чём же и состоял мой план, поэтому прошу тебя набраться терпения и позволить мне начать рассказ.
– Боюсь, разочарую тебя, – я слабо покачала головой, – но мне уже не интересно. Я не планирую задерживаться в этом городе.
Гектор выдержал паузу, буравя меня пронзительными карими глазами и снова вздохнул:
– На твоём месте я бы тоже был в ярости.
– Разве я похожа на человека, который в ярости?
– Нет, – покачал головой Гектор. – Всё ещё хуже. Ты похожа на человека, которому уже всё равно. Прости меня за это.
Что?
Теперь у меня ещё и со слухом проблемы?
– А ты не просто лицемер, – выплюнула с презрением. – Ты самая настоящая лицемерная гнида, в которой и капли человечности не осталось.
– Скоро ты поймёшь, что это не так, Джей.
– Вряд ли. Не пойму. И не собираюсь понимать.
Графин с водой оказался в моей правой руке. Удар об каменный стол и он рассыпался на несколько неровных острых кусков. Гектор не успел бы меня остановить, я вложила все последние силы в это действие, спустила все резервы мёртвого организма.
Длинный осколок был зажат в моей ладони, когда я полетела на Гектора через стол.
Он предвидел это. Точно предвидел.
Боже, как я глупа!
Проворно увернувшись от моего нападения в бок, крутанулся на месте и подхватил меня ещё до того, как я встретилась с полом, вывернул руку с осколком и прижал к стене.
– Разожми ладонь! – потребовал негромко. – Джей, разожми ладонь! Ты навредишь себе ещё больше!
– А есть куда больше? – будучи на грани истерично посмеивалась, всё сильнее сжимая осколок, разрезая кожу, вонзая стекло в плоть.
– Я говорю о том, что ты повредишь руку!
– А, вот ты о чём, а я тут подумала…
– Джей, разожми ладонь.
– Ты знал, что я это сделаю.
– Знал.
– И почему же позволил?
– Чтобы ты выпустила ярость.
– Вот спасибо. Обниматься не будем.
– Джей, выпусти осколок.
– Пошёл к чёрту, Гектор! Ты убил его! Ты убил Чейза! А я пришла убить тебя!
О какой паре недель вообще говорил Бронко?
Скрипнула деревянная дверь сбоку, когда Гектор вывернул мою руку обратно и развернул лицом к тому, кто появился на пороге.
Моя ладонь разжалась. Осколок со звоном ударился о камень под ногами, а я следом за ним. Ноги не держали меня. Руки не слушались. Глаза отказывались верить в то, что они видят.
Передо мной стоял живой Чейз, а за его спиной толпа неизвестных мне людей.
– Позволь представить тебе Хантера, Джей, – далёким эхом пролетел над ухом голос Гектора, и я потеряла сознание.
***
Что-то снится мне. Это сон, точно знаю, потому что он прекрасен.
Сон прекрасен, как и Его глаза: большие и зелёные, как два изумруда. Его улыбка – лучшее из всего, что мне доводилось видеть в этом страшном мире. Улыбка Чейза – сокровище моей памяти. Я заберу её с собой, когда уйду.
Его лицо склоняется над моим, губы мягко соприкасаются, где-то вдали нам подыгрывают волны. Вторая мелодия, которую я люблю. На первом месте – стук его сердца. На втором – шум волн, голос Чейза.
– Джей, – шепчет он, лениво улыбаясь. Непослушные волосы развеваются на ветру на фоне голубого неба. Чейз щурит глаза от яркого солнца и между его бровями пролегает тоненькая морщинка.
Я не могу на него насмотреться.
Я так люблю его…
– Джей, проснись… Проснись!
Пенистые волны ударяют мне в лицо, океан холодными щупальцами тянет ко дну. Чейза больше нет рядом. Тело Чейза уносит течением. Плыву к нему, пытаюсь дотянуться, захлёбываюсь, ударяюсь о скалы.
– Джей, давай же, пора просыпаться!
Распахнула глаза, со свистом втянув в лёгкие воздух, перевалилась на бок, отползла к стене, забилась в угол.
– Джей, всё в порядке, – выставив вперёд ладони, подступил ко мне Гектор.
Та же комната. Тот же стол. Тот же стул. Графин разбитый на осколки. Моя ладонь, туго перевязанная куском какой-то тряпки и… зелёные глаза мертвеца смотрят в мои.
– Нам позвать медика? – спрашивает кто-то сбоку, но я смотрю только на это создание. Не могу оторвать взгляд от точной копии Чейза. От его больших сияющих янтарём глаз, от волос стриженых коротким ёжиком. От его напряжённых скул. От его бровей, носа, от полных тёмных губ, которые сейчас напряжены и поджаты.
Хантер.
ХАНТЕР!
Дубликат Чейза.
Боже…
Мир закружился перед глазами. Рвота подступила к горлу. Стало трудно дышать.
«Дыши, Джей. Дыши. Рано сдаваться. Рано, пока они все ещё дышат, а Чейз уже нет!»
Теперь понятно, почему его убили. Теперь мне ясно, почему Хантер приказал убить Чейза! Ублюдок всего-навсего избавился от собственного дубликата, который представлял угрозу для его безоблачного существования в утопическом городе!
Чёртовы дубликаты!
– Оставьте нас. – Хантер заговорил.
Как лезвием ножа по горлу.
Их голоса такие одинаковые…
– Но… но мы должны её сопроводить, – послышался чей-то писк сбоку. – Мы должны принять новенького и оформить его по всем правилам. Совет уже собран. Руководство ждёт. Ещё и ужин вот-вот начнётся…
Губы Хантера поджались с новой силой.
– Так идите и ужинайте! – не сводя пристального холодного взгляда с моего лица, отрезал он.
– Верно, но…
– Займитесь ужином! – нетерпеливо вскричал Хантер. – Уверен, наша гостья хочет есть!
– Хантер, – тоном старого приятеля, вмешался в разговор Гектор, но тот даже не взглянул на него. – У нас не так много времени. Руководство ждёт её. Джей нужно привести себя в порядок. Наш разговор можно отложить.
Хантер смерил Гектора таким острым взглядом, каким только Чейз смотрел на своих врагов: жестоким, холодным, непоколебимым.
Не могу наблюдать за всем этим сходством…
Это выше моих сил.
Вот он – тот, кого мне предстоит убить в первую очередь. Не знаю как, но я должна это сделать. В память о Чейзе. Во имя мести за Чейза! Хантер – тот, кто за всем стоит. Дубликат моего Койота.
Шаг. Шаг. И высокие чёрные ботинки предстали взору. Хантер присел передо мной и заглянул в лицо.
А я не могла смотреть на него. Я отвернулась. Сжимая кулаки и зубы, кусая язык, удерживая себя до того случая, когда у меня безоговорочно появится шанс перерезать горло этой твари, и наконец сделать вдох. Пока что я не дышу, нет… я лишь делаю вид, претворяюсь живой.
Пальцы Хантера надавили мне на щёки, развернули голову и заставили взглянуть в лицо настоящему убийце Чейза.
– Джей, – произнёс он взвешенно, спокойно, почти беззвучно.
Зелёные глаза сверками в тусклом свете керосиновых ламп и мне было больно видеть их живыми. Глаза, которые умели смотреть вглубь меня, в самую душу…
