— Ты была одна все эти дни, — возразил он, как если бы я потеряла счёт времени. — Ты выглядишь так, будто уже неделю не спала и не ела.
— Говорю же, я в порядке. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Будь добр, выйди и закрой за собой эту чёртову дверь.
В ответ на мою просьбу он захлопнул дверь, вот только выйти забыл. Вместо того, чтобы оставить меня с моими демонами, он включил напольную лампу у окна и сложил руки на груди, глядя на меня со скривившимся лицом.
— Выключи! — взревела я, чувствуя себя слабой уличной крысой, убегающей от света.
Но он и пальцем не шевельнул.
— Выключи чёртов свет, Габриэль! — я перешла на крик, но он не шелохнулся. — Почему ты, чёрт возьми, не можешь просто оставить меня в покое?
— Тебе нужно принять душ и поесть, — сказал он, окинув меня сверху вниз взглядом, в котором сквозило разочарование. Или это печаль? Я уже не различаю. — Либо ты это делаешь добровольно и сама, либо мы пойдём другим путём.
— Ты мне угрожаешь? — я прищурила свои опухшие глаза.
— Я пытаюсь помочь тебе, Джемма.
— Я не просила о помощи, — выпалила я в ответ, ища новую отдушину для своей боли.
— Не просила, — согласился он, его глаза смотрели на меня с жалостью. — Но я твой куратор, так что ты всё равно её получишь.
— Временный куратор, — поправила я, добавив яда в голос, словно это какое-то ругательство.
— Верно, — сказал он и пересёк комнату. — Но всё же прямо сейчас я твой куратор.
Он включил свет в ванной.
Моим глазам стало больно от мятно-зелёной плитки и обоев, видневшихся из ванной комнаты, в то время как мерцающая флуоресцентная лампа пыталась не погаснуть. Взбесившись, я зажмурилась и попыталась телепатически разбить лампочку, но, конечно же, в моём жалком состоянии нельзя было сделать ничего, кроме как всхлипывать в тёмном уголке из-за того, что радиоактивное свечение, разъедающее глаза, вторгалось в моё личное пространство.
Я хмуро смотрела в спину Габриэля, пока тот хозяйничал в ванной: взял полотенце и включил воду.
Наглости ему не занимать.
— Ты же не рассчитываешь всерьёз затащить меня в эту выгребную яму?
В ответ я услышала только скрип ботинок по плитке, которой был покрыт пол в ванной.
Несколько секунд спустя он вернулся в комнату, за его спиной поднимался пар.
— Душ готов, — выжидательно произнёс он. Как будто ему удастся меня туда затащить.
Я рассмеялась. Это прозвучало сухо и безрадостно, но всё же это было смехом.
Он опять скривился.
— Не вынуждай меня идти на крайние меры, Джемма.
— Я б посмотрела, как ты пытаешься, — буркнула я, зная, что он не станет меня заставлять. Эту битву я уж точно не проиграю.
Он насупился сильнее, сведя брови вместе и почти над самыми глазами.
Как я и думала.
— Выключи свет, когда будешь уходить, — добавила я и прислонилась затылком к стене, вновь закрывая глаза.
— Ладно. Даю тебе последний шанс, — предупредил он.
Я приоткрыла один глаз и взглянула на него украдкой. Он держал в руке мобильник, размахивая им, будто это пистолет или некое волшебное оружие, которое может заставить меня делать что-то против моей воли.
— И что ты с ним сделаешь? Замучаешь уведомлениями? — я закатила глаза.
— Нет, — серьёзным тоном ответил он. — Я позвоню Доминику.
Моё сердце сжалось в груди при звуке этого имени.
Грязно играет.
— Как я уже сказал, мы можем пойти простым путём или сложным.
И вот так я проиграла очередную битву.
Разъярённая, я стремительно потопала в душ и хлопнула дверью перед носом Габриэля. В тот момент, когда я оказалась под заживляющим теплом струй воды, всю кровь, слёзы и злость смыло с меня как дождём и унесло в канализацию. Я собиралась провести в душе пару минут, лишь бы он отвязался и убрал мобильник, но в итоге вышла из ванной только спустя полчаса.
— Выглядишь лучше, — сказал Габриэль, и я решила поверить ему на слово. У меня не было ни желания, ни смелости взглянуть на своё отражение, поэтому я не стала.
— Что это? — спросила я, высушивая волосы полотенцем. Он стоял на другом конце комнаты возле грязного столика у окна, держа в руках тарелку из фольги.
— Курица с картошкой, — он протянул тарелку, подманивая меня ближе.
Мой живот громко заурчал от запаха еды, наполнившего комнату, и вопреки моему стремлению продолжить самобичевание мои ноги уже сами собой двигались навстречу ему в отчаянной потребности продлить жизнь в этом теле.
Я бросила полотенце на кровать и забрала у Габриэля тарелку.
— Спасибо, — пробурчала я и села на краешек постели. Не церемонясь, я сорвала фольгу и приступила к трапезе.
— Когда последний раз ты ела? — спросил он, опустившись на стул у окна. Положив руку на столик, он внимательно рассматривал меня.
— Некоторое время назад, — с запинкой призналась я, сама не зная, сколько уже прошло.
Со всей этой агонией от потери Трейса и ломкой от избегания Доминика моё тело было измучено. Я даже не могла сказать, какой из моих симптомов вызван первым, а какой вторым. Боль из разных источников просто перекрещивалась, ничуть не ослабевая и не отступая, и распирала меня изнутри, каждый миллиметр моей сущности.
— Ты не можешь остаться здесь навсегда, сама понимаешь, — мягко произнёс он. — Рано или поздно тебе придётся вернуться домой.
— Куда вернуться? — спросила я, надеясь, что у него есть готовый ответ, потому что у меня не было ни единого предположения. Когда он не нашёлся с ответом, я откусила ещё немного курицы и спросила: — Куда именно?
— Ты всегда можешь вернуться в поместье. Ты же знаешь.
— Это последнее место, где я сейчас могу быть, — я не стала пояснять, полагая, что он и так понимает. — К тому же я и не собиралась оставаться здесь навсегда. У меня выпускные экзамены на следующей неделе, а затем мы уедем на лето
