— Я серьезно, — теребя ткань тонкого покрывала, пробормотала в ответ.
— Я тоже. Ник, ты только взгляни на неё. Она же… — Мейнор взглянул на дочь и затаил дыхание… — само совершенство. Самая красивая девочка в мире. И она уже похожа на тебя.
— Еще рано говорить, на кого она больше похожа.
— Я думаю, бабушка и дедушка сразу разберутся.
Прикрыв глаза, я едва не застонала.
Свекровь, — чтоб ей жилось долго, хорошо и как можно дальше от Аргарайга, — за эти месяцы окружила меня такой всепоглощающей любовью и поддержкой, что едва не задушила. Понимаю, женщина уже отчаялась увидеть сына женатым и счастливым, но это не повод сводить с ума своей опекой.
— Не переживай. Уже завтра они вернутся к себе, — хмыкнул муж, поняв, какие мысли сейчас крутились у меня в голове. — Лишь взглянут на младшую внучку и уедут.
— Обещаешь? Я ничего не имею против твоей мамы, но… иногда её слишком много.
— Я уже провел с ней беседу. И не одну. Поверь — она поняла.
— Надеюсь.
Закрыв на минуточку глаза, я внезапно поняла, что уже не могу их открыть.
Двенадцать часов изматывающих родовых схваток всё-таки дали о себе знать. И хотя я бы промучилась еще больше ради того, чтобы взять свою малышку на руки, всё равно страшно устала.
Папа жил с нами. Лечение демонов и специальные источники исцелили его тело, но разум… Он узнал меня, вспомнил все, но пытки Брэндона сыграли свою роль. Папа изменился, стал другим. Более тихим и закрытым.
Он мог сидеть часами, смотря в одну точку, и ни на что не реагировать. Мейнор сразу приставил к нему слуг, которые следили, чтобы он ел, пил и спал. Иначе папа мог просто все забыть.
А еще его мучали кошмары. Такие страшные и жуткие, что он просыпался с криками, до крови царапая себе грудь, словно пытался добраться до сердца.
— Это я виноват в произошедшем, Николетта, — произнес папа при нашей первой встрече в Аргарайге. — Я создал Брэндона.
— Ты не мог знать… — попыталась возразить я, сжимая его руку.
— Я не хотел знать. Не хотел думать, какую боль ему причиняю. Для меня… для меня он был всего лишь пешкой в руках. Я ведь мог его полюбить. Мог к нему привязаться… уже привязался. Но никогда ему об этом не говорил.
— Папа, ты не виноват.
— Виноват. После смерти твоей матери, я закрылся, спрятался от всего мира. Моей единственной целью было защитить тебя. Любыми способами. И своими поступками я сам тебя чуть не убил. Мне нет прощения.
На новость о нашей свадьбе с Мейнором папа никак особо не отреагировал.
— Может это и хорошо, — кивнул он, взглянув на Мейнора. — Знаешь, я все больше думаю, что если бы Ариенн тогда выбрала не меня, то сейчас бы была жива. Ты смог бы её защитить. От всего мира скрыть. И Николетту в обиду не дашь. Это хорошо.
Не знаю, чего я ждала, но это его равнодушие болезненно кольнуло в груди.
— Пойми, ему тяжело. Восстановление займет много времени. Он очнется. Обязательно очнется, — принялся утешать меня муж, когда мы вышли из комнаты.
Мейнор сразу почувствовал мое состояние и боль, которую я так отчаянно пыталась скрыть.
— Он стал… таким чужим. Я не узнаю его, — прошептала я, уткнувшись мужу в грудь и прерывисто вздохнув.
— Дай ему время.
И Мейнор вновь оказался прав.
После родов мне дали возможность отдохнуть. И Мейнор лишь через сутки позволил желающим увидеть нас с дочкой.
Я внимательно следила за реакцией папы, отмечая каждый жест, каждый шаг.
Вот он подошел к люльке, склонился, изучая спящую внучку. Смотрел долго, пристально. И с лица постепенно исчезало равнодушное выражение. Глаза заблестели от непролитых слез, а губы задрожали, пытаясь сложиться в первую за столько времени улыбку.
— Ник, — прохрипел он, поднимая на меня осмысленный и такой знакомый взгляд. — Она же… она же так на тебя похожа. Просто один в один… ты же… ты же была такой же. Я помню.
Брэндон ждал суда в тюрьме Лагарта вместе с остальными заговорщиками. Судебный процесс был долгим и изматывающим, но уже подходил к концу.
Мы увиделись через четыре месяца после рождения малышки, когда и я и она достаточно окрепли для путешествий.
Мейнор просил не ездить, но я не могла остаться в стороне. Мне надо было увидеть его, поговорить. Именно сейчас, когда власть Пустоты ушла и Брэндон вновь стал моим братом, другом.
— Тебе не стоило приходить сюда, Ник, — произнес он. Стоило мне спуститься в подземелье и застыть у его камеры.
Брэндон сидел на узкой кровати, равнодушно глядя перед собой. Лицо вернулось к нормальному цвету, давно зажили те жуткие шрамы и раны. Он снова был собой.
— Я не могла не прийти.
— Ждешь извинений?
Брэндон все-таки взглянул на меня.
Ненависти больше не было. Какая-то обреченная усталость и принятие.
— Нет. Это я должна извиниться перед тобой.
Он молчал, никак не реагируя на мои слова.
— За то, что допустила все это. Что не видела, что с тобой происходит. Не хотела видеть, предпочитая жить в своем идеальном мире, где все друг друга любят. Если бы я только могла…
— Ты не можешь, — сухо ответил Брэндон, вновь отворачиваясь. — Никто не может изменить прошлое.
— Но мы можем повлиять на настоящее и будущее.
— У меня его нет. Этого будущего.
— Но есть я и моя любовь к тебе. Ты все равно мой брат. И всегда им останешься.
Брэндон молчал, а потом вдруг снова посмотрел:
— Кто родился?
Его голос звучал глухо от сдерживаемых эмоций.
— Девочка. Дочка.
— Как назвали?
— Мэлои, — улыбнулась я.
— Красивое имя.
— Спасибо. Брэндон, я…
— Иди, Ник — усмехнулся он. — Иди и будь счастлива. А за меня не волнуйся.
За моей спиной беззвучной тенью возник Мейнор, бережно обнимая за плечи.
— Нам пора.
И я позволила мужу увести себя.
В особняке нас уже ждала Алесса, которая вдоволь налюбовалась спящей Мэлои.
— Она просто чудо, Ник, такая крошка, — вскакивая, произнесла подруга, наблюдая за тем, как я беру малышку, которая уже возилась в люльке, напоминая о том, что время кушать уже пришло.
— Пожалуй, оставлю вас одних. Можете вдоволь наболтаться.
Я села на диван, быстро развязывая шнуровку на платье. И даже не подумала о том, что надо прикрыться. Это в первое время я еще стеснялась, а теперь все мысли были лишь о комфорте ребенка и его желании поесть.
Лесс молча поднялась и отошла к окну. Было заметно, что она взволнована.
— Что-то случилось? — оторвавшись от дочки, спросила я.
— Он сделал мне предложение.
— Снова? — усмехнулась я, слегка сморившись, что дочка особенно сильно сжала грудь.
— Да.
— А ты?
— Отказала, — со вздохом произнесла Алесса, нервно теребя платок в руке.
— Опять? Дождёшься — он просто возьмет и выкрадет тебя.
— Может так и лучше, — тихонько вздохнула подруга.
— И откуда такие мысли?
— А то ты не знаешь? Как только король пожаловал мне титул, сделал родоначальницей рода со всеми прилагающимися привилегиями, папа будто с ума сошел… Он и раньше считал, что я достойна лучшего. А теперь… теперь стало еще хуже. Кажется, папа даже начал посматривать на принца.
— На которого? — усмехнулась я.
— Да на любого! — резко ответила Алесса, с досадой сжав ткань гардины. — Хотя его и Колхаун начал устраивать.
— Филипп? — удивленно переспросила я.
Помолвка Мелиссы и Филиппа была расторгнута сразу после дворцовых приключений. Что послужило тому причиной, сказать трудно. Может дело в том, что отец невесты был одним из идейных вдохновителей королевского переворота, а может Филипп наконец решил проявить волю и силу характера и пойти против всех.
— Да, отец решил, что он не такой плохой вариант в мои мужья, — с досадой прошипела подруга, продолжая невидящим взглядом смотреть в окно.
— А Эмир его в качестве зятя не устраивает?
— Нет. Он же демон, да еще… обычный. Как будто демоны бывают обычными! — резко произнесла Алесса, обернувшись ко мне.
