– Но чего же он ждал? – возразила Кенди. – Он оставлял меня одну каждый день, и мне стало одиноко.
– Работа, Эмма. Это называется работа. Вот куда он уходил. И если бы ты не уволилась, то так бы не скучала.
Кенди шмыгнула носом:
– Они уволили меня.
– Пожалуйста, скажи, что тебя не поймали на краже снова.
Кенди выпрямилась, вытирая глаза.
– Просто недоразумение. Они ошиблись при подсчете.
– Я действительно не понимаю, чего ты ждешь от меня, Эмма, – сказала Элеонор уставшим голосом.
– Ну, я надеялась вернуться сюда ненадолго. Мне просто нужно время, чтобы собраться и найти себя, понимаешь? Необходимо найти связь с внутренним я, чтобы встать на правильный путь и сделать что-то со своей жизнью.
– Ты действительно рассчитываешь вернуться, после того, как бросила своих детей? Тебя даже не волновало, не голодают ли они. Что бы ты не воображала себе последние пять месяцев, они могли оказаться на улице и воровать еду.
– Ой, мама, ты говоришь глупости. Я знала, что ты никогда не позволишь им голодать.
– Уверена, ты на это рассчитывала, – сухо ответила Элеонор.
Улыбаясь, Эмма встала, вероятно, думая, что победила.
– Я пойду принесу вещи. Поскольку все люди съехали, я займу комнату в другом конце дома, ты ведь понимаешь, мне нужно личное пространство.
– Я бы не стал беспокоиться о вещах, – глубокий голос Ефраима раздался эхом в маленькой комнате.
Обе женщины повернулись, чтобы посмотреть на него. Элеонор смутилась, а Эмма жадно пожирала взглядом его обнаженную грудь. Ни одна из них не заметила Медисон.
Она осталась в коридоре, прислонилась к стене и пыталась справиться с гневом. Медисон зажмурилась и провела языком по клыкам, пытаясь убрать их, как показывал Ефраим.
Это не работало. С каждым словом Кенди она еще больше распалялась.
– Эй, Ефраим, хорошо выглядишь, – промурлыкала Кенди. Лицо Элеонор покраснело еще сильнее.
– Уверен, ты прекрасно знаешь, что я выкупил дом у твоей матери несколько месяцев назад, поэтому можешь прекратить приставать к ней.
– Правда? – Кенди снова села, скрестила ноги и медленно откинулась назад, давая ему хорошенько себя рассмотреть.
– Да.
– Ну, возможно, я и ты могли бы прийти к какому-нибудь… соглашению?
Медисон собиралась убить ее. Вот так. Она надает матери пощечин.
После стольких лет самопожертвования со стороны Медисон, как Кенди осмелилась приставать к мужчине дочери? Она открыла глаза и сделала глубокий успокаивающий вдох.
– Медисон, что… ого! – Крис резко остановился в коридоре.
– Вау! Можно мне тоже потрогать? – спросил Джошуа взволнованно. – Это так круто!
– Возможно, позже, малыш. – Крис пытался отвлечь его.
– Ох, тоже клыки! Круто!
– Ох, нет, – пробормотала Медисон, краем глаза увидев восторженное выражение на лице брата.
– Да, она выглядит очень классно, правда? Почему бы нам не пойти наверх и не сыграть в видео игры?
– В твоей комнате? У тебя лучшие игры… Я имею ввиду, Ефраим не купит мне ни одной такой крутой.
– Конечно в моей комнате. – Крис подтолкнул мальчика к лестнице и взглядом, адресованным Медисон, спросил, все ли у нее в порядке. Она кивнула.
Затем снова закрыла глаза. Так близко. Слава Богу, это была не Джил. Та бы закатила истерику.
Ефраим долго молчал. Он прислушивался к разговору в коридоре. Они были на волосок от гибели. Рано или поздно им придется рассказать, кто такие они и Крис.
Для их же собственной безопасности им нужно быть в курсе. Но они всего лишь дети, а Элеонор ничего не знала о реальном мире, в котором жила.
Она не представляла, что землю населяют существа, подобные ему. Но поймет довольно скоро.
Кенди вскочила и направилась к нему.
– Почему бы нам не пойти в мою комнату и обсудить условия моего пребывания?
Она маняще облизнула губы.
– У тебя совсем нет гордости, Эмма? – презрительно поинтересовалась Элеонор.
Кенди пожала плечами, ничуть не смутившись. Казалось, она устраивает представление перед матерью. Но ее привлекло что-то новое.
Судя по выражению лица и языку тела, Эмма намеревалась получить желаемое, какой бы не оказалась цель.
Ефраим мягко оттолкнул ее, когда она подошла слишком быстро.
– Эмма, – он произнес это имя, потому что знал, как сильно та его ненавидит, – я с твоей дочерью, поэтому твое небольшое предложение не имеет смысла.
Кенди надменно рассмеялась:
– Она всего лишь девчонка, Ефраим. Тебе нужен кто-то с опытом, кто сможет доставить тебе удовольствие.
– Эмма!
Он так сильно сжал челюсть, что заходили желваки.
– Давай, Ефраим. Обсудим это. Ну же.
Она протянула к нему руку. Он отклонился и отошел.
Сдерживаясь, Ефраим обратился к ней:
– Эмма, давай кое-что проясним, даже если бы я не встречался с твоей дочерью, то ты никогда бы не привлекла меня.
Кажется, это ее не беспокоило.
Она продолжала понимающе улыбаться Ефраиму. Кажется, Кенди думала, что ее чары помогут добиться желаемого, бесплатного жилья и питания, возможно, даже немного денег.
– Я люблю твою дочь и собираюсь просить ее выйти за меня замуж, когда она перестанет упрямиться. Кольцо уже давно куплено, – произнес он, последняя часть предназначалась Медисон. – Ее потрясенный вдох сказал достаточно, и Ефраим продолжил, намереваясь высказаться до конца. – Что касается возвращения в лоно семьи, нет никакого долбаного шанса, что это произойдет. Думаю, что такой женщине, как ты не место рядом с Джошуа и Крисом, а учитывая произошедшее с Джил в Нью-Мексико, очевидно, что ты плохой для нее пример.
Брови Элеонор настороженно изогнулись.
Он забыл, что та не знала, как ее дочь подтолкнула ее младшую внучку к связи с тридцатипятилетним мужчиной.
Кенди усмехнулась:
– Они привыкли ко мне. Когда я жила здесь, мы почти не разговаривали, так что это бред. Им нет дела, чем я занимаюсь. Нет причин, по которым я не могу вернуться.
Ефраим раздраженно провел рукой по волосам. Эта женщина испытывала его терпение.
– Прекрасно! Ты не вернешься сюда, потому что я не хочу видеть тебя рядом с моим ребенком. Ни в коем случае наш ребенок не останется рядом с кем-то таким эгоистичным и мерзким, как ты!
Эмма отпрянула, словно ее ударили.
– Ты сделал меня бабушкой? – вскрикнула она, будто услышала что-то отвратительное.
Ефраим проигнорировал ее и возмущенные звуки, раздавшиеся из коридора, и сосредоточился на Элеонор. Она внезапно стала выглядеть на все свои пятьдесят восемь лет. Словно ее ударили. Ефраиму не нужно было спрашивать, чтобы понять почему.
