выдернут, магии здесь больше не было.
Когда за спиной раздались шаги, Яков не шелохнулся — щит закрывал его второй кожей, пожелай Брусилов выстрелить ему в голову — его бы постигло разочарование. Тот и не рассчитывал застать колдуна врасплох — шагал уверенно, резко. Хрустели под тяжелыми ботинками промерзшие кустики брусники, приютившиеся у самого берега. Казалось, можно было услышать зачастившее сердцебиение предвкушающего военного. Он надеялся.
И мысль, что до Варвары ему не добраться, растянула в злорадном оскале губы, Яков прищурился, с интересом склонив голову на бок, обернулся через плечо.
— Изволил прийти с ответным визитом? Много же стараний положено, я польщен.
В глазах ублюдка сверкнула холодная сталь, нервно, почти дергано, он заворочал головой, пытаясь отыскать у землянки Варвару. Из-за его широкой спины молча вынырнула та самая светловолосая ведьма, совсем по животному припала к земле, ногти вцепились в травы, она прикрыла глаза. Шаг, за ним еще один, а пистолет был направлен прямо Якову в лицо — теперь рука не дрожала, несмотря на принятый колдуном вид. Заматерел под ведьминым боком Брусилов, видно, нагляделся на бесовщину.
— Где она?
— Ну а мне почем знать? Может, в другой губернии, может, на другом краю света. Знал бы ты, как ей опостылел… Впервые видел, чтоб барышня так мерзко умела морщиться. Предложи я ей выпить склянку гадючьего яда — ее бы так не скривило.
И, копируя улыбку Болотного Хозяина, Брусилов осклабился, сделал рывок вперед, оказываясь в трех саженях от колдуна, дернул кистью, перетягивая внимание на зажатый в пальцах пистолет.
— Играть со мной вздумал? Ты будешь дохнуть долго и мучительно. Говори, где Глинка, и так и быть, я не промахнусь мимо сердца. Довольно с тебя радостной жизни.
— О, а она была радостной… Чуять Варин запах, прижимать к себе, просыпаясь. Как же сладко она произносила мое имя, как тянула ноты, задыхаясь…
Ему нужно было, чтобы Брусилов потерял самообладание. Нужно, чтобы он забыл о расстоянии и подошел ближе. Оно бы так и случилось, если бы не ведьма. Она неожиданно вскинула руку и Самуила поволокло обратно за шкирку, несмотря на попытки упираться, переставлять ноги, добраться до Якова, задушить собственными руками.
— Нет ее здесь, погоди, я понять не могу… — она закусила губу, а затем по волчьи вскинула лицо к небу, принюхиваясь. Осознание пришло скоро, глаза изумленно расширились, когда ведьма резко повернулась в сторону колдуна, выдыхая догадку, — Обманул меня! Под сердцем Глинку носишь, мальчишка, вот и образ ее на болотах мерещится!
Наслаждаясь бессильной злобой врагов, Яков медленно поднял руку, под кожей живым огнем пылала прядь волос, сверкала черным золотом.
— Вам до нее не добраться.
— Лада, найти Варвару сможешь? — Не отводя пылающего взгляда от колдуна, расслабленно сидящего у самого края топи, Брусилов досадливо сморщился. Сжал челюсти так, что показалось, вот-вот посыпятся с хрустом белые крепкие зубы.
— Пока мальчишка при себе ее лик и тень держит, не смогу. — Пропитанный обидой ведьмин голос стал курком. Мгновение. Спуск.
Все произошло слишком неожиданно, и это почти погубило Якова. Мелькнула за деревьями рыжая тень, а уже через секунду Авдотья хватала Ладу за волосы, впечатывая щекой в землю. Брусилов нажал на курок.
Дура, какая же эта упыриха глупая дура… Ее зажало и отшвырнуло в воду с такой силой, что нечистая громко вскрикнула, захрустели ребра в ломающейся грудине. Ее же в порошок сотрет… И он выпустил силу вперед, устилая водную гладь. Та золотым коконом опутала падающую, уходящую под воду нечистую.
Как же тяжело было увернуться от пули. В другой раз вышло бы. В этот — удалось лишь увести в плечо, в то самое, в которое ублюдок попал в прошлый раз. Тело пронзило острыми шипами боли, Яков на четвереньках бросился вперед.
Пока над ними не пела — голосила Лада, выкрикивая слова проклятия в мерзлое небо. Пока поднимались к берегу утопленники, прозрачными глазами наблюдая за ходом боя. Еще бы, не ринутся они на его защиту, не пожелают почувствовать нити цепей на своих глотках. Дождутся исхода и лишь затем разорвут выживших.
Прыгая, колдун целил в горло Самуила. Тот увернулся. Быстрый, нечеловечески быстрый, военный уклонялся от ударов, отвечая сильными, глушащими. И внутренний голос зашелся едким мерзким хохотом.
В детстве стоило научиться давать отпор деревенским мальчишкам, куда тебе против этого медведя?
Ненужный пистолет оказался у самой воды, в рукопашном бою Брусилов оказался не менее опасным, Яков терял силы. Кровь пропитала рубашку и штаны, онемели кончики пальцев раненой руки, а благодаря пению Лады магическая сила утекала из него не ручьем — бурным речным потоком, не позволяя остановить даже кровь, не то, что щит держать.
Отступая обратно к землянке, Яков упрямо смаргивал багровую пелену с глаз, выжидая момент. Один уворот, за ним другой и колдун неестественно вывернул шею, заставляя хрустнуть шейные позвонки, зубы-иглы вцепились в предплечье Брусилова, в рот хлынула кровь, потекла по подбородку. Тот заревел, ударил наотмашь второй рукой, заставляя с рычанием отшатнуться. И впервые за весь бой Яков вновь почуял в его запахе страх. Едкий, тонкой ниткой оплетающий грудину, колдун осклабился, показывая окровавленные зубы.
За спиной военного слышалась возня, глухие ругательства Лады и визг Авдотьи, чужое проклятие ослабло, позволяя вдохнуть полной грудью — хрустнуло встающее на место ребро. И Яков подло ринулся под ноги Самуилу, заставляя потерять равновесие.
Видит Господь, если он выживет — будет долго зализывать раны в землянке, на теле нет живого места. Если Яков выживет, он найдет Варвару и скажет, насколько сильно любит. Он больше не будет сомневаться.
Брусилов коротко взмахнул руками и упал лицом вперед, ударяясь переносицей о скамейку у землянки. Колдун злорадно хохотнул, грудь тут же обожгло болью. Откуда только взялись силы взметнуться, упереться в шею военного коленом? Еще немного и должен послышаться хруст, переломится хребет.
Еще немного…
— Отпусти его, мальчишка!
Резко вскинув голову, Яков нашел шальным взглядом Ладу: ведьма придавила к земле распластанную на лопатках Авдотью, в грудь нечистой над самым сердцем упирался ритуальный нож.
— Отпусти я сказала! Или прощайся с рыжей тварью!
— Ломай, Яков, ломай хребет душегубу! — Яростно взвизгнув, Автотья дернулась вперед, почти насадилась на нож сама, ведьма отбросила ее обратно ударом кулака в нос. — Убей его, из-за него и меня больше нет…
Последние слова упыриха произнесла надтреснутым шепотом, глядя на клочок неба над головой Лады.
И Яков, рвано выдохнув, сделал шаг назад.
Брусилов поднимался резво, от ярости на лбу взбухла синеватая вена. Тяжелый кулак
