Ал зашептал заклинания, высушил нашу одежду, нырнул в скалы, вытаскивая теплые одеяла и корзину с едой.
— А откуда…
— Рэм постарался. Сейчас разожгу костер, сиди пока что.
Да я от усталости даже шевелиться не могу. Или не хочу?
Но это утро кажется бесконечно прекрасным. И розовеющее небо, и темные волны, укрывающие собой берег, и горячий шоколад с булочками. Ал, который безмятежен, и сидит рядом, улыбается. За эти мгновения можно многое отдать и многое пережить. И мы оба это знаем.
— Пора возвращаться, — с сожалением, заметила я.
— Нет, Трин. Сначала мы поговорим. Хватит недомолвок!
Он вздохнул, посмотрел на меня.
— Так хочется верить, что после этого разговора ты от меня не сбежишь.
— Я? Сбегу?
Моему удивлению нет предела.
— Да. От меня.
— От тебя? — эхом отозвалась я и рассмеялась.
Нелепо же!
— Как же я люблю твой смех, — прошептал Ал, убирая глиняную кружку и ласково меня целуя. — И не хотелось бы тебя пугать. Обещай, что не станешь бояться.
Я вздохнула, посмотрела на его встревоженное лицо.
— Ничего не поняла, — созналась честно.
Он виновато улыбнулся, притянул меня к себе.
— Не у одной тебя есть тайны, сокровище. И своими я готов поделиться.
— Как интересно! — не удержалась я.
Уже ничто не могло испортить хорошего настроения.
— У нас две, нет три темы для разговора, — сказал Ал.
— Какие?
— Твое прошлое, мой отец и… дата нашей свадьбы.
Я растерянно уставилась на него.
— Ты обещал не торопиться и…
— Подождать. Знаю. Думаешь, в этом есть смысл? Да будь ты моей женой, графу Ритэ бы и в голову не пришло так поступить!
— Ал…
— Он бы просто не осмелился бросить мне вызов!
— Ал, свадьба из желания меня защитить…
— Трин, мне повторить свое признание? Хочешь?
И он посмотрел на меня так серьезно и строго, что я снова почувствовала себя виноватой.
— В моей жизни многое изменилось. И я не готова так резко и быстро это принять.
— Я буду рядом, Трин. Помогу, защищу, не брошу.
— Знаю.
— Тогда к чему сомнения?
Как же сложно перебороть свой страх именно сейчас.
— Ты был в деревне, где я выросла?
— Переводишь тему, да? К разговору о свадьбе все равно ведь вернемся.
Я вздохнула, погладила его по щеке.
— Я, правда, не убивала, купца Мирата?
— Нет.
— А кто тогда?
— Кайран.
— Отчим? — поразилась я. — Зачем?
Я удивленно уставилась на Алэрина.
— Трин… расскажи‑ка все, а я дополню. Ладно?
Он понимал, что мне нужно выговориться. Я нервно сглотнула, почувствовав, как дрожат руки.
— Тише — тише, все же хорошо. Куда я теперь от тебя денусь?
Ал придвинулся еще ближе, прижал к себе и поцеловал мои спутанные волосы. И я, уплывая в прошлое, начала рассказывать.
Алэрин.
— Трин!
Я отшвырнул от нее графа Ритэ, напоминавшего безумца. А кто еще способен со мной связаться? Только ненормальный! Убивать не стал, естественно. Потом с ним поговорю, напомню, что не стоило даже смотреть в сторону моей женщины. Предупреждал же!
Но значения это не имеет. Трин… Главное, она жива! И с этим осознанием тают гнев и злость, и остаются только чувства облегчения и запредельного счастья.
Теперь все точно будет хорошо. Даже замечательно.
Я ошибся.
Проклятые камни! Я, как никто другой, знаю, что магию Слез Моря не преодолеть. Слишком сильна и опасна!
Обнимаю свое сокровище, боясь шевельнуться. И да, понимаю, что если чары не разрушит Трин, то никто не сможет этого сделать. Давай же, храбрая моя девочка! Слушай, что я говорю.
Дрожит, сердце бьется пойманной птицей, а о том, какую боль испытывает, оставаясь на грани, боюсь и представить. Потом, когда все закончится, заберу эти воспоминания. Все по капле. Поцелуями, прикосновениями, взглядом…
Как без нее жить? Не представляю. За какие‑то несколько месяцев жизнь изменилась Сокровище мое, держись! Пожалуйста. Чары Слезы Моря может разрушить только что‑то по — настоящему сильное, но неотрицательное. Это, конечно, теория. Но на что надеяться, когда ничего не осталось, кроме ножа в ее дрожащей руке?
Да я даже перестал чувствовать шипы розы на спине. Они впиваются, жалят, словно осы, напоминая, что должен защитить Трин. Но как, силы моря, как это сделать?
Глупо признаваться в любви… Но еще страшнее не сказать, когда висишь на волоске от смерти. Сколько же времени я упустил! Мы упустили.
Драгоценная моя… И твоя внутренняя сила звездой сияет в момент опасности, вызывает лишь восхищение, заставляя желать защищать снова и снова. И не отпускать. Дарить нерастраченную нежность и любовь. За такое и умереть нестрашно. Даже как‑то правильно.
Нож падает из рук Трин. Я прижимаю ее к себе, целуя и шепча глупости.
Насколько же люди глухи и слепы, если не верят, что любовь может все.
Тринлейн.
— Я родилась в Белой Сохе, Ал. Небольшая деревня, но…
— Обычная?
Я кивнула. Зачем ему это рассказываю? Сам же знает.
— Староста сказал, все твои родные, кроме двух сводных братьев, погибли.
— Да. Отец умер первым. Отправился в лес за дровами и наступил на гадюку. Мама пыталась его спасти, лечила. У нее даже было противоядие, но…
— Кому суждено уйти за грань, тот уйдет, Трин.
Я горько усмехнулась, вспоминая, сколько раз была на волоске от смерти.
— Возможно, ты прав. Тогда мне было шесть, и в таком возрасте сложно с этим смириться. Отец — всегда смелый и сильный, защищал нас с братом, помогал маме по дому. И вдруг он… умер.
Ал сжал мои дрожащие руки.
— Мне казалось, что в его смерти виновата я.
— Почему?
Он удивленно посмотрел, поглаживая мою ладонь.
— В тот день я отправилась с ним в лес. Отец просил, чтобы в случае опасности, крикнула. Он меня редко с собой брал, и это было таким счастьем. Держаться за его руку, вдыхать запахи леса, лакомиться с куста дикой малиной… Мама всегда в таких случаях ругалась, потому что я пачкалась. А отец… нет.
— Трин, сокровище мое…
— Я на бабочку засмотрелась, Ал. Она была безумно красивой. У нее крылья оранжевые с белыми разводами, а по краю черные. И змею ту проклятую не заметила.
Алэрин вздохнул, прижал к себе. И в памяти так ярко вспыхнула картинка, где отец замахивается топором, вытирая рукой лоб и откидывая мокрые волосы. Он делает шаг назад, наступает на змею, что свернулась клубком и…
Я жалобно всхлипнула. С Апэрином, только с ним, пожалуй, и можно позволить эту слабость.
