Последняя реплика заставляет меня вздрогнуть, вынырнув из оков грусти и меланхолии.
– Наведывался он все реже и реже. Понятно же для чего наведывался? Все они козлы!
Я же тру свои плечи, потому что мне стало жутко не по себе и рассказанная история, как-то пугающе точно стала напоминать мою. Я, конечно, не скромная незабудка, но блин! В остальном, как мне кажется, очень даже похоже.
– Верила своему любимому драконица, хотя и не могла не замечать, что стал любимый далек и уже не искал с ней встреч как это бывало прежде. Однажды, когда зажглись на небе звезды отправилась Сианн собирать ночные цветы. Выдался ей большой заказ. Не увидела она в том ни знака, ни намека. Тяжелые мысли одолевали ее, мучалась девушка, ища в своих мыслях способ, как увидеться с любимым. Боги оказались жестоки и посмеялись над ней. Поднимаясь в горы, встретила она того, кем болели ее думы: кружил ее дракон то высоко, то низко, да не один, а в компании серебряных крыльев прекрасной королевы. Красив был тот брачный танец, говорил он любви, страсти, верности и преданности любимой. Раскрылись глаза у бедной девушки, бросилась она бежать, оплакивая свою любовь и осколки разбитого сердца. Проклинала она свою доверчивость, упрекала себя в наивности и стала молить Богов о помощи. Не было у нее огромных крыльев, огня, что помог бы ей взлететь к звездам и раствориться в них навеки. Боги сжалились над ней – ушла боль вместе с оброненными слезами. Остановилась наконец Сианн, оглянулась на парящего в небе предателя, бросилась в пропасть и испустила дух. Спрашивается: зачем просила?
Вновь отвлекается от своего повествования.
– Надо было мстить и набрать для них мерофлекса. Хороша была бы ночь любви! С уснувшим в самый ответственный момент женишком.
Глаза ведьмы светятся недобрым светом.
– Да, но вот только тогда бы уснул весь дворец.
– Не нуди, – просит меня Лахира, погладив прыгнувшего к ней на колени кота.
Ладно. Она права. Для мести очень даже хорошая штука.
– Слезы Сианн упали на голые камни и превратились в цветы. Цветут они лишь несколько дней в Укин[2], напоминая знающим о несчастной любви, скромности и предательстве.
– Красиво и грустно, – соглашаюсь я. – А в чем их свойство?
– Твоя очередь рассказывать.
Лахира хитро улыбается. Просекла плутовка, что я могу уйти от ответа.
– Очень хочется знать, что это за цветы такие и какими свойствами обладают, потому что мне кажется, что вскоре на месте Сианн могу оказаться я.
Я рассказываю ей о произошедшем, как могу держусь, стараюсь говорить ровно, но губы предательски дрожат. Я не могу справиться с чувством обиды и неприятием происходящего. В конце концов, Лахира подливает мне в чай чего-то крепкого. Алкоголь не заставляет меня забыть обо всем, но расслабляет натянутые нервы.
– Пойдем, Вэл.
Это было хорошим средством от стихийной истерики, но плохим для координации моих движений. Я ведь так и не поела ничего за эти дни, а потому невероятно быстро захмелела. Очень быстро! С одной лишь чашки!
– Ты никогда не умела пить.
– Ну… извини!
Я покачнулась, но все-таки села на ее кровать, накрытую лоскутным покрывалом.
– Ложись!
– Нет. Мне еще во дворец надо. За Асом.
– Подождет один денек твой дворец и Ас. Давай же!
Она помогает мне снять куртку, а сами говорит:
– Все они бесчувственные сволочи!
– Не все.
Это я глупая. Как он сказал: шило в заднице?
– О, подруга!
Лахира почему-то скачет в разные стороны. Мне приходится ущипнуть себя за мизинец, только бы ушла эта свистопляска.
– Да ты и правда втрескалась в него, по уши!
– По уши! – соглашаюсь я с ней, закрывая глаза, потому что щипания не помогают. – Почему они поят его этим чаем?.. Из разных… ложек!
Я думаю, что докатилась – мало того, что накосячила и получила отповедь, так вдобавок ко всему сбежала и напилась. Лахира гладит меня по лбу, убирая приставшие волосинки.
– Я узнаю. Обещаю. Ты проснешься, а я уже все и расскажу все тебе. Узнаем, чем поят твоего козла. Ой, дракона! Давай Вэл, тебе надо поспать.
– Наверное.
Сознание почти тотчас же заволакивает тьма. В этих снах нет ничего. Просто ночь и отдых. Никаких мыслей. Однако, это все длится как-то совсем уж недолго.
***
Голос Лахиры вскоре врывается в мое сознание.
– Ну, Бэаквуа! От тебя всегда были одни неприятности!
У нее такой звонкий голос. Нет. Противный. Визгливый. Не помню, чтобы он раньше был таким.
– Лахир, я прошу тебя…
Впрочем, ведьма хоть и кричит, но куда добрее, чем видится. Она сует мне кружку с чем очень сладким, что пахнет так мерзко, что уже хочется вывернуться наизнанку и не вставать уже никогда.
– Пей-пей.
Всего пару глотков и уходит ноющая боль в носу. Лахира оставляет меня в покое. Я слышу тонкий звон и сначала не могу понять, чем мне так знаком этот звук. Словно печатная машинка. Открыв глаза, я вижу, что Лахира играется старинного вида кассовым аппаратом. У него начищенные до блеска клавиши, резной блестящий корпус…
– Что случилось?
Она продолжает выбивать какую-то мелодию и крутить массивной ручкой.
– Мне запретили заниматься практикой.
– Что?! Кто?
Неудачные вопросы. Я допиваю сладкую жижу, напоследок вздрагивая от густого и приторного осадка, но как не странно прихожу в себя. Головной боли и сна ни в одном глазу. Прям рукой сняло!
– Почему?
– Стыдно не знать такие элементарные вещи, госпожа Лахира, – проговорила девушка, старательно копируя чей-то голос. – Второй том заклинаний практикума городской ведьмы «Порча, сглаз, проклятия и отвороты».
Лахира, заметив, что я пришла все жмет и жмет на одну клавишу. У нее грустный вид.
– Я не виновата, понимаешь?! Ко мне приходят с совсем другими проблемами. Все мечтают о любви, просят об удаче на экзаменах, просят подсказать какие им учить билеты; они просят неуязвимость, порцию смелости, талисман бесшумной походки, но уж никак не о том, чтобы наслать бельмо на глаз, прыщи по телу или желтую чесотку.
Она смеется тому, как я вздрагиваю еще раз. Все мы из плоти и крови, но как же противно! Чего только не придумает народ!
– Представь тут приходил ко мне один орк и просил заговорить его от способности пьянеть!
– Может от пьянства?
Ведьму нельзя заподозрить в том, что она путает один вид с другим. Орки пьют. Все. Без исключения.
– Нет, – качает ножкой Лахира, наконец теряя интерес к кассе. – Он хотел много пить, хмелеть, но не пьянеть. Жаловался на слабый желудок, говорил о том, что перед товарищами стыдно. Он – это ты, но только…
Я приподнимаю бровь, обуваясь в сапожки.
– Только орк и тебе не стыдно, – продолжает она весело.
– Именно.
Такова Лахира позлилась немного и вновь нашла что-то забавное, забыв о невзгодах.
– Так что там с ведьмовской практикой?
Лахира забрасывает туфельку на буфет, смотрит на то, как та «ютится» среди высохших трав, вздыхает и зашвыривает туда вторую.
– Буду пересдавать экзамен. Иначе, быть мне сельской колдуньей. Лечить коров, брехливых собак и успокаивать домовых.
– Выучишь.
– Выучу, – коротко соглашается девушка. – Время еще есть.
Она спрыгивает с высокого стула и идет на кухню.
– Теперь о цветочках. Вести у меня для тебя плохие: они делают отворот.
– Что?!
На кухонный стол приземляется книга, увесистая, с огромными страницами и яркими иллюстрациями. Она самостоятельно перелистывает тяжелые листы, наконец останавливаясь на разделе «Оборотни».
– Эта дракониха думает, что я приворожила Фэйта?! Это абсурд.
Я иду к мойке и пока умываюсь, несколько раз возмущенно и весело фыркаю водой. Но мое веселье не длится долго, понимание настигает меня быстрее, чем слова давней приятельницы.
– Она хочет сделать так, чтобы он разлюбил тебя. Иди сюда. Вот смотри! Драконы в самом конце. Ты часом не помнишь каким был черпак в самом начале?
– Нет.
