Ознакомительная версия.
Олег ещё раз широко зевнул, стараясь привести мысли в порядок, что веселыми зайчиками стремились ускакать назад, в страну сновидений.
— Давай, перебирайся на задние сидение, поспи, — наконец произнес он, когда реальность стала восприниматься трезво и адекватно, а последние остатки сна улетучились.
Миша охотно воспользовался предложением отчима, поскольку последние полчаса ему приходилось усиленно бороться со сном. Только голова его коснулась сиденья, сознание моментально покинуло тело. Шелест шин по асфальту, топот дождевой капели по кузову машины представились возбужденному мозгу тревожными, зловещими призраками. Мише казалось, что в дороге обязательно должно что-то случиться.
Машина продолжала нестись вперед, рассекая влажную ночь, заполняющую окна, в которые заглядывала женщина. Наверное, она, эта волшебная мрачная женщина, летела в ночи? За её спиной развивались огромные черные крылья и густая кудрявая буйная грива волос. Лицо — бескровное. Глаза — черные провалы в Пустоту, — пристально смотрели на Мишу. Тонкое птичье лицо, с изящными чертами. Но до чего же жутким оно было!
Миша вздрогнул и, широко распахнул глаза, очнувшись от сна.
Тьма за окном по-прежнему держалась, но пригрезившийся в полутьме лик исчез.
Задремать снова Мишка не решился.
— Скоро приедем? — спросил он, принимая вертикальное положение.
— Да минут через сорок, — прозвучало в ответ.
— Сколь сейчас времени?
— Около пяти.
При въезде город, одетый в желто-серый осенний плащ и занимающиеся рассветные сумерки, показался Михаилу недружелюбным, насупленным, угрожающим.
"Проваливайте-ка вы отсюда, — казались, думали про себя серые, в девять этажей, дома. — Вы — лишние. Вы — чужие. Мы чужаков здесь не любим".
Вновь очнуться от дремоты Мишу заставит взволнованный голос Олега, довольно эмоционально что-то говорившего.
— За каким чертом?!… Да!… Да, я проверю, я же сказал, но почему ты так уверенна, что она поехала туда?…Не надо, не плачь, Марина, пожалуйста. Я уверен, что…да, все будет хорошо. Она умная девочка, глупостей не наделает. Да…
— Что ещё случилось? — ворчливо спросил Миша, по тону отчима поняв, что его шалая сводная сестричка опять что-то учудила.
— Лена ушла из дома. Марина думает, что она поехала на эту чертову квартиру, — от избытка чувства Олег стукнул по рулю, в ответ машина вильнула.
— Эй! Ты аккуратней, ладно? — Миша довольно чувствительно приложился макушкой о ручку на дверной панели. — Живым доехать хочется.
— Мне тоже, — буркнул Олег. — Все беды от этого чертова дома, что б ему провалиться в тартарары!
— Зачем её туда могло понести-то, а? — напряженно спросил Миша.
Олег не ответил. Нехорошие предчувствия сжимали сердце, как железной перчаткой. Спустя пять минут после разговора они уже поднимались по лестнице рокового дома, такого же насупленного и мрачного, как вся округа.
Входная дверь в квартиру была, как ей и положено, закрыта. За ней не наблюдалось ни света, ни движения. Какое-то время мужчины жали на кнопку звонка, — но безрезультатно. Ответом на вызов была мертвая тишина.
— Она сюда не приходила, — прокомментировал события Олег. — Может, пошла к подружке?
— В пять часов утра? — позволил себе усомниться Миша.
— И что ты предлагаешь?! Дверь ломать?
— А ты что? Предлагаешь не ломать?
Мужчины переглянулись, приходя у единому решению. Ударом ноги Миша вышиб замок. Последний со звуком, вызывающим зубовный скрежет, вылетел из железных пазов. Дверь открылась, с силой хлопнув по стене. Сверху, над притолкай, обильно посыпалась штукатурка.
— Надеюсь, соседи милицию не вызовут, — стряхивая белый мел с черного пальто, поморщился молодой человек, перешагивая порог.
Впереди, горел свет, падая на непрошенных гостей немного наискось, справа. Горел едко, ядовито, тревожно. Олег порывисто промчался до конца коридора, дернув на себя дверь в ванную комнату так резко, что ручка жалобно хрустнула и перестала существовать.
Миша никогда не забудет открывшейся его взгляду картины.
Лежавшая на полу фигура, задрапированная в длинное кашемировое пальто, напоминала кем-то жестоко поломанную дорогую куклу. На рукавах темнели бурые пятна успевшей свернуться крови. Волосы золотистым руном разметались по кафелю.
Олег схватил дочь и прижал её голову к груди:
— Миша, — хриплый отчаянный шепот отчима заполнял собой холодной пространство, разрастаясь в восприятии до надрывного крика. Слова вырывались вместе с белым облачком — Она дышит. Она ещё живая!
Миша смутно помнил, как искал в аптечке бинты, как вызывал скорую помощь. Как ехал вслед за белой машиной, а потом разговаривал сначала с врачом, а потом с матерью Лены, ещё более потерянной, чем Олег.
— Вы не переживайте, — повторял он слова доктора напуганной, раздавленной горем, матери, — она ведь не отравилась. Так что, раз живая, значит, дальше жить будет. В таких случаях вскрытые вены предпочтительнее проглоченного яда.
Марина кивала, как китайский болванчик.
Но прошел час. Потом другой. Вослед ему — третий. Ничего не менялось. Девушка по-прежнему находилась в бессознательном состоянии. Ей сделали повторное переливание крови. Но, несмотря ни на что, давление продолжало понижаться. Непонятно почему, начала подниматься температура.
— Видимо в организм попала инфекция, — прокомментировал состояние Лены доктор. — Будем колоть антибиотики. Против стафилококка другого оружия нет. Особенно при снижении иммунитета, неминуемого при большой потере крови.
Марина не отлучаясь, сидела перед дверью реанимации, в которой находилась дочь. Олег, сгорбившись, сидел рядом с разом постаревшей, резко подурневшей женщиной, держа её за руку. Картина была тягостной. Белые стены. Белые халаты. Белые лица. И непреходящие чувство вины. Его почему-то испытывали все: мать, отец и он, Миша. В чем он мог провиниться перед едва знакомой девочкой?
За окном стоял день, такой же унылый, как настроение. Все было серым. Даже желтые листья, измызганные дождем и ветром, стали тусклыми и какими-то…мертвыми, что ли? Промозглая изморозь, забиралась под черное драповое пальто, заставляла пожалеть о привычке ходить без шапки до пятнадцатиградусных морозов. Сигаретный дым застревал в горле. Возвращаться туда, к закрытой двери, за которой умирала Лена, — хотя причин умирать у неё не было, потому что кровопотерю восстановили, распространению инфекции ставили блок, не было, — не хотелось.
По мокрой дорожке, залитой грязными лужами, шагала женская фигурка, которая, будучи цветным пятном, в сером мире, невольно приковывала к себе внимание. Яркая красная кожаная куртка, летящие по ветру коричневые, отдающие краснотой кудри, сапожки на высоких каблуках, коротенькая юбочка. Кокетливая, яркая, весьма симпатичная девчонка, глядя на которую так и тянуло счастливо, влюблено улыбнуться. Или хотя бы отвлечься от мрачных переживаний.
Ознакомительная версия.
