Никандр осуждающе покачал головой, прошёл мимо Ратора, который лежал на животе без штанов и то вытягивал шею, то начинал бить руками и ногами по пеленке. Вот и сейчас стоило Никандру пройти мимо и ласково шлепнуть четырехмесячного сына по голой попе, как тот тут же начал перебирать всеми конечностями, пытаясь ползти.
— Ламия, меня сегодня попрекнули тем, что ты на почту не отвечаешь.
— Отвечу, когда будет время, — медленно проговорила она, продолжая гипнотизировать варево.
— Там что-то про то, что тканей на рынке нет, людям чуть ли одеваться не во что, — Никандр постарался сказать это беззаботно, как будто это его не касается, но Ламия даже не отреагировала.
— Ты сейчас носом в него уткнешься, — заметил мужчина. Ламия встрепенулась, подняла на него взгляд и поинтересовалась:
— Как день прошёл?
— У меня? — поразился Никандр. — Хорошо.
— Хорошо, — кивнула королева и вновь начала нагибаться к котлу.
— Ты слышала, что я сказал? — поинтересовался поспешно, пока она снова не уткнулась носом в варево. Жена подняла на него вопросительный взгляд.
— Скоро зима. На рынке нет тканей, мехов, шерсти. Что у тебя с Бравией случилось? Что с торговлей?
— Да, — она махнула рукой, а потом разочаровано простонала. — Я забыла, — призналась устало, поморщившись и бросив ложку в котел. — У Ратора сыпь на попе, я мазь варю. А про это… совсем забыла.
Ламия устало опустила плечи и подняла котел, чтобы убрать его с огня.
— А ты откуда об этом узнал?
Никандр отвел взгляд в сторону, не решаясь признаваться, потому что знал как ревностно жена относится к собственной власти.
— Никандр?
— Ко мне сегодня приходил кто-то из Таров. Я не запомнил. Сказал дело важное… Но я ему сразу дал понять, что это решаешь ты. И только ты, — заявил он, передавая ей письмо.
Она приняла его, прочитала и ещё больше нахмурилась.
— Тут всего лишь надо было сказать «да», — возмутилась она. — Тебе что ли так трудно было? Я же с ребёнком сижу, — заметила она, указав на Ратора.
И тут же оба родителя сорвались с мест, ловя начавшего ползать сына на краю кушетки.
Дни шли за днями, а Ламии и Никандру становилось все труднее жить под одной крышей, править разными государствами, решать проблемы замка, сына и сохранять хрупкий баланс отношений.
— Может быть, ты попросишь его взять на себя часть проблем Салии? — предложила однажды Рамилия, разминая плечи королевы, пока та сидела на полу к ней спиной и одним глазом следила за ловко ползающим шестимесячным сыном, а другим пыталась читать очередное послание из столицы. — Ты же не можешь разорваться. И маленького Господина боишься оставить, и кучу писем писать и читать не успеваешь.
— Я королева. Я не могу попросить кого-то делать за меня мою работу.
— Сейчас ты в первую очередь мать, — ответила Рамилия. — Ты сильно устаешь, Ламия. Это не дело. Я боюсь, что повторится то же самое, что и с Кандрием…
— Ратор, ползи теперь сюда, — позвала она сына, когда он направился в сторону камина. — Ратор, иди к маме.
Сын прислушался, но продолжил приближаться к огню. Ламии пришлось самой подняться и перенести его к кровати. Она села и Рамилия продолжила растирать её плечи. А сын вновь пополз. И опять в сторону камина.
— Мелкие проблемы может решать и он, всё равно в столицу каждый день ездит. А о крупных будет рассказывать тебе…
— Может, мне его ещё и королем объявить? Ратор! Ратор. Да что же это такое? — возмутилась Ламия, снова поднимаясь на ноги и перетаскивая сына поближе к себе и подальше от огня. Тот тут же встал на четвереньки и устремился в путь, но был пойман за резинку штанов матерью. — Нет. Сиди здесь.
Ребёнок заныл и Ламии пришлось его отпустить.
— Тогда тебе нужна няня. И нормальная няня, а не как Её Величество, у которой то дневной сон, то вечерний чай.
— Ратор! — Ламия подскочила на ноги, отбрасывая письмо в сторону, и подхватила быстро перебирающего ногами и руками сына поперек живота. Тот тут же отчаянно заорал. — Нельзя. Горячо, — наставительно попробовала объяснить Ламия, подходя к огню и грозя сыну пальцем. — Горячо. Чувствуешь?
Вряд ли тот что-то чувствовал или понимал. Его скорее привлекали яркие всполохи.
— Ты совсем не отдыхаешь, — покачала головой Рамилия. — Даже свои ванны забросила.
Ламия печально вздохнула, отходя от камина с сыном на руках.
— Я уже и не помню, когда в последний раз нормально мылась, — сказала она печально, глядя в окно на темнеющий горизонт. — А, кстати, хорошая идея. Сегодня ведь полночь, — улыбнулась она. — Может, мне помыться?
Рамилия понимающе улыбнулась.
— Конечно, сходи расслабься. Я послежу за принцем.
Ламия с сомненьем нахмурилась, посмотрев на Ратора, который по-деловому перебирал пряди её волос. Ей очень хотелось принять ванну, как раньше, выпить своего вишневого зелья, поесть фруктов, но она боялась позволить себе эту слабость.
— Ламия, иди, — настаивала Рамилия. — Всё будет хорошо. Уложишь Ратора спать, и я с ним посижу, пока король не вернётся.
— Он уже скоро должен приехать, — заметила королева всё также неуверенно.
— Не переживай.
— Ладно. На полчаса схожу, — всё-таки решилась Ламия, устремляясь к креслу, в котором привыкла укачивать сына. — Только не говори никому, что я собираюсь оставить Ратора. Пусть ванну готовят в тайне.
ГЛАВА 56. Пожар
До родов Ламия очень любила принимать ванны, это было только её время, когда она могла расслабиться, забыть о проблемах. Ей нравилась горячая вода, благовония, фрукты и десерты, которые для неё готовили, прохладный сок, атмосфера радости и праздника.
Однако после родов все её прежние увлечения забылись. Она постоянно ничего не успевала, поэтому и позволить себе принимать ванны часами тоже не могла. Горячие, подземные источники заменили тазики и большое корыто в каменных стенах. Масла и крема стали редкостью, что уж говорить о массаже и других процедурах для тела, которые раньше были повседневностью, а сейчас стали роскошью.
Отправляясь в подземелье на тридцатиминутную ванну, она надеялась испытать то же, что и раньше, но чувствовала только тревогу, а от этого и раздражение. Ей не нравилась ни вода, ни витающие сладкие запахи, ни обилие вкусностей. Её ничего не радовало, единственной мыслью было беспокойство за сына.
— Госпожа, расслабьтесь. Вы слишком напряжены, — попросила Рела, разминающая её плечи.
— Не надо, — раздраженно отмахнулась Ламия от её рук и откинула голову назад на бортик, прикрывая глаза и в очередной раз пытаясь расслабиться.
Не прошло и пары минут после того, как она перестала хмуриться и задремала, как из коридора донесся крик:
— Госпожа! Горим! Госпожа! Горим!
Ламия дернулась и с головой ушла под воду, пытаясь в панике нащупать дно. На поверхность её вытащила Рела и помогла опереться на бортик. В комнате царила паника, дамы и служанки повскакивали с мест, кто-то уже открыл дверь, кто-то кинулся к Госпоже, помогая той выбраться из купели.
— Горим! — тем временем крик приближался к двери и вскоре в комнату вбежала перепуганная стражница и вместо того, чтобы поклониться или отвести взгляд от мокрой и обнажённой королевы, заорала пуще прежнего: — Пожар! Башня Махлат горит!
Ламия не помнила, как выходила, как на ней оказался халат, как она его завязывала на талии, как бежала по коридорам и поднималась по темным лестницам. Ей показалось, что только она вынырнула из воды, а уже оказалась в коридоре одного из верхних этажей, по которому медленно распространялись черные клубы дыма.
— Ратор! — закричала она, кидаясь с новыми силами к башне, но её кто-то удержал, не давая приблизиться ко входу, в темноте которого полыхал огонь.
— Госпожа! Нельзя! Там все горит!
— Пусти меня! — возмутилась она, пытаясь оттолкнуть служанку. Но та не только не выполнила приказ, повиснув на её руке и упираясь ногами в пол, но ещё и одна из стражниц схватила королеву за другую руку, не позволяя кинуться в огонь. — Отпустите меня! — завизжала Ламия, дергаясь и пытаясь скинуть их. — Где Ратор?! Вы его вытащили?
