Этой ночью Шико пришел в мою комнату, как муж, и я не смогла отказать ему, потому что вдруг поняла, насколько мне дорог этот человек. Если бы он встретился мне первым, до Бюсси, наверное, все было бы совсем иначе.
— О, я совсем забыл, Катрин! Я привез вам кое-что из Парижа, — воскликнул
Жан, чуть отстранившись от меня.
— Что это, Жан?
— Во-первых, это письменное расторжение вашего с Бюсси брака…
— Как он?
— Насколько мне известно, господин граф снова безудержно влюблен. На этот раз выбор Бюсси пал на Рене де Рье де Шатонёф. Зная буйный нрав красотки, думаю, графу не приходится скучать, — усмехнулся Жан и пристально посмотрел на меня, а потом добавил:
— Во-вторых, я привез письменное разрешение на наш с вами брак…, —тут он сделал многозначительную паузу, а я с криком повисла у него на шее.
— Жан! Ты все знал заранее! Откуда ты знал, что я тебя полюблю, а?
— У тебя не было выбора, девочка. Ты просто обязана была полюбить — меня! — засмеялся он, целуя меня в губы.
— И как долго ты собирался носить эту бумагу с собой?
— Пока ты не сказала бы — да? Ведь ты скажешь — да?
— Да, — засмеялась в ответ, как же хорошо мне было с этим человеком, — А в-третьих, Жан. Что ты еще привез?
— Вам письмо от отца! — Жан вытащил из камзола, висевшего рядом на стуле, свернутый вчетверо лист. Я выхватила его и подошла к окну, луна щедро делилась светом. Читая послание, улыбнулась. От письма Люка веяло отеческой любовью и заботой.
Катрин! Девочка моя!
Прости старого дурака, что оставил тебя одну в твоих бедах.
Я рад, что с тобой сейчас такой достойный человек, как господин де Шико.
Даю тебе разрешение на брак с чистым сердцем. За меня не беспокойся. Я
устроился на судно, да не кем-нибудь, а боцманом и приехал за тобой. Но раз у тебя теперь есть муж, то не смею отнимать у него такую жемчужину, как ты.
Будь счастлива, девочка.
Люк Фаре.
— Муж? — спросила я, подбоченившись.
— Ну, да. А разве, сударыня возражает? — улыбнулся Шико, он сел в кровати.
Его обнаженный накачанный торс, в свете луны, смотрелся восхитительно. Передо мной сидел сильный, мужественный человек и смотрел глазами, полными любви, — Иди ко мне!
— Сударыня не возражает, сударыня хочет свадьбу! — воскликнула я, запрыгнув в постель. Ноги озябли. Все-таки на улице далеко уже было не лето, а приближалась полным ходом зима.
И в этот момент я услышала чих за спиной. Роки отчаянно чихнул несколько раз.
Я обернулась к малышу и чуть не умерла на месте. Появилось облако, как тогда, в Москве. Оно удлинялось в мой полный рост, чем приводило в ужас.
Конечно, случись такое раньше, я бы вернулась домой, не задумавшись, а сейчас.
— Роки, где же ты раздобыл этот чеснок? — спросила малыша. Он оглянулся на меня и опрометью кинулся в открывшийся проход, — Куда ты, дурачок?! Вернись!
— Катрин, что происходит? — Жан-Антуан встал возле пленки, но она не пропускала его в себя, я видела, как он отдернул руку.
— Я из будущего, далекого будущего, в котором мы никогда не встретимся, Жан.
Мне нужно уходить, Роки один не выживет…, —шагнула домой, понимая, какой сделала выбор.
— Подожди, я не отпущу тебя! Я никуда тебя не отпущу! — Шико поймал воздух, я оказалась недосягаемой для его объятий. По разные стороны тонкой преграды, мы смотрели друг на друга с болью и пониманием, что это навсегда. За такое длительное отсутствие, мой чеснок, скорее всего, высох, и взять новую порцию негде. Да и вряд ли захочу снова вернуться в 16 век. Пленка не выпускала меня назад, а Жана не впускала ко мне.
Мы прикоснулись ладонями, дотронувшись до прозрачного полотна, каждый со своей стороны. Ощущая легкое покалывание на кончиках пальцев, неотрывно смотрели в глаза друг другу.
— Береги себя! — прошептала я, — Возвращайся к королю, ты ему нужен. Без тебя
Франция будет другой.
— Я найду тебя! — одними губами ответил он, а потом пленка исчезла, навсегда закрыв для меня его мир.
Я дома. Даже не верится в происходящее. Роки, сумасшедший от счастья зарылся в своем "домике", шебурша там и попискивая. С одеждой снова произошли изменения, на мне появился спортивный костюм, вместо ночной сорочки. Я села в кресло и закрыла глаза… больше года жизни там, а сколько здесь? Совпадало ли время?
Первое, что пришло на ум — родители. Как и что они думают о своей пропавшей дочери?
Схватила телефон, но вовремя остановила себя. Вначале следовало узнать, какой сегодня год и день. Телевизор боялась включать: вдруг узнаю, что мир изменился?
Нет, этого я бы точно не пережила. Поэтому решила осваиваться постепенно. Выглянула сквозь пыльное окно, на дворе ярко-желтая госпожа — Осень. Прошла по комнатам — все осталось почти прежним, только пыли слишком много. На кухне — пустой холодильник, в котором даже нет повешенной мыши (выгребли все с собой на пикник), хотя… я открыла морозилку. Да, там были замороженные куриные окорочка и небольшой кусочек сала. Если не выходить в магазин, то можно приготовить обед и из этого.
Вздохнула. Нужно заняться уборкой. На часах — без четверти три, стало быть, разгар дня. Грустно. И как-то пусто, одиноко. Привыкла находиться среди людей, быть Катрин, сейчас предстояло стать обратно Катей. Прошла в ванную, умылась.
Уставившись в отражение, почти не узнала себя. Нет, я не состарилась и не покрылась сединой, но что-то стало другим, что-то изменилось во мне.
Смахнула слезы, набрала воды и принялась за уборку. Вытирая шкафы, стол, перестилая постель, делая влажную уборку, я словно очищалась от того, что пережила. Смывала с души печаль и готовилась принять на себя всю суету реального, моего мира. Которая, не заставила себя ждать.
Не успела домыть пол в коридоре, как в дверь активно позвонили. Выглянув в глазок, узнала соседку снизу. Открыла дверь:
— Катя, это вы? — изумилась сухонькая старушка, Клавдия Петровна. Которая, казалось, знает абсолютно все, что происходит в её доме с каждым из жильцов.
— Да, я, — улыбнулась своему первому гостю.
— Вернулась? А когда приехала? Что-то я тебя не видела…
— Да, я потихоньку пробежала, вы с кем-то во дворе разговаривали, я не стала вас отвлекать, — соврала, опустив взгляд, — Вы меня извините, я тут уборкой занимаюсь.
— А, да-да, конечно. Я слышу, вода течет, вот и поднялась. Где же ты так пропадала долго?
— Долго? Да нет, я всего-то…
— Почти два месяца! Это у вас отпуска теперь такие что ли?
