Оливия действительно написала огромную статью в которую вставила их фотографии, только тему выбрала совсем не ту, о которой говорила при встрече.
«Все возможно, когда отец работает в «Беноме»».
В статье есть все — история Рёна, подробности аварии, даже информация о том, каким образом «Беном» получает нейрослед.
Никакой она не фотограф, Оливия — журналист и, судя по информации из поисковика, она ненавидит биомехов и всячески тормозит работу «Бенома». Старая сука.
Он вылетел из магазина, по пути сбил с ног Кевина и даже не подумал остановиться, когда Глория окликнула его. Теперь его точно уволят.
Уже подходя к дому понял, что стряслась беда — вокруг полно машин, возле подъезда настоящее столпотворение, люди с камерами и микрофонами, повезло, что они не могут войти внутрь, потому что это незаконно.
— Вот он! — закричал кто-то. — Ноэль Александр! Посмотрите сюда!
— Как вы прокомментируете…
— Что скажете о…
— Кто такой Адам?!
— Семья Рёна знает, что с ним произошло?
— Один вопрос!
— Всего один вопрос!
Его тянут за одежду, в лицо суют микрофоны, вспышки камер ослепляют. Он запаниковал, схватил кого-то за руку и оттолкнул, чтобы пройти. К двери пробивался с боем, расталкивая наглых журналистов, стараясь не смотреть в объективы.
Он ворвался в квартиру и услышал звенящую тишину.
Адам сидит на кухне, его голова безвольно повисла, волосы закрывают лицо. Он подошел ближе и встал перед ним на колени.
— Я умер. Это правда?
Он кивнул.
— Кто я? — Адам посмотрел на него. — Что я такое?
Больше всего он боится, что сейчас произойдет внутренний диссонанс и его заклинит, как и говорил отец.
— Ты — это ты. Ничего не изменилось. — он протянул к нему руки и обхватил его лицо. — Не думай об этом. Пожалуйста, не зацикливайся на этих мыслях. Смотри на меня.
— Умер. — повторил Адам. — Рён умер. Я — это он, верно? Почему я жив? — его начинает трясти. — Умер.
— Нет, нет, смотри сюда. — он впился пальцами в его щеки. — Ты жив, понимаешь? Здесь и сейчас, в эту минуту, ты жив. Смотри на меня, пожалуйста!
— Это не мое тело? — Адам трогает свои руки. — Чье это тело?
— Боже, пожалуйста, — он не знает, как ему помочь, — Адам, ты узнаешь меня?
— Да. — он кивнул. — Я не человек. Я не…
— Я ведь прикасаюсь к тебе, ты чувствуешь? — он схватил его за руки. — Чувствуешь?! Все по-настоящему, сосредоточься на мне, потом мы все решим, просто…
Раздался громкий треск и в квартиру кто-то вошел. Он вскочил, решил, что это репортеры, но на пороге столкнулся с отцом. Александр оттолкнул его в сторону и бросился к Адаму. Следом за ним вошли два мордоворота в костюмах.
— Что с ним? — Ноэль попытался подойти ближе, но один из охранников схватил его за одежду. — Пусти!
— Так я и думал. — отец открыл чемодан и достал из него шприц.
— Ты что делать собрался?!
Ноэль кинулся к нему, получил удар в спину и упал на пол. Охранник придавил его коленом и заломал руки за спину.
— Отпусти меня, сука! — заорал он.
Отец холоднокровно вколол что-то Адаму, тот застонал, а через мгновение начал сползать со стула. Второй мордоворот подхватил его и поднял на руки.
— Отпустите его! Отец!
— Уноси.
Адама вынесли из квартиры, Ноэль пытался вырваться, но сотня килограммов живого веса намертво его обездвижила. Отец присел на корточки рядом с ним и сказал:
— Ты похерил работу всей моей жизни.
— А ты похерил мою жизнь! — заорал он, брызжа слюной. — Куда вы его увозите?! Нет, не смей уходить! Отец! ОТЕЦ! НЕ СМЕЙ УХОДИТЬ!
Эпилог
От остановки до дома добирался перебежками — зима в этом году лютая, температура упала до минус двадцати пяти, весь городской транспорт встал. Он едва успел остановить такси, чуть не подрался на него с каким-то мужиком, но в последний момент тот капитулировал. Тратить по два с половиной часа на дорогу до работы удовольствие сомнительное, но ему нравится продавать книги, почти так же, как читать их.
— Орси, свет.
Продрог до костей, стряхнул с куртки снег и повесил ее на крючок. К таким холодам жизнь его не готовила, волосы у лица превратились в сосульки и покрылись инеем.
Принял душ, разогрел рис, оставшийся в холодильнике с утра. Наверное, нужно будет приготовить что-то, но не сегодня, он устал и имеет право отдохнуть.
Достал телефон, смахнул навязчивые уведомления о нескольких сотнях непрочитанных сообщений, вздохнул. Его никак не оставят в покое, хоть имя меняй, терпеть все это сил больше нет.
— Как прошел твой день?
— Чуть не сдох по дороге домой. — повернулся на крутящемся стуле и расставил руки в стороны. — Я требую тепла.
Он стоит на пороге своего кабинета, улыбается, волосы собрал на макушке. Рассказать бы староверам, что Адам был самураем, ни за что не поверят. Хотя, в свете последних событий, можно поверить во что угодно.
После того, как Оливия опубликовала статью, весь город превратился в адский котел. Стихийные митинги, массовые беспорядки, жители пытались штурмом взять ратушу. Он думал, что все кончено, до того момента, пока в его квартиру не вломились Торим и Лиза. Они привели его в чувство, заставили посмотреть новости и он понял, что единственным идиотом во всей этой истории является он.
Люди митинговали, но не против Адама, а за него. Он стал лицом настоящей революции.
После того, как «Беном» официально признал проект «А.Д.А.М.» закрытым, народ буквально сошел с ума. Люди объединились в едином порыве, готовые зубами вырвать у правительства право Адама на жизнь.
Все началось с отдаленных кварталов, Шестнадцатого и Четырнадцатого. Очень скоро волна возмущений захлестнула Тринадцатый, в Двенадцатом Лиза и Торим устроили первый спланированный митинг. Вереница автомобилей, которую вела колонна байкеров, шествовала по городу до самого Третьего квартала, подавив сопротивление полиции. Они две недели осаждали здание ратуши, толпа разрослась до нескольких тысяч человек, они разбивали палатки прямо на дорогах, полностью блокируя жизнь квартала.
Мать Рёна, Ын Бёль, выступала перед всей этой толпой, давала интервью и требовала вернуть ей сына, потому что никто не имеет морального права убивать его, и не важно, нейрослед это или нет.
— Он был и остается моим сыном! — выкрикнула она в микрофон и эта фраза стала легендарной.
Ее печатали на футболках, кепках, кружках, флагах, писали на стенах, асфальте, весь город превратился в одну огромную рекламную компанию в защиту Адама. В конце концов, «Беном» выступил с новым заявлением, его озвучил Александр Бельтран, который стал лицом борьбы за права биомехов.
На том интервью на отце была футболка с надписью «Он все еще мой сын» и, увидев ее, Ноэль был готов разрыдаться, как и большая часть людей, которые собрались у Отто, чтобы посмотреть прямую трансляцию.
— Мы стоим на пороге будущего, — говорил Александр, — в котором дети не умирают в случайных авариях. Мы можем создать мир, в котором такие люди, как Рён Юн Хён получат второй шанс. Как долго мы будем прятаться от прогресса под епитрахилью12*?!
И это интервью тоже растащили на цитаты. Не обошлось без беспорядков и нападений на церкви, но, в целом, люди отреагировали вменяемо, сплотились еще сильнее и не уходили от ратуши до тех пор, пока в город не прилетели члены Парламента.
Государство и «Беном» вели долгие переговоры, все это время никто не знал, что происходит с Адамом, его никому не показывали и держали в главном здании Исследовательского Центра.
Второго сентября Александр Бельтран вышел к трибуне вместе с ним и толпа взорвалась криками.
Он тоже был там, на площади перед Центром, и вдруг почувствовал, как люди толкают его вперед. Человеческое море всколыхнулось, его подняли на руки, как рок звезду, и, передавая друг другу, доставили к ограждению, отделяющему сцену от толпы. Адам увидел его, дернулся, но, зная, что на него нацелены сотни камер, застыл и только смотрел.
