мы наконец вместе. В этой жизни, не после смерти, как это должно было быть.
Он снял с меня очки, нежно коснулся пальцами лица.
— Это чтобы не узнали?
— Да. Я теперь Светина младшая сестра. Маргарита.
— Маргарита? — улыбнулся Тони. — Маргарет…
— Я ужасно выгляжу?
— Ну… После того как я видел тебя в теле настоящей Маргарет Даннер, а потом еще и в теле Мартина — это такая ерунда. А так ты похожа на Венди Тейлор. Это наш бухгалтер. Она вполне милая.
Я уткнулась носом в его плечо и расхохоталась.
— В том мире Питер тоже взял ее бухгалтером. И у Джонсона с ней, похоже, начался роман. А Джонсон, который отсюда, приуныл, потому что ему она тоже понравилась. Хотя он ее и видел только издали.
— Каждому мистеру Джонсону — по миссис Тейлор, — кивнул Тони. — Здешняя вполне свободна, так что у него есть шанс.
— Главное — чтобы не каждому мистеру Каттнеру по миссис О’Киф, — поддела я.
— Тише, Света, Мэгги проснется, — смущенно сказал он.
Я осторожно вывернулась из его рук и вышла в холл. Дверь в комнату, где раньше жила прислуга, была открыта. Рассеянный свет ночника падал на кроватку, в которой спала темноволосая девочка. Я стояла рядом и любовалась ею. Так хотелось взять ее на руки, поцеловать, вдохнуть сладкий детский запах. Теперь у меня будет время. Теперь мы будем вместе. Все четверо…
Тони подошел ко мне с Витей на руках.
— Он тоже засыпает, — шепнул он. — Палец сосет, и глазки закрываются. Надо бы его уложить.
— Надо его переодеть, — так же тихо ответила я. — Так торопилась, что ничего не взяла. Может, отнесу его Люси и вернусь?
— С ума сошла? — испугался Тони. — Ты думаешь, я тебя теперь отпущу? Уложим их вместе. Наши подгузники, конечно, велики будут, и вообще для девочек, но на одну ночь уж как-нибудь. Я все сделаю, не волнуйся.
Я сидела на полу и смотрела, как ловко он управляется с малышом. Все внутри дрожало от нетерпения, меня заливали горячие, терпкие волны желания — такого сильного, какого, как мне казалось, мне уже никогда не испытать. Но я понимала, что так, как раньше, когда были только мы одни, уже не будет. Теперь всегда будем мы — и наши дети. И в этом не было досады, просто осознание: теперь так, и это прекрасно.
Все, что было раньше, все, что еще только будет… Это наше общее. Это — мой мужчина, я — его женщина. Мы — две половины одного целого. Мы будем раздражать друг друга, бесить до визга, будем ссориться и орать друг на друга. Наверняка будут такие моменты, когда нам покажется, что мы ненавидим друг друга и что лучше бы нам было никогда не встречаться. Но это все пена дней. А на самом деле мы два дерева, которые растут из одного корня и переплелись ветвями так, что срубить можно только оба сразу. Мы — как два сиамских близнеца, у которых одно сердце на двоих…
Осторожно подвинув Мэгги, Тони уложил Витю рядом с ней и накрыл обоих одеялом. Витя для порядка пару раз хныкнул, выронил изо рта палец и уснул. Мэгги вздохнула во сне и обняла его ручкой. Мы посмотрели друг на друга — долгим взглядом, в котором было так много всего. Я вспомнила, как смотрела в его глаза в наш первый вечер и видела в них отблеск дальнего космоса…
— Я люблю тебя, — прошептал Тони.
— И я тебя люблю, — ответила я.
Этот поцелуй был таким же долгим, как и тот — между светом и тьмой. Но теперь помимо ощущения того, что я вернулась в тихую гавань, ощущения того, что паззл наконец сошелся полностью, в нем было то самое дикое, безумное желание, которым Отражение тянуло друг к другу Маргарет и Мартина. То желание, которые мы с Тони хотели испытать в настоящем, но нам мешало нечто темное, забытое. То, чего больше не было. Больше между нами не было ничего и никого.
Он подхватил меня на руки, прижал к себе, целуя волосы, шею, грудь. Реальность начала осыпаться, пропадать. Каким-то магическим образом мы оказались в спальне, избавились от одежды. Не было меня, не было его — мы стали волшебным, совершенным существом, каждой линией тела, каждым движением дополняя друг друга. Мы соединялись и перетекали друг в друга ощущениями тел, чувствами и мыслями.
Сладкие мучительные судороги пробегали по нашим телам, сливаясь и превращаясь в мощную волну наслаждения. Мне казалось, что я слышу ту самую общую ноту наших сущностей, о которой говорила Анахита. Этот неземной звук был похож на ее сияющий, отливающий шелком голос, он летел вдаль и вплетался в симфонию мироздания.
А потом мои чувства перешли за какую-то грань, туда, где мне еще не доводилось бывать. Мое тело исчезло — как в Отражении, когда сестра Констанс избавила меня от него. Это была эйфория первых мгновений бестелесности, когда нет никаких границ, а все чувственные ощущения обостряются неизмеримо. Все мое существо превратилось в безграничный восторг. Я летела сквозь вселенную, купаясь в сиянии света — лазури и золота, радужных переливов, похожих на крылья дракона. Туда, где, насколько хватало взгляда, разливалось живое пламя — пламя первых мгновений Творения. И когда я стала его частью, перед глазами особенно яркой вспышкой промелькнул знак бесконечности…
— Красиво… — Тони коснулся губами гирлянды из лилий на моем животе, нашел под лепестками шрам, осторожно провел по нему кончиком языка. — Но можно было его и не прятать. Это как медаль… нет, как орден.
Я лежала молча, закрыв глаза и улыбаясь. Все вокруг плыло. Я все еще была там — «среди миров, в сиянии светил», но мы уже снова стали двумя разными существами. Каждый со своим телом, со своими мыслями и чувствами. И все же нас связывали незримые нити, такие прочные — я знала это! — что их никому не было под силу разорвать.
— Уже почти утро, — сказала я. — Светло. И птицы поют. А такое чувство, что прошло несколько минут. Пусть это продлится еще хоть немного. Только ты и я. Как будто мы одни во всем мире. Скоро проснутся Витя, Мэгги, и начнется день. Заботы. Проблемы. Очень большие проблемы, Тони. Я даже не представляю, как мы со всем этим справимся. Меня не существует в этом мире. Легально не существует. И чтобы быть вместе…
Он прервал меня долгим поцелуем — тем спокойным поцелуем утоленной страсти, в котором, тем не менее, чутко дремлет новое желание.
