших, — выплюнула Люс, — похоже, эта война не стоит того, чтобы в ней сражаться.
Мисс София улыбнулась, как будто ожидала этих слов.
— Твоя смерть может оказаться тем толчком, который нужен Дэниелу. Небольшим, но в правильном направлении.
Люс принялась извиваться на алтаре.
— Вы… не причините мне вреда.
Женщина вернулась к ней и низко наклонилась. Фальшивый старушечий запах детской присыпки забил ноздри, вынудив Люс поперхнуться.
— Разумеется, причиню, — заверила мисс София, покачивая седыми всклокоченными кудрями. — Ты просто воплощенная головная боль.
— Но я всего лишь вернусь обратно. Дэниел сказал.
Люс сглотнула.
«Через семнадцать лет».
— О нет, не вернешься. Не на этот раз, — возразила женщина. — В тот первый день, когда ты зашла в библиотеку, я что-то заметила в твоих глазах, но не смогла точно определить, что именно.
Она сверху вниз улыбнулась девочке.
— Я уже много раз встречалась с тобой, Люсинда, и по большей части ты бывала откровенно скучна.
Люс застыла, чувствуя себя так, словно лежала на алтаре голой. Одно дело — Дэниел, встречавший ее в прежних жизнях, но то, что ее знали и другие…
— На этот раз, — продолжала мисс София, — в тебе было что-то особенное. Истинная искра. Но понять, в чем дело, мне удалось только сегодня, после этой чудной оговорки о родителях-агностиках.
— Какое вам дело до моих родителей? — прошипела Люс.
— Ну, милая, причина, по которой ты возвращалась снова и снова, состоит в том, что, когда ты рождалась, тебя воспитывали в набожности. Теперь же, поскольку родители не стали тебя крестить, твоя душа осталась открыта для притязаний всех желающих.
Она театрально пожала плечами.
— Нет веры в бессмертную душу — нет перерождения, Люс. Маленькая, но существенная лазейка в этом замкнутом круге.
Не на это ли намекали на кладбище Арриана и Гэбби? Виски Люс начали гудеть от боли. Красная пелена застила взгляд, в ушах звенело. Она медленно моргнула, но даже это легкое движение век прогремело в голове, словно взрыв. Ее едва ли не радовало, что она и так лежит. Иначе она могла бы упасть в обморок.
