Ознакомительная версия.
По мокрой дорожке, залитой грязными лужами, шагала женская фигурка, которая, будучи цветным пятном, в сером мире, невольно приковывала к себе внимание. Яркая красная кожаная куртка, летящие по ветру коричневые, отдающие краснотой кудри, сапожки на высоких каблуках, коротенькая юбочка. Кокетливая, яркая, весьма симпатичная девчонка, глядя на которую так и тянуло счастливо, влюблено улыбнуться. Или хотя бы отвлечься от мрачных переживаний.
— Привет, — пропела красавица, подойдя, и вынимая из кармана холодную ладошку, чтобы протянуть для приветствия. — Я Таня, — Ленина подруга. А ты, Миша — я знаю. Лена мне про тебя много рассказывала. Я у неё твою фотографию видела.
— Правда? — Миша скривил губы, делая жалкую попытку улыбнуться. На деле вышла ухмылка, — наполовину злая, наполовину смущенная. — Ну, здравствуй, Таня, — улыбнулся он, пожимая протянутую ему ладонь.
— Хорош, поганец, — засмеялась девушка, насмешливо прищуривая большие темные глаза и наклоняя голову к левому плечу, — даже лучше, чем на фотке. Ну, и как она? — Насмешливые искорки в глазах перемешались с льдинками, отчего взгляд сразу стал серьезнее. — Уже оправдывается за сделанную глупость?
— Пока в себя не приходила.
Тонкие изящные брови девушки то ли гневно, то ли печально сошлись на переносице.
— Это случилось там? — Мише померещилось, что голос незнакомки зазвучал ниже, приобретая бархатистые хриплые нотки.
— Где "там"? — поинтересовался он на всякий случай.
— В этой чертовой хате с духами?
— Ты о квартире на Чичканово? — уточнил Миша, перед тем, как дать утвердительный ответ. — Ну да.
— Как она могла туда одна пойти? После всего, что случилось накануне? Да она словно одержимая стала!
— Ага. Её мать то же самое сказала, — кивнул Мишка. Он, докуривая очередную сигарету, прищурившись, смотрел на девушку.
— Ты не поверишь, наверное, но та квартира — она и в самом деле "плохая". Есть в ней "что-то". И эта жуткая необъяснимая Сережина смерть…нет, ну как могла она туда после всего, что случилось одна сунуться? Морок какой-то!
— Ага, морок. А может быть просто стресс? Самое главное — результат весьма плачевен.
Вернувшись к палатке, молодые люди обнаружили всю туже картину: закрытую белую дверь и две сгорбленные фигуры перед ней.
Так прошло три дня. Мишка исправно совершал променады от больницы до дома, в котором проживали Лазоревы, мать и дочь. Ходил в магазины, готовил (и стоит учесть, что при этом не стеснялся пользоваться чужими холодильником и плитой) завтраки, обеды и ужины. Последнее (в смысле, готовка) было делом не сложным. Потому что в печальном доме, наполненным предчувствием скорой смерти, ели на удивление мало. Кроме него, можно сказать, никто и не ел, так, лениво перекусывали. Мишке было даже не ловко за свой отменный здоровый аппетит.
Он изо всех сил пытался быть полезным. Но его существование в свете последних событий было малозаметным. Ленина мать весьма напоминала собой живую мумию, что не могло не порадовать его не гуманную мамочку. Да и Олег порядком подрастерял задор.
А Мишка, к собственному стыду, устал скорбеть. Нет, ему жалко было неразумную глупую Ленку. Жалко было и её так странно, так неожиданно скончавшегося парня. Мишку угораздило проявить альтруизм и пойти на похороны совершенно незнакомого человека, чтобы сопровождать туда Танюшку. В результате его широкий жест оказался мало кому нужным. И даже неуместным. Потому что Танюшку и без него уже сопровождали.
А вот впечатлений пришлось набраться. И каких!
Странное семейство было у покойного. Пока он лежал в гробу, умиротворенно сложив ручки на груди, родственники исхитрились вдрызг переругаться из-за водки. А потом так же, — вдрызг, — напиться. В результате все дальнейшее мероприятия по захоронению бренных останков вызывало серьезные опасения. Пришедшим в качестве случайных гостей Мише и Саше из сторонних зрителей пришлось стать активными участниками, взвалив на плечи тяжесть, которую родственники потянуть, в результате обильных возлияний по печальному поводу, были не в состоянии.
Двери оказались узкими, и, потыкавшись с полчаса, ещё раз переругавшись (Миша уж думал грешным делом, что дело до драки дойдет) родственники решили вытащить тело через окно. С учетом того, что проживала семья покойничка на третьем этаже, — то еще мероприятие!
Миша с трудом удерживал смех, грозивший вырваться наружу. И гнев.
— Как все это грустно, — вздохнул Саша.
Таня, отвернувшись, ничего не ответила.
Миша ещё раз подумал о том, что такая девушка для провинциального увальня, — непозволительная роскошь. Интересно, а если гроб, в который Ленку положат, тоже в дверь проходить не будет, её тоже из окна спускать будут? С девятого этажа? Проще уж на крышу закинуть. Поймав недоуменный и возмущенный Танькин взгляд, Миша осознал, что радостно зубоскалит. От циничности собственных соображений стало неприятно, словно паука голой рукой раздавил. Лена ведь ещё жива. Впрочем, в то, что её все-таки удастся выкарабкаться, даже её родная мать не верит. Причина, по которой она впала в коматозное состояние, была непонятна. А когда, спрашивается, тем, от кого что-то зависело, было что-то понятно? Факт остается фактом, — Лена обернулась полной, прости господи, недвижимостью.
Несчастного Серегу, наконец, спустили. Погрузились в транспорт, распределившись по автобусам и автомобилям. Миша поежился. При мысли, что, может быть, через несколько дней точно также придется сопровождать другой гроб, на душе стало тоскливо и пакостно.
Зачем он сюда притащился, елки зеленые? Сидел бы себе дома.
Потому они плелись по огромному кладбищу, размером чуть ли не больше самого города.
"Ну и мрут они в этом Тамбове! — неприязненно как-то подумалось, чуть ли не зло. — Тут людей лежит больше, чем в живых осталось".
Гроб пришлось нести самим. Он был тяжелым. И воображение дорисовывало холод тела, которое катилось на их горбу.
Яма была глубокой. На дне скопилась вода. После последнего прощания гроб заколотили с глухим, неприятным звуком и стали опускать. Потом закопали.
— Сигаретку не одолжишь? — хмуро спросила Таня.
Руки и кончик носа у неё приобрели активно красный, в просинь, цвет. Она совсем замерзла, и будто полиняла, как афиша под дождем. Вся её яркая красота разом потухла.
Сашка при Танькином вопросе обиженно и недовольно засопел.
— Ты же говорила, что не куришь? — напустился он на свою подругу. Танька отмахнулась:
— Не курю. Но сейчас можно. — Девушка посмотрела на серое небо, наливающееся наползающей с севера тяжестью. — Тошно как, — выдохнула она.
Ознакомительная версия.
