Тюрьма не смогла бы удержать его, если бы он не хотел, чтобы его удерживали. Возможно ли было осуществить самое мощное проявление смерти, которое когда-либо существовало? Страх перед такой возможностью не давал ей спать все ночи их путешествия. Каким чудовищем она была, чтобы бросить его в такой ситуации, просто оставить его там, как ненужного?
Иногда она побеждала своё отчаяние, напоминая себе о своих обязательствах перед Тхамаром, перед её народом. Перед своей собственной семьёй. Он бы не поехал с ней, даже если бы у него был выбор. Эти истины не унимали боль в её груди, возникающую всякий раз, когда она думала о нём. Каждый раз, когда она скучала по нему, каждый раз, когда она вспоминала звук его голоса или то, как он иногда смотрел на неё, как будто она была самой великолепной вещью, которую он когда-либо видел.
Наиме заставила себя сосредоточиться на своём отце.
— Тебе удобно, Баба? — спросила Наиме, плотнее натягивая воротник отцовского пальто, подбитого мехом, на его шею.
Он улыбнулся ей, выражение его лица было растерянным.
— Ты такая хорошенькая. Я тебя знаю?
Он взял её руки в свои. Она боролась со слезами и загоняла свои чувства поглубже, хороня их.
— Да, Баба. Мы знаем друг друга. Ты Султан Омар Сабри Шестой. Я твоя дочь, Наиме, — её предательский голос сорвался на этих словах.
— Наиме, — сказал он рассеянно, отворачиваясь от неё и смотря в сад. — У меня есть дочь? — он задумался, отпустив её руки и положив свои на колени.
Наиме выпрямилась, втягивая воздух и быстро моргая от рези в глазах. Боль, которая обожгла и пронзила её до костей, едва не поставила её на колени.
Ихсан вышел из комнаты Султана через застеклённую дверь, которую она оставила открытой. За ним следовал его молодой стюард Кухзи с подносом, на котором стояли кофе и выпечка. Один из приближённых Султана последовал за ним, неся небольшой столик, который он поставил рядом с Наиме и её отцом. Они поставили на него поднос и разлили кофе по чашкам, затем поклонились и, отступив, встали у двери.
Проходя мимо, Ихсан коснулся руки Наиме, взял чашку кофе и предложил её отцу.
— Султан, кофе? — голос Ихсана мог быть успокаивающим, когда он этого хотел.
Маги воды были миром Колеса, хотя мир никогда не был его уделом. Но теперь он придал своим словам ту же интонацию и покой, что и плещущиеся морские волны, и Султан улыбнулся, взяв чашу из его рук и отпив из неё.
Наиме чувствовала себя такой же хрупкой, как изящная фарфоровая чашка, которую она протягивала своему кузену, и с такой же вероятностью могла разбиться при следующем ударе. И всё же, когда кроваво-красная вспышка в дальнем конце сада возвестила о прибытии Кадира, она не смогла ощутить никаких эмоций, кроме усталости. Ихсан напрягся ещё до того, как увидел этого мужчину. Гнёт магии Великого Визиря заставило его напрячься. Кадир пересёк сад и подошёл к ним, улыбаясь, как будто приветствовал друзей.
— Султана. Я слышал, что вы вернулись домой, пока я был в своем поместье. Приношу извинения за запоздалое приветствие.
Он решил подойти к ним по крытой дорожке через сад, пытаясь скрыть свою хромоту, но не смог сделать это полностью. Единственным светлым пятном за четыре дня, прошедшие с момента её приезда домой, было отсутствие Кадира. Подойдя к ним, он первым делом поклонился Султану. Её отец прищурился на Кадира, словно пытаясь вспомнить кого-то, едва знакомого ему. Кадир поклонился Наиме.
Наиме молча уставилась на него. Она не могла найти ни единого слова, чтобы сказать ему, или энергии, чтобы защититься от него.
— Шехзаде, — сказал Кадир и отвесил короткий поклон Ихсану, который лишь слегка поклонился в ответ, прежде чем развернулся и отошёл в сторону.
Он не мог вынести ощущения магии огня, особенно магии Кадира. Наиме всегда была уверена, что Кадир высвобождал её достаточно, чтобы Ихсан чувствовал её всякий раз, когда он был достаточно близко. Было невежливо ходить и проецировать свою магию на всех подряд, но в случае с Ихсаном это было жестоко. Обычно Наиме бесило, когда Кадир так поступал, но сегодня она не чувствовала ничего, кроме какого-то слишком полного оцепенения.
— Я планирую завтра выступить перед Верховным Советом, Великий визирь. Я ценю, что вы приложили усилия, чтобы навестить меня, но я надеялась провести некоторое время со своим отцом.
— Конечно, Султана. Простите моё вторжение. Я лишь хотел поинтересоваться состоянием Саркума, — он улыбнулся.
Они сцепились взглядами. Письмо, написанное его рукой, доказательство его предательства, находилось в Саркуме, оставленное там из-за обстоятельств их быстрого расставания. Тарек хорошо поработал, вывозя их из города, но у него, конечно, не было времени забрать их вещи или письмо. Они спасались бегством, спасая свои жизни.
— Я отвечу на все ваши вопросы завтра, на заседании Верховного Совета. Но вы должны знать, — она вздохнула, собираясь с духом, — что даже если я не сяду на место Султана, Ихсан займёт его. Больше никто.
Выражение лица Кадира исказилось, и он начал что-то говорить, но её отец взял её руку в свою, его лоб наморщился от беспокойства. То же чувство страха, которое давило на неё во время разговора с Тареком перед встречей с братом Макрама, сковало её и теперь. Она накрыла его руку своей в запретном жесте, но было слишком поздно.
Султан высказал своё беспокойство.
— Нет, нет. Мы уже говорили об этом. Ихсан не может сидеть на троне. Он бастард. Помнишь?
Султан поставил свою чашу на скамью рядом с собой, но та упала и разбилась о камни. Он, казалось, ничего не заметил.
Холод, подобный горькому прикосновению магии Ихсана, разлился по её венам. За этим последовало головокружение. Нет.
Наиме никогда до сих пор не чувствовала такой сокрушительной, удушающей тяжести полного и бесповоротного поражения. Всегда что-то находилось: выход, оборот речи, спасающий её, хитроумное неверное направление. Сейчас ничего этого не было. Раскрылись самые сокровенные тайны. Именно знание того, что Ихсан разделяет её политические цели, защищало её от самых порочных маневров Совета. Они могли бы вытеснить одного, но не обоих.
Кадир издал звук, который мог быть выдохом или тихим смехом, но когда он встретился с ней взглядом, в его глазах не было ничего, кроме злобной, голодной победы. Его взгляд переместился на спину Ихсана. Теперь у него было всё, что ему было нужно, чтобы забрать всё у Ихсана и оставить Наиме уязвимой.
— Полагаю, — голос Кадира, шипящий и потрескивающий, был пропитан огнём, — вы предпочли бы обратиться к Совету с этим… новым знанием.
Она не потрудилась ответить ему, только уставилась на него, даже не пытаясь скрыть своего отвращения.
— Тогда завтра.
Его улыбка стала шире как раз перед тем, как он поклонился. Он захромал обратно тем же путём, которым пришёл.
— О, — сказал Султан, — я разбил свою чашку.
ГЛАВА 31
Ихсан шёл слева от неё. Тёмные грани его дома проявлялись в буре в его глазах. Ни один из них не знал, что планировал Кадир, и у Наиме почти ничего не осталось, что она могла бы использовать в качестве инструмента для переговоров или для отвода глаз. И это будет первый раз, когда она присутствует на полном Совете без своего отца.
Самира шла позади неё и Ихсана, молодой сенешаль Ихсана Кухзи, шёл рядом с ней, сопровождаемый горсткой слуг. Она не могла винить Ихсана за то, что он выглядел так, словно шёл на виселицу. Они могли отнять у него всё. Его дом в районе Воды, который он купил после того, как сгорело поместье его отца. Сад, который он посадил и за которым ухаживал сам в течение десяти лет с тех пор, единственный оазис, который приносил ему покой. Ихсан обладал способностью видеть истинную Наиме, когда хотел. Она была его единственной семьей. И сейчас Совет может забрать всё это.
Солнце садилось, и они могли видеть угасающие лучи сквозь арки, мимо которых они проходили. Вечерний холод впитывался в камень дворца и врывался с резким бризом. Двое слуг направились к дверям палаты, когда Наиме и Ихсан остановились перед ними. Наиме коротко кивнула им, и они распахнули их. Не было никакого смысла тянуть время. Она взяла Ихсана под руку, и они вместе вошли в зал.
