Честное слово, снова как-то «придавило» масштабом увиденного и услышанного. Одно ведь дело теоретические предположения, и совсем другое – непосредственный взгляд на реальное предприятие. Экскурсия оказалась чрезвычайно полезной. Только вот такое повышенное внимание к нам двоим буквально от самого хозяина и его крайняя откровенность были очень странными.
Когда в завершение мероприятия нас повели «испить кофею», я уже почти не удивилась.
Закралась у меня одна догадка о том, что в нашем приезде сюда хозяин узрел некий иной смысл. Не ту причину, что имели ввиду мы.
За чашкой кофе в кабинете господина Эдмонда всё и подтвердилось.
- Как вам моя фабрика, господа? – сложив губы в максимально благодушную улыбку, поинтересовался Тюрке.
- Впечатляет. – одобрительно кивнул Андрэ. – Ваша семья достойно преумножила наследие своего великого предка.
- Соглашусь со своим супругом. Изысканность ваших тканей восхищает. Мы обязательно сделаем большой заказ для нашего дома. – придерживаясь заданной легенды, включилась в разговор я.
- Слава господина Андрэ де Вильома летит впереди него. Для меня большая честь оказать вам услугу. – с некоторой заминкой ответил наш собеседник. В его интонации послышалось замешательство, а улыбка как-то ощутимо поугасла. Как будто Тюрке ожидал совсем другого развития беседы.
Андрэ продолжал поддерживать диалог, а я пыталась сообразить, какую истинную выгоду для себя увидел этот предприимчивый человек в нашем визите. «Слава господина Андрэ…» Ну конечно! Это мы сидим в своей глуши и ни о чём не ведаем. Двигаем своё шерстяное дело потихоньку, на широкую публику пока не выпячиваемся – не с чем особо-то. Так бы спокойно себе до поры и раскручивались без лишней шумихи. Если бы мой муж не прославился на весь свет открытием рудника.
Так народ и узнал, что кроме этого замечательного подвига Андрэ де Вильом поднимает в стране овцеводство. Мало того, что об этом трубили газеты, старожилы любого дела и сами просто обязаны отслеживать малейшие движения в своей отрасли. Чтобы оставаться на волне популярности и выживать в конкурентной борьбе.
В общем, понятно. Господин Тюрке решил, что Андрэ – перспективный поставщик национального шерстяного сырья - приехал на фабрику под невинным предлогом, чтобы произвести разведку и определиться, с какой из мануфактур ему в будущем связать свой бизнес. А я ему тут про какой-то шёлковый заказ толкую. У него вон королевский двор парчу километрами скупает, что ему наши скромные аппетиты, чтобы вот так соловьём самолично разливаться.
В общем, маленько неудобно вышло, когда прояснилось, что мы пока ничего подобного не планируем. Пришлось чуть-чуть проявить изворотливость и порассыпаться в уверениях, что если вдруг, то фабрика Тюрке обязательно будет нашим фаворитом в выборе компаньонов. В
конце концов, кто знает может быть это ещё и случится. Поверил нам хозяин или нет, не знаю.
Но озадачился точно. Расстались на мирной ноте, однако, как говорится, осадок остался.
Впрочем, он быстро стёрся впечатлениями от посещения столицы. Чудесный город с оживлёнными улицами, красивыми экипажами и нарядными людьми.
Конечно, мы посетили галерею, в которой выставлялись работы Ральфа. Познакомились с хозяином и его очаровательной супругой. Наслушались комплиментов о талантливости моего брата и получили от них приглашение вместе посетить театр. Приятно прогулялись по магазинам, навестили наших мальчишек в академии. А остановиться на эти несколько дней нас пригласил к себе компаньон Андрэ.
Этот обаятельный дядька, Персевальд Лако, напомнил мне семейного юриста Ральфа.
Казалось, он знал всё и про всех, к тому же свободно ориентировался во многих вопросах. Не даром брат Андрэ решил создавать с ним совместное дело.
Вот в беседах с Персевальдом все мои замыслы окончательно приобрели ясность. К тому же он взялся здесь на месте к нужному моменту заняться утрясанием всяческих юридических нюансов, которых обрисовалось великое множество. Привезённые подушки-одеяла вызвали у него полнейший восторг. Просил ваять не покладая рук столько, сколько осилит моя мастерская. А что касается фабрики, тут он немного успокоил мои растрёпанные чувства после визита на производство Тюрке. Всё не так уж страшно, если не замахиваться сразу на великие масштабы и делать ставку на качество.
- Тут уже столько охотников прибрать к рукам шерстяное ткачество появилось – о-хох!
Шелковиков-то пруд пруди, а на шерсть конкуренции никакой. – эмоционально жестикулируя, рассказывал Персевальд. – Его величество готов объявить свободу от налогов начинателям этого дела. Между фабрикантами уже началась тайная война за то, кому достанется сей сладкий кусок. Потому я совсем не удивлён, что Тюрке оказал вам столько внимания. Кстати, очень непростой человек. – компаньон задумчиво потёр подбородок.
- Что вы имеете ввиду? – понимая, что собеседник осторожничает с продолжением мысли, подтолкнула к откровенности я.
- Не всегда играет честно. Идут о нём такие слухи. Фабрика у него действительно отменная. И всё же… Даже если вдруг придётся продавать излишки сырья кому-то, не уверен, что следует связываться с Тюрке. Тёртый, жадный и зубастый. Ну да будет о нём. Уж за вас-то, мадам Корин, есть, кому заступиться. Господин Андрэ у его Величества на особом счету, да и я, грешный, какой-никакой, а вес при дворе тоже имею. Отстоим ваше первенство. Это будет замечательно!
Что «это» и почему «замечательно», Персевальд разъяснять не стал. Ну и ладно. Важно, что у меня появилась уверенность в том, что моё дело – спокойно продолжать начатое, а от возможных недругов меня есть кому прикрыть.
На этой позитивной ноте, довольные друг другом и поездкой, вернулись домой. Зима заканчивалась, в природе наметилось явное оживление. И у нас в деревне тоже.
73
Началась активная подготовка к строительству нашего дома. Андрэ поставил этот пункт в приоритет по понятным причинам. Вообще всё вокруг пришло в движение: у народа наступало время посевной, к руднику прибыли первые рабочие. Я в ту сторону даже не смотрела. Дел у всех нарисовалось – невпроворот. Своих рабочих рук катастрофически не хватало, потому
Андрэ активно привлекал наёмные с окрестных селений.
- И кто же вас, родимые, всех брить-то будет? – озадаченно щёлкая жуткими ножницами для стрижки овец, я бродила по загону и размышляла о том, что вот-вот, и наши пастухи объявят открытие большого цирюльного сезона для живности.
Но это, как раз, очень радовало. Старые запасы шерсти уже извели, и мастерская простаивала в ожидании поступления новой партии рабочего материала.
- За то даже не волнуйтесь, мадам Корин. – любовно оглядывая своих подопечных, отозвался Волт. – В этот раз как-нибудь справимся, найдётся, кому подсобить. А как привезут новеньких, там уже, конечно, станем постоянных работников набирать. Построим за лето большую основательную овчарню, пока стадо будет отъедаться повыше в горах. Уж следующую зиму всё по-другому будет, по путному.
- А я и не волнуюсь. С такими-то хозяйственниками грех переживать. – а про себя со вздохом добавила:
- Тем более, что и так имеется, чем ум занять.
- Мадам Корин, там господа академики прибыли! – подтверждая мою мысль, в загон ворвалась запыхавшаяся Кристи.
Мы как раз ожидали эту троицу. На самом деле, академик среди них был только один.
Месье Жевиль – приятный мужчина в годах с живыми, светившимися неистощимым любопытством глазами и волнистой шевелюрой, ощутимо забеленной сединой. Подвижный, инициативный и весьма увлечённый своей почётной миссией человек. Казалось, будь его воля, он бы прямо из дорожной коляски помчался исследовать рудник, собирать пробы грунта и собственноручно сверлить дыры в породе. Одно слово: энтузиаст-практик от науки.
Двое других были заявлены в сопроводительном письме, как помощники профессора.
Месье Лоран – светлоокий, светловолосый, подчёркнуто воспитанный педант. Впрочем, совершенно безобидный и добросердечный. Было приятно и забавно наблюдать, как молодой человек опекал своего патрона, удерживая того от стремительных действий и деликатно, но настойчиво напоминая тому о необходимости беречь такую гениальную голову от чрезмерных нагрузок.
