— Ты успела, — продолжила старушка.
— Что мне делать?
— Разделить его участь. Если ты, кончено, хочешь его спасти.
— Хочу.
Я снова взглянула на Коннора, провела пальцами по его впалым щекам, коснулась бледных губ.
— Тогда действуй.
Первое, что я сделала, — это разорвала подол юбки и перевязала получившимися лоскутами раны на руках мужчины. Затем кое-как спихнула его с пьедестала подальше от яркого света, в котором оказалась сама.
— Он будет жить? — прошептала я, обернувшись к старушке.
Страшная усталость навалилась на плечи, словно на меня разом водрузили десяток мешков с мукой. Теперь я понимала, что означает отдать не только кровь, но и свою силу. Я чувствовала, как сама жизнь вытекала из меня через капельки крови, которые бежали из открывшихся ран. Все быстрее и быстрее.
— А о себе не волнуешься?
— Нет.
— Вот и он такой же. Все тебя спасти хотел. Ведь сразу понял, что будет, когда шкатулку открыл. А все скрывал, тебя защищал.
— Передайте ему, что я его люблю! И всегда любила! — попросила я, уже не в силах бороться с усталостью
Веки закрылись сами собой, и я легла на влажный от крови пьедестал, готовясь отдать всю себя этому миру.
Но прежде, чем я провалилась в пустоту, успела услышать ворчливое:
— Ох уж эти смертные. Все они любят жизнью рисковать, собой жертвовать. Никакого чувства самосохранения. Сама все расскажешь, глупая.
Темнота была колючей, острой, болезненной и такой холодной. Я барахталась в ней, пытаясь вырваться и не утонуть, не потерять себя.
Но постепенно холод стал отступать... медленно, будто нехотя. То наваливаясь всей тушей, то схлынув, уступая место неожиданному теплу и свету.
Словно солнышко выглянуло из-за туч, лаская израненное тело и душу теплыми лучами.
— Рин... моя Рин...
Тихий шепот появился ниоткуда вместе с солнцем. Я тянулась к нему, пытаясь найти, рассмотреть сквозь призму яркого слепящего света.
— Айрин...
Мне хотелось крикнуть: «Я здесь! Здесь!»
Но не могла произнести и звука.
— Открой же глаза. Я не позволю тебе уйти! Слышишь? Не дам!
Я и сама не хотела.
Свет внезапно стал темнеть и медленно гаснуть, вызывая у меня панику.
«Нет! Нет! Не надо!»
Я не хотела назад в темноту!
«Пожалуйста».
Следом исчезла и легкость в теле, которое внезапно стало таким тяжелым, неповоротливым и болезненным. Я чувствовала, как ноет каждая мышца, как горят раны на коже, как тяжело бьется собственное сердце, перегоняя кровь по сосудам.
«Неужели она, эта кровь, во мне еще осталась?»
— Ну вот и умница, — прошептал совсем рядом такой родной и близкий голос.
Открыв глаза, я сначала решила, что ослепла. Вокруг такая темнота, что ничего не разглядеть. Лишь потом начали проявляться какие-то контуры, тени, силуэт склонившегося надо мной мужчины с теплыми темными глазами.
— Кон-н-нор.
Не шептала — хрипела, с трудом выговаривая буквы.
— Отшлепать бы тебя, — неожиданно произнес он, проведя шершавой ладонью по моим волосам.
Но в голосе мужа не было ни угроз, ни злости, поэтому мне было совсем не страшно. Я потянулась к его ласке, поворачивая голову и подставляя ее для нового касания, которое тут же последовало.
И не только это. Мгновение, и я ощутила прикосновение горячих и сухих губ к своим губам. Поцелуй короткий, но такой необходимый, как глоток чистого воздуха.
Протестующий стон сорвался с губ, когда Коннор вдруг отдалился, чтобы обнять меня и прижать к себе так сильно, что кости затрещали.
— Что ж ты делаешь, глупая?
Он не ждал ответа, но я все равно произнесла:
— Тебя спасала.
— И сама едва не погибла.
— Сам виноват. Зачем один пошел?
Темнота над нами слегка шевелилась, смотря красными глазами. И я вдруг поняла, что это не потолок, а Эфир. Это темное создание нависло над нами, укрывая, словно пологом.
— Чтобы ты не погибла, — возвращая меня на камень, отозвался Коннор.
— Пойми же, что куда ты, туда и я, — решительно произнесла и осмотрелась. — Где мы?
— Все еще в подвале.
— А почему Эфир над нами?
— Потолок почти полностью рухнул. Он защищает нас.
Я кивнула, смотря в умные красные глаза. Монстр бездны, который внезапно стал другом. Каких только чудес не бывает.
— Ты знаешь, он спас меня.
— Спас?
— Да. От дяди. Я уже думала, что мне конец, а Эфир появился и спас.
— Финне Монрей. Он здесь? — рыкнул Коннор.
— Да. Был.
Говорить о дяде было больно и тяжело, поэтому я быстро перевела разговор.
— Как ты думаешь, у нас получилось?
— Думаю, что да.
Коннор осторожно приподнял меня и прижал к себе, кладя голову себе на грудь. Тело еще плохо слушалось, поэтому я с благодарностью улыбнулась, прильнув к нему сильнее.
— Не могу поверить, что все кончилось, — прошептала я, проведя ладонью по его груди, вслушиваясь в сердце, которое билось только для меня.
— Все только началось, — целуя меня в макушку, сообщил Коннор. — Для нас.
Ладонь нащупала камень на его груди.
Я осторожно коснулась, раз, другой, словно боялась, что это повлечет какую-то реакцию. Но ничего не происходило. Просто камень, только форма у него какая-то странная.
— Это твой магический амулет? Как и у светлых?
Неизвестно сколько еще мы здесь просидим под землей. Я решила воспользоваться моментом и задавать вопросы, которые до сих пор были без ответов.
— Магический, только немного не такой. Это сердце Эфира.
Я тут же одернула руку, словно шпарившись, и недоверчиво переспросила:
— Сердце Эфира?
— Да. Это та самая тайна, которую темные так тщательно скрывали. Обряд в лабиринте, который дают нам силу и власть... Это попытка добыть сердце своего монстра и не умереть при этом.
— Но это же опасно! А если монстр победил бы? Если бы он оказался сильнее?
— Каждое создание подбирают по силе и выносливости. Кроме того, на защите всего стоят темные, готовые прийти на помощь.
— Но ведь Эфира ты поймал не в лабиринте, а во время боя у Котлована Духов, — пробормотала я. — Или это обман?
— Нет. Поймал там, а приручил в лабиринте. Отец тогда до последнего отказывался его выпускать на бой со мной.
— Но ты рискнул и смог.
Я теснее прижалась к мужу.
— Просто почувствовал, что так и должно быть. Как и с тобой. С самого первого мгновения.
— Не обманывай, — проворчала я. — Ты на меня на свадьбе даже не смотрел.
— Смотрел, — не согласился Коннор. — И видел перед собой маленькую, но решительную девочку, которая боялась меня, но всеми силами старалась этого не показать. Кто бы мог подумать, что эта малышка вырастет и станет такой умницей и красавицей.
— Ты ведь совсем меня не знаешь, — пробормотала я, продолжая удерживать ладонь у его груди и вслушиваться в сердце. — Если бы не привязка...
— Думаешь она всему причина?
— Не знаю. А что будет, если она исчезнет?
Мне так не кстати вспомнились слова Питера.
Коннор неожиданно тихо рассмеялся, совершенно не рассердившись.
— Ты разве не чувствуешь?— спросил он.
— Не чувствую, что?
— Ее больше нет. Этой привязки.
Я опешила от неожиданности и сразу не поверила.
— Как нет?
— А вот так. Не знаю, как это произошло, но привязки нет. Нас больше ничто насильно не удерживает.
— Но... но...
Я старательно прислушивалась к себе, пытаясь понять правду ли муж говорит или нет. А ведь действительно тяжесть, которая так давила на грудь, ушла. Но ведь чувства остались. Настоящие, яркие... живые.
— Ты же сказал, что снять привязку невозможно.
— Невозможно, — согласился Коннор. — Но ее нет.
Я вспомнила старушку с клюкой.
«Неужели это ее рук дело?»
— Ну так что? — спросил муж, целуя меня в висок. — Чувства ушли?
Он хоть и старался выглядеть расслабленным и уверенным, но я уловила нотки беспокойства в голосе.
— Нет. Я люблю тебя. И никакая привязка или ее отсутствие этого не изменит.
