«Провались я в Тартар, если это так! От неё были одни неприятности с самого первого дня, когда она здесь объявилась».
«Проблема не в Зене, а во мне. И так было всегда».
«Нет, ты слишком неопытна в подобных вещах. Она запутала тебя, запудрила тебе мозги».
«Ты ошибаешься» - не сдавалась Габриель – «Я впервые мыслю ясно, как никогда раньше. И я точно знаю, что мне нужно».
«Она разрушит твою жизнь. Неужели ты этого не видишь? Ты хоть представляешь, сколькие люди – люди, которые тебя даже не знают – возненавидят тебя за то?»
Габриель встретилась с ним взглядом: «Ты ненавидишь меня за это?»
Геродот уныло покачал головой: «Я подвел тебя… из меня вышел плохой отец… я…»
«Это неправда» - возразила бард – «Когда я была маленькой, ты был единственным человеком, который заставлял меня верить, что можно быть непохожей на других. Мне всегда казалось, что ты понимаешь, что значит не вписываться в общепринятые рамки».
Мужчина печально понурил взор.
«Для меня ты был героем, который пошел против воли отца, последовав зову своего сердца. Это было так романтично. Твоя любовь к маме… я всегда так восхищалась этим. Вопреки всему, ты предпочел жизнь, которая казалась тебе единственно правильной» - бард сделала шаг вперед, сокращая расстояние между ними – «Я так сильно хотела походить на тебя. Ты даже не представляешь, что это значило для меня, наблюдать за тем, как ты идешь навстречу своей мечте и сражаешься за то, чтобы быть с мамой. Именно это дало мне храбрости покинуть Потейдию, чтобы отправиться на поиски своей собственной судьбы».
«Габриель, это разные вещи».
«Я не понимаю. Чем мое желание следовать своей мечте так уж отличается от твоего?»
«То, что ты делаешь… это… это не нормально».
«А мне так не кажется. Для меня любовь к Зене это самое чистое чувство, которое я когда-либо испытывала. Я словно блуждала во тьме, пока не встретила её. Впервые в моей жизни все встало на свои места» - голос барда дрожал от эмоций.
«Милая, ты не можешь говорить этого всерьез».
Габриель прикрыла глаза, услышав его слова. Ей нужно было как-то достучаться до него. Глубоко вздохнув, она попыталась собраться с мыслями: «Я хочу понять, почему ты считаешь, что это разные вещи? Ответь, зачем ты женился на маме, если обе ваши семьи были против этого?»
Ухватившись за её откровенность, Геродот ответил ей тем же: «Потому что знал, что мог обрести счастье, лишь связав свою жизнь с ней».
«Но ведь твой отец верил, что ты рушишь свою жизнь, свое будущее».
«Это правда. Но он не сознавал, как сильно мы любим друг друга. И он не мог понять, что для меня не было никакого будущего без неё».
Слушая, как отец озвучивает те мысли, которые она почти отчаялась выразить сама, Габриель искренне надеялась, что он сможет, наконец, провести параллель: «Вы должны были очень сильно любить друг друга, чтобы вот так покинуть родную деревню и пожениться, не получив благословения семьи».
Геродот кивнул: «Да, мне стоило один раз увидеть её, чтобы понять, что никакая другая мне не нужна».
«Но ведь ты рисковал всем: семьей, друзьями… своим образом жизни».
«И сделал бы это снова. Ради неё я бы спустился в сам Тартар».
«Знаю» - прошептала Габриель – «Однажды, в то лето, когда у нас не уродился урожай, помню, как проснулась посреди ночи из-за того, что вы с мамой спорили. Она убеждала тебя помириться с отцом… присоединиться к армии, как он того хотел, чтобы ты смог заработать денег и жить спокойно, не влача жалкую жизнь крестьянина. Она говорила, что готова забрать нас с Лилой и вернуться в свою деревню, чтобы ты обрел свободу».
Геродот печально понурил голову, вспоминая о событиях той ночи.
Габриель несмело коснулась его руки: «Знаешь, прошло много лет, а я до сих пор помню твой ответ, слово в слово. И, мне кажется, не забуду его уже никогда» - глаза барда наполнились слезами – «Ты сказал, что не может быть в жизни ничего более страшного, чем остаться без неё… что ты не хочешь погибнуть на поле боя за чужие ошибки… и что, если тебе останется жить лишь несколько секунд, ты хочешь провести их, глядя в её глаза» - она судорожно вздохнула – «Это был самый ценный урок, который ты мне дал. В тот момент я поняла, что не может быть в жизни ничего важнее любви».
«Я всегда хотел этого для своих девочек» - его голос был глухим от ели сдерживаемых эмоций- «Чтобы вы нашли любовь, подобную нашей с матерью. Я знал, что, обретя её, вы будете счастливы… но сейчас…» - его плечи поникли.
«Пап, я всю жизнь мечтала встретить такую любовь… и сейчас… она у меня есть» - бард мягко накрыла ладонью руку мужчины – «Я знаю, как тебе трудно это понять… как сложно принять мой выбор, но я люблю Зену и никак не могу это изменить. Она для меня единственная… единственная, с кем я хочу провести всю свою жизнь» - Габриель помедлила, пытаясь поймать взгляд отца – «Пап, когда мне останется жить лишь несколько секунд, я хочу провести их, глядя в её глаза».
Как бы сильно он не противился, у него не было никаких сомнений в искренности слов дочери.
«А знаешь, почему я стала бардом?» - спросила Габриель.
Мужчина отрицательно покачал головой.
«Мне нравились истории… они стали моим спасением. С их помощью я как бы переносилась в другой мир, давала волю тем чувствам, которые не должна была испытывать» - Габриель сделала глубокий вдох – «Но я больше не могу жить в выдуманном мною же мире. Этого уже мало. Жизнь, которую я обрела, богата и насыщена сама по себе, а любовь, которую я встретила, настолько бесценна, что я даже не могу выразить это словами» - ещё раз глубоко втянув в легкие воздух, она продолжила – «Я люблю тебя, маму, Лилу так сильно, что готова умереть за каждого из вас. Но я не могу сделать то, что ты ждешь от меня. Зена такая же часть меня, как для тебя мама» - бард сжала руку отца – «Вы все мне нужны» - по щекам женщины потекли слезы, которые она поспешно вытирала, пытаясь произнести следующие слова – «Пожалуйста, не заставляй меня делать этот выбор».
Геродот привлек дочь к себе и крепко обнял её.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем он выпустил барда из своих рук. Тяжело вздохнув, мужчина встретился с ней взглядом: «Она не заслуживает тебя, и пока я в здравом разуме, я никогда не приму её в свой дом или свою семью» - сжав плечи Габриель, он заглянул в её глаза – «Но ты моя дочь, и я люблю тебя. Ничто не в силах это изменить. Ты остаешься частью этой семьи… и тебе всегда будут здесь рады».
Как бы сильно не печалило Габриель неприятие отцом её спутницы, она хранила молчание. Впервые за последние дни они нормально поговорили, и даже в какой-то степени ей удалось заставить его выслушать себя. Это было лишь началом, и она надеялась, что отец задумается над её словами.
