— Какие-то законные ограничения установить все же придется, но это проблемы власти. Я ученый, мое дело — делать жизнь людей лучше.
— Как вы узнаете, что с Адамом все прошло успешно? И что с ним будет потом?
— Сложно сказать. — отец пожал плечами. — Если ему удастся ассимилироваться, прожить в обществе несколько лет и не вызвать подозрений или проблем, тогда можно будет говорить об успехе.
— Ты не ответил. Что с ним будет потом? — он пристально смотрит на отца.
— Он — собственность «Бенома». — спокойно сказал Александр. — Ты должен это понимать.
— К чему ты клонишь?
— Возможно, он станет лицом рекламной компании, возможно, его заберут на…
— Что значит «заберут»? Ты сам говоришь, что он — личность, так какого хрена…
— Перебивать — это у нас семейное, да? — отец качает головой. — Не горячись, Ноэль. У тебя есть несколько лет на то, чтобы поиграть с ним в семью, а потом будет видно.
— Ты себя слышишь? — он разозлился. — «Поиграть в семью»? Мои чувства для тебя вообще ничего не значат?!
Попытался выйти из машины, но дверь заблокирована. Ударил ее ногой и прошипел:
— Открой!
— Я думал, ты хотел поговорить по-взрослому. — отец устало вздыхает. — Ноэль, наука идет вперед такими шагами, что остальной мир просто не успевают за ней. Людей держит в страхе религия, в рамках — закон, они не видят ничего дальше собственного носа. Адам — феномен, разрешение на создание которого мы выбивали полгода. Будь моя воля, я бы не стал использовать нейрослед твоего друга, но так сложилось. Ты должен понять и, главное, принять тот факт, что Адам — это эксперимент. Думай в позитивном ключе — если все пройдет удачно, он станет первым биомеханическим человеком, который получит человеческие права. Нужно перестать называть его биомехом, это не правильно… — отец задумался.
— А если все будет плохо? — он не может думать в позитивном ключе, потому что его жизнь похожа на всем известное путешествие под руку с Вергилием. — Вы заберете его?
— Да. — отец не стал юлить. — Мы заберем его, поведем исследования, попытаемся найти причину отторжения нейроследа и, если все будет совсем плохо, нам придется его деактивировать.
— Но он не биомех. Вы убьете его. — сжал зубы, чтобы снова не сорваться на крик.
— Извлечем носитель.
— Он все равно умрет.
— Перестанет существовать. Хватит оперировать устаревшими терминами, прошу тебя.
— Смерь — это устаревший термин? — он нервно рассмеялся.
— В биологическом смысле Рён мертв. Поэтому извлечение нейроследа — это, скорее, отключение, потому что его сознание навсегда останется на носителе.
— Навсегда?
— Да, пока носитель не уничтожат, а мы такими вещами не разбрасываемся.
— Если его сознание продолжит существовать, то что оно будет ощущать, находясь вне тела? — от этих мыслей становится страшно.
— Не знаю. — ответил отец. — Мы понятия не имеем, осознает ли себя нейрослед. Возможно, если поместить его в устройство попроще…
— Все, я понял, хватит. — он тряхнул волосами. — Где же ваша гуманность, а?
— Открытия совершаются через боль. — жестко сказал отец.
— Но человечество даже от тестов на животных отказалось, как вам позволили взяться за людей?
— Убивать сотни кроликов ради того, чтобы кто-то накрасил губы — это варварство, мы же пытаемся продлить человеческую жизнь и улучшить ее. Когда же ты увидишь разницу?
— А вы следите за ним? — спросил он. — Он ведь ценный образец.
— Следим. — нехотя признался отец.
— Что?! — он надеялся услышать отрицательный ответ. — В нем что, камеры? Прослушка?
— Ты — параноик. Группа сопровождает его, когда он выходит из дома. У них приказ не вмешиваться, только вести наблюдение. Мы должны видеть, как он ведет себя вне дома, в агрессивной среде.
— И как он держится? — от волнения во рту пересохло.
— Лучше, чем я думал. Прекрасно, на самом деле. Социальные взаимодействия на высоте, его невозможно отличить от человека.
— Значит, пара лет… — пробормотал он.
— Да. Такие вещи быстро не происходят, мы должны быть уверены. Представляешь, какой будет фурор, когда мы опубликуем данные исследования?
— Его мать этого не переживет. Это жестоко.
— Когда отойдет от шока, она будет нам благодарна. — заверил его отец. — Мы не дали ее сыну умереть. В будущем, только подумай, мы будем создавать тела-носители, возможно, сможем улучшать их с помощью внедрения технологий.
— И начнется киберпанк. — он вздохнул. — Сознания людей в телах, которые можно видоизменять по желанию. Потрясающе, «Беном» переплюнул Бога, буквально сел на лицо религии.
— Грубо.
— Не буду извиняться. — он сложил руки на груди.
— Еще вопросы остались?
— Он ведь не обязан любить меня? И, если захочет, уйдет?
— Конечно. Ваши, — отец замялся, — личные взаимоотношения ничем не примечательны, совершенно естественны. Если бы я мог повлиять на его отношение к тебе, то сделала бы это, чтобы ты выпал из поля эксперимента. Можешь считать меня чудовищем, но травмировать тебя я не хочу и никогда не хотел.
— Значит, вопрос у меня остался только один. Почему он меняется?
— Возможно, отпечаток нейроследа более подвижный, чем наше сознание в естественном состоянии, я не знаю. Эти тонкости скрыты даже от меня. Пока. Ну, узнал все, что хотел?
— Тошно от всего этого.
— Когда-нибудь о нас будут писать в учебниках по истории. Может, и ты туда попадешь.
— К чертям историю, я не планирую жить вечно. Отвези меня на остановку или, не знаю, могу и тут выйти.
— Могу подвезти тебя домой. — отец завел мотор. — Не упрямься, просто попробуй понять. Может, заберем Рёна и поедем к нам? Покажу наш новый дом, навестишь Нанико.
— Как она, кстати?
— Прекрасно справляется, подружилась с твоей матерью. Теперь ей не нужны подружки — Нанико заменила ей всех сплетниц, с которыми она раньше общалась.
— Она такая. — он не смог скрыть улыбку.
— Винишь себя? — отец покосился на него. — За то, что с ней произошло.
— Не будем об этом. Я устал, хочу домой. Может, приедем как-нибудь, я не знаю.
— Сообщи, если заметишь за ним какие-то странности, ладно?
— О’кей.
— Я серьезно, Ноэль, это важно.
— Да понял я!
Что делать, если он не в порядке? Куда звонить ему? Почему бы человечеству не придумать метод лечения душ, вместо того, чтобы эти самые души копировать и переносить в искусственно выращенные тела? Какое извращение.
— Что ты делаешь?
Адам сидит на полу, окруженный своими вещами, в комнате полный хаос, еще хуже, чем тот, который он собственноручно устроил после того, как понял, что Рён мертв.
— Разбираю вещи, мне было скучно. — он кинул в коробку диск. — Старье. Мне будто нечем дышать, все эти вещи, — Адам обвел их рукой, — бесят.
— Хочешь, купим все новое? — он сел на корточки, подобрал с пола какой-то брелок и положил его в коробку. — Все это сожжем.
— Нас посадят, если устроим пожар. — Адам смеется. — Как твой день?
— Отлично. Всю смену отбивался от девчонок, которые хотели купить новый роман какой-то раскрученной писательницы.
— Ты задержался.
— Виделся с отцом. Хотел спросить, как Нанико и все такое.
— Врать ты не умеешь. Иди-ка сюда.
Адам встал на колени, подполз к нему и влажно чмокнул в губы. Все его поцелуи стали горькими.
— Но выбросить это я согласен. — он вернулся на место и продолжил уничтожать свое прошлое. — С тех пор, как мы встретились, я будто стал другим человеком.
— Да, я тоже.
— Ты с каждым днем все грустнее становишься, что с тобой? — Адам смотрит с жалостью. — Из-за Торима переживаешь? Уверен, он зла не держит.
— Я о тебе переживаю. — выпалил он. — Если честно, не нахожу себе места с тех пор, как произошла авария. В голове постоянно самые ужасные сценарии, не могу поверить, что все обошлось. — его будто прорвало. — И вот это, все, что происходит между нами, черт, я даже не надеялся, что ты посмотришь на меня. И…
