– Нет, – Машенька даже вздрагивает. – Но Лену все равно жалко.
– А что остальные? – спрашиваю я.
Интересуют меня, конечно, Машины одноклассники.
– Паша, Миша и Аркаша все рвались к Комаровски… Таня им два дня проходу не давала – нельзя бить больного – а они…
– Из соображений человеколюбия? А я до сих пор жалею, что не врезала, – признаюсь я.
– Я – тоже, – твердо говорит Машенька. – Прости, я же не помнила ничего. Мне Марк Геннадьевич потом объяснил, что эти препараты, оказывается, после использования вызывали кратковременную амнезию. Я вспомнила все, что делал Комаровски, только оказавшись в твоем теле, иначе… это никак невозможно.
Я накрываю ее руку своей. Видно, как нелегко ей дались эти воспоминания.
– Ничего, Маш, теперь все в прошлом.
– А ты… ничего не хочешь мне рассказать? – с трудом переключается она.
– Нет. О чем? – я с преувеличенно наивным видом хлопаю ресницами.
– Ну, хотя бы о том, почему все считают меня девушкой Сетмауэра? – улыбается тезка.
– Все? – переспрашиваю я. – И ты?
– Я? – она не секунду задумывается. – Как я могу быть его девушкой, если…
– Если что? – допытываюсь я.
– Если мне от него… ничего не нужно, – выкручивается она.
– Почему? Может быть, ты боишься серьезных отношений?
Что мне нравится в Машеньке – она никогда не отвечает на подначку или завуалированный вызов.
– Чтобы получились отношения, важно наличие двоих, я права?
Я киваю. Еще бы!
– А никаких двоих нет, – она дурашливо разводит руки в стороны. – Даже если бы я захотела…
– Да если бы ты захотела, – перебиваю я, – любой бы был у твоих ног!
– Любой, но не Кирилл, – возражает она. – Странно, видит меня насквозь, но почему-то терпит… заботится… Представляю, как я ему противна!
О, да тут налицо обоюдное фатальное недопонимание… Придется поработать переводчиком.
– Маш, ты ему очень нравишься.
– Да ну тебя, – отмахивается Маша. – Он серьезный, а я такая… легкомысленная.
– Он поделится с тобой… ответственностью, – улыбаюсь я.
– Маша!
– А ты не пробовала с ним поговорить?
– Я и так знаю, что он обо мне думает.
– Ты такая же наблюдательная? Ведь он – единственный, кто меня раскусил.
– Правда? Ну, тогда понятно, почему он стал твоим парнем.
– Эй, я совсем не это имела в виду! Просто он очень хорошо знает тебя. Знает даже то, что от музыки ты плачешь. И не в состоянии петь, если ты в слезах.
– Это он сам сказал?
– Выдал под пытками, – повторяю я понравившуюся фразу Клауса.
– Странно… А я всегда думала… – смущается Маша.
– А я всегда думала, что людям надо разговаривать друг с другом – особенно в том случае, если они стремятся к взаимному пониманию.
– Не уверена, что разговоры помогут, – опять отмахивается тезка.
Зато, кажется, я знаю, что поможет точно. И если Кир действительно дорожит своей любовью, он должен попытаться.
На следующий день, когда Маша уходит на работу, я отправляюсь искать Кира. В общежитии на меня смотрят странно, но когда меня смущали подобные мелочи?
По дороге встречаю Лоонга Тхао в обнимку со своей Сай Дже – видимо, слухи о разводе сильно преувеличены.
– Молодые люди, подскажите, как мне найти комнату Сетмауэра?
– Чуть дальше и направо, – отвечает кукольный мальчик, окидывая меня изучающим взглядом.
– Только его нет, – продолжает его жена. – Он на репетиции, и мы с Лоонгом можем вас проводить. Мы же идем туда? – вопрос адресован уже супругу.
– Да, конечно, – Тхао улыбается нам обеим.
Далеко идти не нужно – только спуститься в подвал. Большой, хорошо отделанный репетиционный зал со множеством музыкальных инструментов. Про их назначение я могу только догадываться. Хоть и видела некоторые в руках у ребят. Тхао прикладывает палец к губам, но наш приход сразу замечают.
– Тхао, это мама Сай Дже? – шепчет Дегри, мучающий гитару.
Отлично, значит, он все-таки заменит в группе Комаровски!
Подавляю в себе желание двинуть нахала по лбу, мило улыбаюсь и хлопаю ресницами – точь-в-точь как Машенька. Выручает опять Сай Дже:
– Кирилл, эта дама хочет с тобой поговорить.
– Со мной? – удивляется Кир.
Да, мой мальчик, с тобой. Я обещала, что мы познакомимся. И если я буду ждать до свадьбы, она рискует вообще не состояться.
– Кирилл Сетмауэр? – строгость в общении ему не повредит. – На минуточку.
Разворачиваюсь и выхожу за дверь. Через мгновенье он присоединяется ко мне.
– Здравствуйте, вы действительно ко мне?
– Действительно к вам. Передать привет от Маши Петровой и сообщить, что сегодня вечером она приглашает вас в гости. Гитару иметь с собой – обязательно.
– Но…
– Дорогой мой, ну совесть-то есть? Все уверены, что Маша – твоя девушка, а ты после прилета ни разу к ней не зашел! – возмущенно говорю я. – На Мьенге спали вместе, на сэзэ из каюты не выходили, а на Земле – ни разу не встретились? Стихи готовы?
– Какие… стихи? – все еще не понимает Кир.
– Для Машки, конечно! Хотя, знаешь, лучше будет спеть ей… ту песню, что сочинили тогда на Мьенге. Ей обязательно понравится!
– Это… ты?! – спрашивает он, смешно округлив глаза.
– Петрова Мария Александровна, – соглашаюсь я.
– Но ты все равно не настоящая, – вздыхает Кир.
– Как это? – возмущаюсь я. – Самая настоящая, можешь потрогать!
И протягиваю ему руку.
Вечером я, вовремя подсуетившись, оказываюсь в гостях у Юлии Маникевич. Переводчица сначала смотрит настороженно, но вскоре перестает удивляться, потому что теперь я представляюсь той самой ненормальной подругой Машеньки, бывшей безопасницей, которая будет работать в посольстве вместе с Маникевичем-отцом. Мне крайне важно знать о стайпах не просто все, а даже больше. Я забрасываю ее вопросами, и даже пытаюсь заучить несколько общеупотребительных фраз.
– Я дам тебе мнемоническую карту, – наконец вздыхает переводчица.
С ней легко, и, узнав о том, что к Машеньке в гости пришел Кир, она даже предлагает мне переночевать.
– У меня там сумка и вещи, – сетую я. – Поднимусь на минуточку…
Юлька машет рукой. Ей самой все давно про Машу с Киром ясно. А вот мне… хотелось бы убедиться. Но беззвучно возникнув на пороге, я понимаю – надеялась не напрасно, потому что слышу негромкий проникновенный голос Кира:
Пусть я не разгадал чудес, только знаю наверняка
У нее в душе темный лес, у меня – лесная река.
В ночь, когда и надежды нет, я ломлюсь в ее бурелом
И бреду на призрачный свет, удивляясь, откуда он
И не веря ни в рай, ни в ад, в темной чаще ищу ответ,
Но всегда возвращаюсь назад, не дойдя до места, где свет.
А когда в голубом далеке солнца круг еще не высок
Ты выходишь к моей реке и ступаешь на мой песок
Я смываю твои следы, я все ближе день ото дня
Жаль, что ты боишься воды и не можешь проплыть меня
И когда под вечер закат разукрасит своды небес
Ты подаришь последний взгляд и уйдешь в свой сумрачный лес.
Видно дан мне удел такой, не считая ни дней, ни лет
Сквозь тебя проплывать рекой, удивляясь, откуда свет.
А. Макаревич
Я так же тихо разворачиваюсь и ухожу. Теперь все зависит только от них самих.
